Нестрашные сны (СИ) - Колесова Наталья Валенидовна. Страница 49

— Не, я не понял! Ты чего, нас отсылаешь, а сама здесь остаешься? Ты дура, что ли? В героиню типа решила поиграть? Ты же здесь вообще ничего не знаешь! Да Кобуци тебя прихлопнет, как мошку, или вон… упыри придут, кишки тебе на кусты намотают… Весело нам будет потом твои куски собирать! Если вообще что останется.

Агата заморгала. Образ у Данила получился… убедительным. Очень зримым. До тошноты.

— Ты не понимаешь, — выдавила она.

Грач кивнул острым подбородком.

— Неа. Не понимаю. И никто не поймет, почему я кинул девчонку здесь, а сам взял и улетел!

Ей нельзя удаляться от НИЦЭМа. От точки входа, как называл это Ке… как это называется. Неизвестно, почему, но Агата была твердо в этом уверена. Иначе она вообще никогда не сможет вернуться. То есть проснуться. Даже если рассказать, что она сейчас спит и видит сон про него и про Кобуци, Грач все равно не поверит. Агата представила, как тает-исчезает в руках Данила после взлета. И как он это объяснит — прежде всего самому себе? Что не сумел удержать девчонку, и та свалилась с дракона?

Но этих двоих нужно отправлять отсюда — и немедленно.

Это она тоже знала.

— Еще не факт, что вообще что-то получится! — сказала Агата.

Грач вслед за ней вскинул голову, разглядывая тускнеющее небо — то ли «купол» уже захлопнулся и теперь опускался на них, то ли наконец-то наступал вечер.

— Ну вот и попробуем, получится или нет, — сказал пограничник просто, опять протягивая ей большую ладонь.

Агата вновь отступила и Данил, выругавшись сквозь зубы, собрался спрыгнуть на землю, чтобы… Чтобы что? Поймать ее и силком погрузить на дракона? Она с ним не справится, ведь вон он какой… пограничник.

— А ты уверен, что нас сверху не прихлопнет? — быстро спросила она.

Грач, уже перекинувший ногу через спину Рипа, помедлил. Снова задрал голову, и Агата поспешила закрепить успех:

— Еще неизвестно, где опаснее: здесь или наверху. Ты же сам говорил, что вокруг нас какая-то хер… ну то есть неизвестная, неизученная флуктуация. Вот возьмет и прихлопнет нас сверху! Как тут не бояться?

— Боишься, значит? — процедил Грач, взыскательно оглядывая небо.

Агата спросила со старательной наивностью, чтобы парень ни в коем случае не уловил подначку:

— А ты разве сам не боишься? — и с облегчением увидела, что пограничник вновь раздраженно усаживается на своего дракона. — Вот вы сначала слетаете, разведаете там всё хорошенько, а потом быстренько за мной вернетесь. Да?

Грач глянул на нее сверху снисходительно, Рип — с грустью: ему не нравилось, что новый друг остается в этом опасном месте. Но раз хозяин приказал…

— Ну ладно, — покровительственно сообщил Данил, — мы быстро.

И правда, надо быстро, очень быстро: «купол» темнел, становился непрозрачным и просто физически ощутимо-давящим. Лишь в самом центре еще оставалось светлое пятно размером чуть больше тусклой монеты солнца. Стремительно уменьшавшееся пятно…

— Улетай! — пронзительно крикнула Агата, хлопнув Рипа по боку. Отбила ладонь. Еще и мысленно скомандовала: Вверх! Быстрей! Улетай! Дракончик прянул, распахнул крылья, резко взлетая; едва не свалившийся Данил обхватил Рипа за шею. Агата зажмурилась и пригнулась, спасаясь от поднятой пыли и доносящейся сверху брани.

Рип поднимался вверх по стремительно сужавшейся спирали: черная хищная птица с всадником на спине. Вот птица в последний раз взмахнула крыльями, сложила их и нырнула в уменьшавшееся отверстие…

И купол схлопнулся.

Глава 11

Шкатулка Пандоры

Она стояла над котлованом — тем, что когда-то было главным корпусом НИЦЭМа. Стояла и смотрела, как вниз, в бездонную воронку, ссыпается земля, песок. Время. Зрелище просто завораживало: так ужасает и одновременно притягивает надвигающееся цунами или извергающийся вулкан. Агата даже не знала, сколько стоит здесь — может быть, всего час, а может, всю жизнь.

