Третий – не лишний! (СИ) - Славачевская Юлия. Страница 29

– Это все, что есть, – сжал губы Эмилио. – К сожалению, у нас не получится уйти верхом. Слишком заметно.

– Логично, – согласилась я и сама полезла вовнутрь, оставив их недоуменно разевать рты.

– И даже сопротивляться не будешь? – недоверчиво поинтересовался Филпипэ, забираясь следом и усаживая меня рядом с громадной мягкой кучей.

– Зачем? – изумилась я. – Довод разумный. Спорить не с чем.

– Да-а-а, – протянул Эмилио, закидывая еще пару сумок и присоединяясь к нам. – С тобой, оказывается, можно договориться.

– И гораздо легче, чем вы оба думаете, – заверила я их, устраиваясь поудобнее на деревянном полу, покрытом ковром.

– Тэн и Рев, – обратился Филпипэ к белобрысому и рыжему. – Возьмете вагордов и поедете вперед. Все остальное, вы знаете.

– Как прикажут высокие лорды, – склонились слуги и захлопнули перевозку.

– А кто за рулем? – вцепилась я в руку Эмилио.

Тот щелкнул пальцами, затепляя магический светильник.

-Где?

– Кто эту антикварную древность поведет? – перевела я им на понятный язык.

– Один из слуг, – коротко ответил Филлипэ, прижимая меня к себе. – Положи голову мне на колени, – предложил он. – Может поспишь?

– Спасибо, – благодарно посмотрела на него я. – Вы такие замечательные, когда не пытаетесь командовать и затыкать мне рот всем, начиная от воспитания.

– Маруся, – внезапно сказал Эмилио. – Давай договоримся, что для всех, кроме нас, ты останешься Магдаленой. Долго объяснять, но так будет лучше.

– И волшебное слово скажешь? – поразилась я, опираясь спиной на синеглазого.

– Пожалуйста, Маруся, – за Эмилио сказал Филлипэ, от которого я вообще таких уступок не ожидала.

– Хорошо, – размякла я от нахлынувших чувств. – Согласна побыть для всех Магдаленой, Клеопатрой, Сильфидой и еще кем-нибудь.

– Спасибо, драгоценная, – Эмшшо поднес к губам мою руку, ласково целуя пальцы. – Дня нас это важно.

Тут рыдван тронулся с места, и меня швырнуло на что-то мягкое, упакованное в холщевую ткань.

– А что это? – кивнула я, проглотив вставший в горле комок от такой неприкрытой нежности.

– Это твои наряды, котенок, – посадил меня на место синеглазый, снимая маску и разматывая ткань на голове.

– Мои... наряды? – уставилась я на кучи, занимающие больше половины пространства. – Вот это все для меня?

– Да, сладкая, – подарил мне легкий поцелуй в шею Филлипэ. – И вот еще, – мне на колени легла большая, резная деревянная шкатулка.

Эмилио помог мне справиться с вычурным замком и откинул крышку...

Тусклый свет заиграл на гранях драгоценных камней, вставленных в ожерелья, аграфы,, пояса, кольца, браслеты, отразился на золотых цепях и цепочках, нитях крупного ровного жемчуга.

– Это мне? – мои губы дрогнули.

– Это малая часть того, что принадлежит только тебе, Маруся, – тихо сказал синеглазый. – Остальное мы отдадим тебе, когда доберемся до города.

– То есть, – закусила я губу. – Вы все вот это мне просто дарите?

– Мы просто отдаем то, что должно принадлежать жене, – светло улыбнулся Эмилио и протянул руку, снимая с моей щеки одинокую слезинку. – Почему ты плачешь, котенок?

И тут я позорно заревела.

Повозку швыряло из стороны в сторону. Похоже, мы собрали все дорожные ямы и познакомились со всеми окрестными буераками. Сооружение громыхало, подпрыгивало и готовилось развалиться в ближайшее время. Тот, кто направлял этот рыдван недрогнувшей рукой самоубийцы видимо до этого учился водить как минимум танк.

Но меня все это сейчас волновало мало. Я прятала лицо в ладони и ревела белугой от щемящего душу чувства и обиды на весь белый свет.

– Маленькая, – осторожно обнимали меня мужчины, совершенно не представляя, что со мной делать. – Что случилось? Чем мы тебя на это раз обидели?

– Ничем, – шмыгнула я носом и немед ленно получила в руки носовой платок. – Просто, мне уже так давно никто ничего просто так не дарил.

– Это не подарок, врединка, – начал массировать мне плечи Филпипэ. – Это то, что принадлежит тебе по праву.

– Но это же дорого, – вытерла я слезы и нос.

– Мы не бедны по праву рояодення, – пожал плечами Эмилио. – Да еще хорошо заработали на артефактах. Так что для одной единственной женщины грех не потратиться. Просто...

– Что? – взглянула я на него. – Это временные дары?

– Нет, Маруся, – ответил синеглазый. – Просто ни ты, ни мы пока не сможем показаться в обществе. Так что похвастаться тебе будет не перед кем.

– Филлипэ, – откинулась я ему на плечо. – Разве ж дело в этом? Я вообще по– большому счету ни цацки, ни шмотки не люблю. Но одно то, что вы собираясь в спешке в первую очередь подумали обо мне говорит очень о многом. По крайней мере, для меня. Как бы сопливо это не звучало. И да, я способна на розовые слюни, если рядом будете вы.

– Ну вот, – хохотнул Эмилио, забирая меня у друга и притягивая к себе. – Такую прочувствованную речь испортила.

– Это национальная особенность, – заверила я его. – Сначала нужно довести себя до состояния «хреново», что бы на этом фоне все остальное было хорошо. Стадию «если жизнь тебя имеет, значит, тебе душу греет» я уже миновала.

– Оригинальная методика, – фыркнул синеглазый искуситель, кладя мои ноги на свои колени и стаскивая сапожки.

– Хочешь научу? – благородно предложила я, испытывая небывалый подъем эмоций.

– Нет, сладкая, – улыбнулся мужчина, начиная разминать мои ступни. – Лучше скажи, почему о тебе никто не заботился в твоем мире?

– Ну-у-у-у, – протянула я. – У нас нет такого тотального дефицита на женщин.

Скорее наоборот, на нормальных мужчин. Таких, как вы, оторвали бы с руками и ногами. У соперницы.

– Странный мир, – заметил Эмилио, поглаживая плечи. – А твои родители?

– Мои родителям до меня нет никакого дела, – скривила я губы. – Меня родили случайно, по незнанию не предохраняясь. На момент моего рождения маме было шестнадцать, а отцу семнадцать лет.

– И что? – не понял Эмилио. – Ребенок всегда благо.

– Это для вас благо, – грустно сказала я. – А для них я была обузой. Поэтому меня спихнули бабушке, маминой маме. Родители прожили вместе еще один год и разбежались. И завели новые семьи, где появились другие дети. Нужные и долгожданные.

– А ты? – руки Эмилио замерли.

– А что я? – удивилась. – Я жила с бабушкой, пока она не умерла. Потом жила одна.

В общем, это неинтересно.

– Это очень интересно, Маруся, – заверил меня синеглазый, добираясь до икр. – Расскажи.

– Нет повести печальнее на свете, чем при большой семье одной быть в целом свете,

– разгладила я подол туники. И вдруг рассказала им то, что никогда не рассказывала никому кроме бабушки: – Я когда была маленькая, все мечтала, что однажды откроется дверь, а там мама и папа с мягкой игрушкой и большой шоколадкой. Это был предел моих мечтаний. Я каждый вечер просила Бога, чтобы он послал мне родителей. Каждый Новый Год я писала Деду Морозу лишь одну просьбу, а он приносил мне сшитых бабушкой зайчиков или связанные ей же носочки.

– Маруся, – обнял меня Эмилио. – Не в моих силах вернуть тебе родителей...

Поднялся со своего места и встал рядом на колени Филлипэ, мужчины [переглянулись и закончили вместе:          

– Но в наших сипах подарить тебе семью.

И в этот момент я была незримо связана с ними. Стала одним целым, хоть и не обычным. Между нами окрепла образовавшаяся связь, скрепив намертво нашу триаду. И не было у меня сип для отторжения и отрицания. Если так суждено, то пусть так и будет.

Господи, пусть я буду счастливой. Пусть будут счастливы они. Подари нам возможность раствориться друг в друге, не теряя себя. Разреши нам испытать любовь и уважение. Помоги нам, Господи.

Я придремала, пригревшись в надежных сильных объятьях мужей.

– Маруся, – вырвал меня из дремы сладкий поцелуй. – Тебе в кустики не нужно?

– Прогуляюсь, – не стала капризничать я. – Только одна.

– Одной опасно, – сообщил Филлипэ, открывая дверь. – Эмилио просто будет рядом, пока я помогаю перепрягать вагердов.