Шарада (ЛП) - Доун Нирай. Страница 32

— Думаю, он почему-то считает, что я поправлюсь. Что я больше не буду больна и по-жалею об этом. Я знаю, что не поправлюсь, Шайен, и я хочу это сделать.

Теперь я тоже плачу. Как Кольт справится с этой потерей? У него никого больше не останется.

У него буду я.

Но не знаю, хочет ли он этого.

— Но вы не можете выходить. Я не могу рисковать тем, чтобы вывести вас из дома.

Молчание на другом конце провода говорит о том, что она считает это безнадежным делом.

— Так и Мэгги говорит. Но какая разница? Я все равно умираю.

Эти слова — ответ, который мне нужен. Они подтверждают единственное решение, которое я могу принять прямо сейчас. Знание о том, что ее сиделка не против, помогает.

— Я все устрою, хорошо? Не беспокойтесь. Я сделаю это для вас.

Я вешаю трубку, напуганная до смерти, что из-за помощи Бев я могу потерять Кольта. Это не мое дело. Она не моя мать, но она обратилась ко мне как к другу. Я знаю, каково это нуждаться в ком-то, когда рядом никого нет. Я не позволю Бев почувствовать то же самое.

Привести к Бев тату-мастера будет стоить мне немало денег. Я даже не могу сказать, какого рода она хочет татуировку, но нахожу девушку, которая согласна прийти.

Из-за рака она потеряла бабушку.

— Я тоже потеряла свою маму, — говорю я ей. Это такое безумие. Я впервые говорю такие слова. Вообще говорю их, за исключением того первого раза, когда я рассказала Коль-ту. Они ранят — колют и пронзают все внутри, но не так сильно, как я думала. Медленно все приходит в норму. Ну, не совсем в норму, но какая-то часть меня. Настоящая.

Тэмми грустно улыбается мне, когда собирает свое оборудование для тату.

Она следует за мной к дому Бев. По дороге я пытаюсь дозвониться Кольту. Снова нет ответа. Я уже третий раз пытаюсь. Он разозлится, но мне хочется, по крайней мере, сказать ему, что я собираюсь сделать.

— Большое тебе спасибо, — говорю я Тэмми, когда веду ее к зданию.

— Не за что, — отвечает мне женщина с пирсингом и татуировками.

Я стучу, и дверь открывает Мэгги. Некоторое время она потрясенно смотрит на нас двоих.

— Бев позвонила мне и попросила приехать.

— Кольтон знает? — спрашивает она.

— Нет. Но она этого хочет. Он поймет. — Я вру. Или нет. Не знаю. Я думаю, что он поймет. Это всего лишь татуировка, но если то, что сказала Бев, верно, тогда я понимаю, что это значит для него. Если у нее не будет шанса пожалеть об этом, то это действительно оз-начает, что она умирает.

О, Боже.

Внезапно у меня кружится голова. Грудь сжимается. Правильно ли я поступаю?

Я борюсь с паникой, которая вот-вот меня охватит.

— Можем мы войти?

Мэгги кивает и отходит в сторону. Мы обходим женщину и заходим в коридор.

— Она в спальне.

— Она спит? — спрашиваю я.

— Нет. И теперь я понимаю, почему. — Мэгги улыбается, и я чувствую себя немного лучше.

— Все нормально?

Что, если я чем-то делаю ей больно?

Как будто зная, к чему ведут мои мысли, Мэгги берет меня за руку.

— Ей не будет больно. Многие люди под конец совершают такие поступки. Это способ почтить свою жизнь, и, похоже, так она пытается удержать его с собой.

Его.

Должно быть, это относится к Кольту.

Дурацкие слезы готовы снова навернуться. Не знаю, какого черта я так много плачу.

Сделала бы моя мама себе татуировку ради меня, зная, что умирает?

Это эгоистично думать о таком прямо сейчас?

Мэгги проводит нас в комнату Бев. Та сидит на кровати в шапочке на лысой голове. При виде нее у меня сжимается сердце. Она так больна, что удивительно, как вообще может сидеть.

— Привет. — Я подхожу к ней и обнимаю. Не знаю, правильно ли я поступаю, но ни-чего другого не могу представить. — Это Тэмми. Она введет вам чернила. — Я подмигиваю, стараясь говорить весело.

Похоже, Тэмми нервничает, когда жмет Бев руку.

— Приятно с вами познакомиться. Вы уже знаете, что хотите?

Бев кивает. Слезы снова наворачиваются, когда она говорит Тэмми, какую татуировку хочет. Тату-мастер улыбается и начинает подготавливать инструменты. Я наблюдаю за тем, как она открывает все новые упаковки — даже новые бумажные полотенца и тряпочки. Она ставит чернила и очиститель, объясняя, что принесла всего несколько цветов.

— Все нормально. — говорит ей Бев. — Мне нужен только черный.

Я держу левую руку Бев, пока Тэмми наносит татуировку на ее правое запястье. Она вообще не вздрагивает, сидит, решительный взгляд прикован к Тэмми, пока та работает. Я не могу перестать смотреть на Бев. Могу поклясться, она была красавицей. Уверена, у нее были такие же светлые волосы, как у Кольта. У него ее улыбка. Ямочки, которые я так люб-лю, хотя у нее, наверно, они глубже. Потому что она такая худенькая или так было всегда, я не знаю.

Я вижу, как она лопается от гордости, пока Тэмми работает. Вижу, как она счастлива. Как горда тем, что делает это ради своего мальчика.

Ради Кольта.

Думаю, она самая невероятная мама во всем мире. Эта женщина прошла через мно-гое, но все равно сидит здесь. А моей мамы, которая не прошла и половины, нет.

Обе ушли или умирают слишком рано, но у одной из них не о чем сожалеть, и вне-запно я злюсь. Злюсь из-за своей матери и чувствую такое уважение к матери Кольта.

Забавно… Я не сержусь на нее. Ради нее. Потому что она упустила момент увидеть ме-ня такой, какой видит Кольта Бев. Потому что ее не стало, когда у нее было еще столько много лет, чтобы что-то изменить. Что, если она изменилась?

— Готово. — Перчатки Тэмми щелкают, когда она снимает их. Бев не двигается. Не говорит. На секунду меня окутывает страх, что я поступила неправильно. Что она жалеет об этом, или Тэмми сделала что-то не так, но потом она поднимает взгляд. В ее окруженных фиолетовым глазах блестят слезы, и я знаю, что они не от сожаления. Это слезы любви и счастья.

— Красиво. — Бев пытается улыбаться сквозь слезы.

Она не моя мама, и мы едва знакомы, но я обнимаю ее. Крепко. Обнимаю, как мама обнимала меня в последний раз, когда я видела ее. Значит ли это, что она знала, что больше меня не увидит? Но сейчас это не имеет значения. Ничего не имеет значения, кроме Бев, любви к ее сыну и выражения гордости на ее лице.

Я обнимаю ее так крепко, что боюсь сломать, но вижу, что она понимает, что сделала сегодня что-то важное. Для нее, независимо от того, мала ли эта вещь, она огромна. Теперь Кольт не только часть ее сердца, но еще и запечатлен на ее коже.

— Спасибо. Большое спасибо, что помогла мне это сделать, — шепчет она мне на ухо.

— Совершенно не за что. Я рада, что помогла.

Я отстраняюсь и вижу, что Тэмми уже нет в комнате. Мы с Бев утираем слезы.

— Сколько я ей должна? — спрашивает она, и я качаю головой.

— Не беспокойтесь об этом…

— Нет…

Это меньшее, что я могу сделать. Для нее. Для Кольта.

— Пожалуйста. Не беспокойтесь.

Бев сжимает мою ладонь.

— Я устала. Мне нужно отдохнуть.

У нее почти закрываются глаза.

— Хорошо. Мы скажем Мэгги, как ухаживать за ней. Ей нужно будет зайти и перевя-зать ее, — говорю я ей, не уверенная, что она меня слышит. Когда я на пару шагов отхожу от кровати, меня останавливает ее голос.

— Я рада, что ты есть у него.

Я выхожу прежде, чем сломаюсь у нее на глазах. Я есть у него. Как бы мне хотелось просто знать, нужна ли я ему.

Когда я вхожу в гостиную, меня ждет Тэмми.

— Сколько я вам должна?

Рука с татуировками вытирает слезы на ее лице.

— Нисколько. Абсолютно нисколько.

Я не могу уснуть. В соседней кровати храпит Энди. В комнате темно, мой сотовый крепко сжимает ладонь. Сегодня я миллион раз звонила Кольту, ответа нет. Мы расстались до этого. Я звонила до и после того, как сделали татуировку. Ничего.

Я бы позвонила Адриану, но у меня нет его номера. Я бы съездила к нему, но не хоте-лось бы выглядеть слишком навязчивой девушкой. Он не должен звонить мне. Нет такого правила, но обычно он звонит, или мы проводим время вместе.