Вознесение Габриеля - Рейнард Сильвейн. Страница 85

— Но если они считали меня жертвой, почему пригрозили тебе снова втянуть меня в расследование? — удивилась Джулия.

Взгляд синих глаз Габриеля похолодел.

— У декана возникло подозрение, что ты говоришь правду, что наши отношения действительно строились на взаимном согласии, а я пытаюсь спасти твою репутацию. Он вовсе не хотел отпускать нас с миром. Потому я послал тебе то электронное письмо.

— Жестокое письмо.

Габриель сдвинул брови:

— Знаю. Но поскольку я посылал его со своего университетского адреса на твой университетский адрес, то думал, ты догадаешься, что это не более чем шоу. Разве я когда-нибудь разговаривал с тобой подобным образом?

Джулия ответила сердитым взглядом.

Габриель вздрогнул.

— Я хотел сказать: после того, как я узнал, кто ты, разве я говорил с тобой подобным образом?

— Неужели администрация университета могла потребовать, чтобы ты прекратил общаться со мной?

Габриель пожал плечами:

— Могла. Мы все опасались, что Криста подаст иск. Вот Джереми и подумал: если я уйду в отпуск, он постарается убедить Кристу не подавать иск. Это ему удалось. Но мне он недвусмысленно заявил: если только он обнаружит, что я продолжаю видеться с тобой, то помогать мне больше не станет.

— Это же шантаж.

— Это университетский мир. Если бы Криста осуществила свою угрозу, репутации кафедры был бы нанесен серьезный ущерб. Возможно, непоправимый. Джереми лишился бы возможности приглашать на работу высококлассных специалистов. Приток студентов и аспирантов тоже сократился бы. О кафедре стали бы говорить как о месте, где никто не застрахован от домогательства. Я не меньше, чем Джереми, хотел избежать этого скандала. Мне была невыносима сама мысль, что тебя могут вызвать свидетельницей в суд. — Габриель несколько раз прочищал горло. Рассказ давался ему с трудом. — Я согласился на все условия. Декан и Джереми пообещали в конце семестра пригласить тебя на беседу и проверить, выполняю ли я данное обещание. Пойми, у меня не было иного выбора.

Джулия теребила складки платья.

— И все-таки почему ты мне ничего не сказал? Почему не потребовал сделать перерыв, чтобы объяснить мне, что к чему? Габриель, мы же с тобой были парой. Мы должны были действовать вместе.

Он с трудом проглотил ком в горле.

— А ты представь дальнейший ход этого судилища, если бы я отвел тебя в сторону и стал объяснять, что к чему.

— Я бы не позволила тебе проходить через все эти унижения.

— В этом я не сомневаюсь. Но я не хотел, чтобы из-за моих ошибок и промахов ты потеряла все. Я бы такого не пережил. Я лишь надеялся, что когда-нибудь ты меня простишь.

Джулия оцепенела.

— Ты собирался рискнуть всем ради спасения меня, думая, что я могу тебя не простить?

— Да.

Глаза Джулии налились слезами, которые она спешно смахнула.

— Жаль, что ты мне тогда не сказал ни слова.

— Мне самому жаль, но я пообещал Джереми, что буду держаться в стороне. Пока он еще находился в зале, я попытался поговорить с тобой, но Джон и Сорайя без конца вмешивались в наш разговор.

— Я знаю, но…

— Пойми, — перебил ее Габриель, — если бы я тебе сказал, что мы расстаемся лишь на время, декан и члены комитета сразу прочли бы это на твоем лице. Они посчитали бы меня лгуном. А я дал им слово.

— Однако ты собирался его нарушить.

— Да. И нарушил. — Габриель замолчал и уставился в пространство.

— Габриель, получается какая-то бессмыслица. Ты надавал обещаний Джереми и членам комитета и тут же стал эти обещания нарушать. Положил учебник в мой ящик. Написал мне послание…

— Я собирался сделать больше. Хотел написать тебе электронное письмо и объяснить, что мы расстались лишь до конца семестра, а как только ты окончишь магистратуру, наши отношения возобновятся. Конечно, если я тебе по-прежнему буду нужен. — Голос Габриеля дрогнул. — Но я знал, что за тобой будут пристально наблюдать. Лицемерить ты не умеешь, и когда декан вызовет тебя на беседу, он все поймет. Я этого боялся.