Она не слышала ни шороха, ни звука — ничего — и все же спросила, не оборачиваясь:

— Вы хотите меня убить?

— Да, — ответила Анжелика.

Агата оглянулась. Женщина стояла рядом и в точности как она сама, смотрела на зловещее варево.

— А почему? — спросила Агата с легким любопытством.

Почему, спросила девочка.

Потому что мне этого хочется. Самый простой… и не самый верный ответ.

Она стояла совсем рядом. Слушала, как бьется сердце девочки — лишь чуть чаще обычного! Ощущала живой жар человеческого тела. Видела, как под тонкой белой кожей пульсируют алые артерии, ветвятся голубые вены, сплетаются крохотные красные сосуды. Она будет очень осторожной и нежной, когда прокусит шелковую девичью кожу, Агата даже не почувствует боли. И потом — лишь легкое головокружение, как от шампанского, тихий звон в ушах, приятная слабость-истома, от которой захочется прилечь… Поцелуй смерти и поцелуй настоящей страсти — они так похожи!

И дальше, и больше — ничего.

Так было с ней самой? Не вспомнить уже.

Она почти ощутила запах солоноватый привкус горячей… никогда не пробованной человеческой крови. Уже клыки, повинуясь желанию своей хозяйки, уперлись игольчатыми остриями в нижнюю губу…

Так почему же, повторила девочка. Глупая-глупая, не пугается, не бежит, не прячется из кошмарного сна в действительность… хотя вряд ли теперь это удастся. Требует ответа, словно всерьез ожидает, что ей обоснуют необходимость ее собственной смерти.

…Да потому что ты предложила мне выбор — пусть даже возможность выбора — там, где я считала, выбора уже нет!

Я другая. Совершенно другая. Я не человек. И я свыклась с этим. Как ты могла, как ты посмела возвратить мне воспоминания!

И даже сновидения.

Мы не видим снов. Мы проваливаемся в пустоту не-существования между смыканием и подъемом век. Или странствуем по разноцветной ткани человеческих сновидений: подглядываем, смакуем, издеваемся и восхищаемся.

Но ты вернула мне мои собственные сны.

Где все еще существует солнце, запахи, вкус сорванных яблок на горячих губах…

Сны, из которых не хочешь возвращаться, и от которых, вздрагивая, просыпаешься со вскриком, как будто только что вынырнул из самого страшного и навязчивого кошмара. А рядом — он. Молчит. Только обнимает крепко, до боли.

И снова молчит.

Анжелика не ответила. Серые глаза ее были почти бесцветными — подстать больной Кобуци. Наверное, все мы здесь больны, подумала Агата, раз добровольно забираемся туда, куда нормальный человек не сунется ни во сне, ни наяву.

А как Анжелика попала в Кобуци, ведь она же не звала ее сегодня? Хотя, по словам Игоря… то есть куратора, вампиры могут свободно вмешиваться в человеческие сновидения. Но ведь тот же Борис не сумел, хоть и пытался там, в ИМФ: даже сейчас Агата чувствовала его прикосновения, легкие и раздражающие, как касания тополиного пуха.

Или…

— Это вы мешаете ему? Борису?

Вампирша перевела на нее взгляд прозрачных глаз и очень медленно, точно вспоминала, как это делается, растянула губы — Агату даже передернуло от этой ее новой улыбки.

— Догадливая! Ему это не понравится. Очень, — шепнула Анжелика.

— Это вы со своим Центром все здесь… сотворили? То есть, что вы сделали?

— Не знаю.

— Как не знаете?!

— Так не знаю! — сказала вампирша с раздражением, но это было куда лучше — наконец хоть что-то живое. — В НИЦЭМе вели много тем, кое-какие были закрытыми.

— Закрытыми для всех?

Анжелика сверкнула глазами.

— Для всех!

— А знаете, — сказала Агата, — я тут немного порасспрашивала про вас у ДэМээН… ну то есть у Осипенко.

— И?

— Вы ведь были ассистентом Зимина, его правой рукой. А Зимин — глава и основатель Центра. Так что… — Агата выразительно пожала плечами: ну не хотите — не говорите, но врать-то зачем? И главное — кому? Все равно же собираетесь меня убить.

Анжелика перевела ее жест правильно. Повторила потише: