Дверь внитуда - Фирсанова Юлия Алексеевна. Страница 60

— Все равно не понимаю, зачем этому вашему Вадику меня привораживать. Не влюбился же он без памяти, напоровшись на мое личное дело в архиве «Перекрестка». Ничего ведь из себя особого не представляю и внешне, чтобы эдак заочно воспылать страстью, которая не остановится перед магическим насилием над личностью.

— Если страсть отпадает, остаются деньги и власть, — проронил вампир, даже не думавший утешать меня дурацкими комплиментами насчет неизъяснимой скрытой прелести и иных моих достоинств.

— Деньги… — Я прикусила губу. — Он ведь спрашивал насчет этого.

— Как именно? — резко бросил вопрос Саргейден.

— Сколько мне платит куратор при реализации безделушек из-за дверей, что-то вроде того, — припомнила, пусть и немного расплывчато, вопрос Вадика.

— Похоже, ты попала в точку, Лучик, — признал Конрад и потребовал ответа: — Когда он тебе следующую встречу назначил?

— Послезавтра, но я же вам не говорила, что мы вообще встречаться договаривались. — Я чуть-чуть растерялась, пытаясь сообразить: то ли провалами в памяти страдать стала, то ли родственник мысли читает, как рекламное объявление тридцатым шрифтом.

— Лучик, — Конрад посмотрел на меня ласково, как мать на дитятко неразумное, в рот бяку тянущее, — если этот тип решился на приворот, значит, просчитал момент его эффективного проявления. Зачем бы еще понадобилось привораживать привратницу? Только ради того, чтобы навязывать ей свою волю. Смена куратора, власть над тобой и, как итог, распоряжение твоей добычей.

— Я что, могла до такой степени последние мозги растерять?

— Ты никогда не любила, малышка, — констатировал вампир почти ностальгически — неужто вспоминал, как ему крышу сносило? — Поверь на слово, приворот лишает воли похлеще самой бурной страсти.

— Тогда мне повезло, что я не любительница сладкого. Неужели Вадик настолько патологически жаден? У него же свои подшефные есть, а значит, и процент от реализации он получает, если остается какой-то ценный предмет после гостя, годный к продаже. Или его привратники настолько массово куратора не переносят, что предпочитают реализовывать случайную добычу через Кольцова? — призадумалась я и прибавила: — Мне казалось, ваша работа, кураторов и в какой-то мере всего «Перекрестка», не на получение дохода настроена, а на познание и обеспечение безопасности привратников.

— Не настроена, — плавно кивнул Саргейден, — однако меркантильность господина Герасимова широко известна в узких кругах, а вы, Гелена, как я говорил, но, по-видимому, услышан не был, открываете порталы гораздо чаще среднестатистического, и… — Ледников едва уловимо замешкался, подбирая подходящее слово. — Те предметы, которые оставляют гости, многочисленны и имеют несомненную материальную ценность.

— А что, другим дырявые башмаки на добрую память презентуют? — фыркнула я.

— По-разному, — коротко улыбнулся куратор, что-то припоминая из личного опыта, и уже совершенно серьезно продолжил: — Новым привратникам не принято сразу говорить о подобном, впрочем, вы уже кое-что поняли сами. Чтобы уйти, гость должен оставить на Земле некий предмет, чаще всего, нечто представляющее ценность в земном эквиваленте, но по какому принципу выбирается предмет, если он не передан в качестве бескорыстного дара, определить до сих пор не удалось.

Конрад глянул на ЛСД и расхохотался.

— Я сказал нечто забавное? — почти оскорбился куратор.

— Насмешил, да, — согласился вампир. — Это элементарное правило магической отдачи.

— Буду признателен, если соблаговолишь ознакомить. — Черная бровь ЛСД взметнулась вверх и изогнулась плетью. Уязвленное самолюбие заставило его перейти за льдисто-вежливые интонации, но от шанса узнать истину не отвратило. Куратор даже отложил вилку и нож. Опасался ли оставаться в минуту раздражения с потенциальным оружием в руках или настолько заинтересовался, что кусок в горло не лез, вот так сразу и не скажешь.

— Чем меньше ждешь, тем больше получаешь, — пожал плечами Конрад. — Лучик не ищет выгоды, потому и дары приносят ей щедрые.

— Я глупец, — самокритично констатировал ЛСД, опуская взгляд к клеткам стола и впериваясь взглядом в них так внимательно, будто разглядел стоящие тут же шахматные фигуры, сражающиеся в партии за мировое господство.

— Чего так вдруг? — чуть насмешливо, впрочем, без злости или издевки удивился вампир, накалывая на вилку последний кусочек отбивной.

— Технический мир. Я провел в его рамках слишком большой срок, настолько большой, что привык везде искать разумное и просчитываемое объяснение, вместо того чтобы попытаться почувствовать. Я не думал о власти магии здесь. — Потомок феникса поднял руки к голове и вцепился руками в волосы, безжалостно лохматя прическу, ставя дыбом радужные пряди, которые мне тут же захотелось погладить. — Я опасался, что твой мир сломает меня, он слишком рационален, — сказал ЛСД и шепнул одними губами — я не столько услышала, сколько почувствовала: — Возможно, зря.

— Рационален внешне — да, потому мы и пытаемся выдумать столько чудес, — поддакнула я и неожиданно предположила: — Может, и сам мир тоже хочет немножечко чуда, и там, где открываются двери в другие миры, они, чудеса, случаются и действуют волшебные законы?

— Возможно, — почему-то не стал спорить куратор.

Конрад молча кивнул. И никому не показались чудными рассуждения о мире как субъекте, способном чувствовать и желать. А что чудного? Даже наши ученые додумались до ноосферы, так что все возможно, и, если это нельзя проверить и пощупать руками, еще не значит, что ничего этого нет, не было и не будет.

— Кстати, ваша версия насчет точек открытия порталов, как узлов Куба Метатрона, взята «Перекрестком» в разработку, Гелена, — добавил ЛСД. — Первичные расчеты ее подтверждают. Аналитики на ее основе берутся смоделировать новые варианты закономерностей возникновения врат. Через несколько недель обещают первые результаты. Меня просили передать вам благодарность.

— Рада была помочь. Но вернемся к нашим баранам, то бишь Вадику. Похоже, он вопреки правилам о несменяемости куратора пожелал сманить у коллеги доходную девицу, не особенно заморачиваясь морально-этическими аспектами вопроса, — резюмировала я по праву жертвы. Пусть и неудавшейся жертвы. — Интересно, а эта рыжая не могла быть какой-нибудь его кралей, следящей за парнем и приревновавшей меня из-за единственной встречи в скверике?

Идея нагрянула внезапно, но показалась не лишенной смысла, а потому и была озвучена.

— Возможно, — задумался вампир, а ЛСД, до сих пор слушавший с сосредоточенным вниманием и некоторым напряжением, вскинул голову от тарелки очень резко и снова впился в меня таким взглядом, будто без скальпеля препарировать собрался.

Голосом его, как стеклорезом, можно было кромсать даже алмазы, когда Ледников спросил:

— У гипотетической девицы Герасимова был повод предположить связь между вами иную, нежели короткая деловая встреча?

— Мм… — Я призадумалась, перебирая в памяти все моменты и то, как они могли быть истолкованы посторонними наблюдателями. — Не знаю, он меня не обнимал, но называл по имени и за руку несколько раз пытаться взять.

ЛСД реально скрипнул зубами, отложил вилку, резко встал и вышел из кухни, оставляя нас с Конрадом наедине с остатками ужина. В ванной зашумела вода. А я как дура пялилась на погнутый в нижней трети столовый прибор. Это какую же силищу надо иметь, чтобы невзначай вилки портить?

Проследив направление взгляда, вампир только буркнул:

— О чем я и говорю…

— А о чем ты говоришь? — полюбопытствовала я, не врубившись в загадочную недомолвку.

— Лучик, ты все-таки еще ребенок, — заулыбался вредный кровосос, протянул руку и принялся по-дружески лохматить мои волосы.

Я захихикала, пытаясь одновременно, во-первых, обиженно надуться из-за того, что дитем неразумным считают, хоть для вампира-долгожителя я в свои четверть века и впрямь дитя, а во-вторых, не рассмеяться, потому как волосы жутко щекотали щеки и шею.