— Что за чепуха?! — взвилась Джулия. — Ты мог бы послать письмо на мой частный адрес, все объяснить и попросить, чтобы я разыгрывала из себя несчастную. Большим актерским талантом я не обладаю, но уж эту роль сыграла бы.

— Были и другие… факторы.

Джулия закрыла глаза.

— Когда в зале я зацепилась и упала, мне показалось, что ты посмотрел на меня с ненавистью. Твой взгляд был полон отвращения.

— Джулия, умоляю. — Габриель схватил ее руку и прижал к груди. — Мой взгляд действительно был полон отвращения, но к себе самому и к этому идиотскому разбирательству. Клянусь, к тебе этот взгляд не имел никакого отношения.

Джулия успокоилась не сразу. Сказались и последствия шока, и тревога, и облегчение, поскольку она получила ответы на мучившие ее вопросы. Но самые важные вопросы пока оставались без ответа.

— Я ненавижу себя за то, что вновь заставил тебя плакать, — печально вздохнул Габриель, гладя всхлипывающую Джулию по спине.

— Мне пора домой, — сказала она, вытирая слезы.

— Ты можешь остаться здесь, — предложил Габриель, выжидающе глядя на нее.

Джулию обуревали противоречия. Если она останется с ним, то не сумеет сказать всего того, что должна сказать. Возвращение домой — в темную холодную квартиру — казалось ей трусливым бегством. Джулия хорошо знала: стоит ей лечь и прижаться к нему, как тело и сердце мгновенно перетянут ее разум на свою сторону.

— Я должна была бы сейчас уйти. — Джулия вздохнула, сознавая капитуляцию. — Но я не могу заставить себя это сделать.

— Тогда оставайся… в моих объятиях.

Габриель поцеловал ей лоб, шепча слова любви.

Потом он осторожно высвободился из ее объятий, задул все свечи и принес несколько одеял. Марокканские светильники остались гореть, придавая шатру таинственность и заставляя воздух светиться.

Джулия и Габриель устроились в центре футона. Он лег на спину. Рядом, на боку, лежала его возлюбленная. Габриель обнял ее за плечи, не стесняясь радостного вздоха, сорвавшегося с его губ.

— Габриель.

— Да, дорогая.

Он медленно гладил ей волосы, пропуская их через пальцы и наслаждаясь их шелковистостью. Габриель пытался запомнить ее новый запах, но понял, что ему очень недостает прежнего.

— Я скучала по тебе.

— Спасибо. — Габриель крепко обнял ее, испытывая радость, которая пока еще была осторожной.

— Я ложилась спать, мечтая, чтобы ты оказался рядом.

Это признание хрупкой и смелой женщины вызвало у него слезы. Если у него и оставались крупицы сомнения, что он будет любить ее и восхищаться ею всегда, независимо от того, изберет она его или нет… теперь даже эти крупицы исчезли, растаяв, как струйка дыма.

— И я мечтал о том же.

Джулия что-то пробормотала, и через несколько минут утомленные влюбленные уже крепко спали.

ГЛАВА СОРОК ШЕСТАЯ

Джулия открыла глаза и увидела яркое июльское солнце, льющееся сквозь откинутый полог шатра. Она лежала, укрытая двумя кашемировыми одеялами, заботливо подоткнутыми со всех сторон. Она была одна. Если бы Джулия не знала, что шатер принадлежит Габриелю, она подумала бы, что вчерашний вечер ей приснился, или решила бы, что видит сон во сне.

Встав, она увидела на подушке записку.

Чтение записки вызвало у Джулии целую гамму чувств, и она не пыталась это отрицать. Чувства напоминали симфонию, и доминирующим инструментом в этой музыке было чувство облегчения.

Габриель вернулся. Он не переставал ее любить.

Однако прощение и воссоединение — отнюдь не одно и то же. Хотя в их расставании были повинны и другие силы, Джулия знала: они с Габриелем тоже несут ответственность за ситуацию, в которой оказались. Джулия не торопилась бросаться к нему в объятия, только чтобы погасить боль их разлуки. Это все равно что глушить телесную боль таблетками, не пытаясь разобраться в причинах, ее вызывающих.