Страдать, чтобы простить - Донован Ребекка. Страница 49

Ты убила меня, сразив наповал холодными словами ненависти. Ты убила меня, ни разу не ответив на письма, что я тебе посылала. Разве можно так ненавидеть собственную мать?! Я пожертвовала ради тебя всем, а ты отплатила мне черной неблагодарностью. Я всегда была для тебя недостаточно хороша. И вот теперь тебе придется жить дальше с осознанием того, что я лишила себя жизни именно из-за тебя.

Твоя любящая мама

Меня передернуло от отвращения.

– Нет! – взволнованно сказал я. – Эмма, нет, нет и нет! – Я не верил своим глазам.

Я присел возле Эммы, но она никак не отреагировала. От нервной дрожи у нее зуб на зуб не попадал. Я швырнул письмо, мне было противно дотрагиваться до бумаги с этими злобными, грязными словами.

Затем я обнял Эмму. Она упала мне на грудь, и я крепко прижал ее к себе.

– Не верь ей, – взмолился я, мой взгляд затуманился от слез. – Эмма, не верь ей. Не верь ни единому ее слову.

Но Эмма меня не слышала.

Глава 23

Молчаливая боль

Изо рта Эммы со свистом вырывалось тяжелое дыхание. Я крепко прижал Эмму к себе, поскольку ее колотил озноб, и прилег вместе с ней на кровать. Она не стала сопротивляться. Я прислонился спиной к высокому изголовью и устроил ее у себя на груди.

– Эмма, ты должна знать, что каждое слово в том письме пропитано ложью. Не позволяй ей причинять тебе боль, – шептал я, чувствуя, как ее волосы щекочут мои губы.

Но она продолжала дрожать. И у меня вдруг возникло такое чувство, будто в сердце воткнули горящий факел. Я ненавидел эту эгоистичную, мстительную женщину, которая, даже уходя из жизни, постаралась подвергнуть крестным мукам единственного человека, пытавшегося ее любить. Меня душила злость, но я постарался отогнать прочь негативные эмоции. Ведь Эмме сейчас нужно совершенно другое.

Мы лежали, укутанные пеленой молчаливой боли, до тех пор, пока не хлопнула входная дверь.

– Эмма! – услышал я голос Сары. – Эмма!

И не успел я открыть рот, чтобы позвать Сару, как она уже возникла на пороге. Увидев Эмму в моих объятиях, она начала возмущаться:

– Что ты… – Тут она остановилась, пристально посмотрела на Эмму и осторожно подошла поближе. – Что случилось? Эмма? – Сара бросила на меня встревоженный взгляд. – Эван, что с ней такое? Что ты ей сделал?

Но я только покачал головой:

– Это письмо. Валяется где-то на полу.

Сара устало опустила глаза и нагнулась, чтобы поднять с полу листок бумаги. Я не стал смотреть, как она читает письмо. Просто не смог.

– Поганая сука! – неожиданно взорвалась Сара. Я бросил взгляд на Эмму, но Эмма вообще никак не отреагировала. – Как она могла… – Сара скомкала бумагу и пулей вылетела из комнаты.

Я услышал, как Сара с шумом хлопает дверцами, приговаривая: «Сука поганая!»

Затем почувствовал запах дыма и сразу понял, что? именно сделала Сара.

Вернувшись в комнату, Сара легла на кровать рядом со мной так, чтобы видеть лицо Эммы. Заглянула в безжизненные глаза, погладила по щеке.

– Эмма, – ласково позвала подругу Сара, – она была нехорошим человеком и сделала это исключительно для того, чтобы побольнее ужалить тебя. Но ты не должна ей позволять. Эм, ты не должна позволять. Ты сильная, и ты справишься. Я знаю. Ну пожалуйста, Эмма. – Сара совсем по-детски надула губы и заплакала. Затем повернулась ко мне: – Эван, мы не можем позволить этой женщине сломать Эмму.

– Знаю. – Я осторожно погладил Эмму по спине, и Эмма вздрогнула. Я наклонился к ней и позвал: – Эмма!

Горестно всхлипнув, она отодвинулась от меня, свернулась клубком и закричала:

– Нет! – (Сара оцепенела не в силах произнести ни слова.) – Нет! Нет! – Эмма, крепко зажмурившись, снова и снова колотила кулаком по постели. – Нет! Нет!

Затем у нее началась форменная истерика: она рыдала навзрыд, содрогаясь всем своим худеньким телом. Сара, покраснев от ярости, бросила на меня умоляющий взгляд.

Тогда я положил руку Эмме на плечо:

– Эмма. Все хорошо.

– Нет, все плохо! Она умерла! Она умерла! – Эмма рухнула на кровать, давясь слезами. И тихо-тихо пробормотала: – Моя мама умерла.

– Ох, Эмма! – Сара опустилась на колени возле кровати, ее лицо исказилось от боли. Ей ничего не оставалось делать, как беспомощно смотреть на страдания своей лучшей подруги.

Я снова прижал Эмму к себе, ее спазматические всхлипы отдавались в груди. И Эмма, словно за спасательный трос, ухватилась за мою руку.

Мы с Сарой не сказали ни слова. Мы были рядом и смотрели, как она оплакивает мать, которая была недостойна такой дочери. Но я понял, что в эту минуту Эмма оплакивает свою мать, наверное, впервые после того, как узнала о ее смерти. И единственное, чего я сейчас хотел, – это защитить Эмму от лишних страданий. Я вспомнил, как она рыдала в моих объятиях по безвременно усопшему отцу. Я ничем не мог ей помочь тогда, не мог и теперь. Что ж, пусть даже у меня опять ничего не получится, я буду пытаться снова и снова, но не сдамся. Ни за что!

И вот всхлипывания стихли, Эмма расправила скрюченные конечности. Она прислонилась спиной к моей груди, ее дыхание выровнялось.

– Она уснула, – прошептала Сара, медленно поднялась с колен и потянулась, чтобы размять затекшие руки. Направилась к двери, но неожиданно остановилась и многозначительно посмотрела на меня: – Эван, выйди, пожалуйста!

Я помедлил. Ужасно не хотелось уходить. Но Сара явно собиралась сказать что-то, не предназначенное для ушей Эммы. Я вытащил из-под спины Эммы затекшую руку и помахал ею в воздухе, чтобы восстановить кровообращение. Когда я встал, Эмма беспокойно зашевелилась. Я накрыл ее одеялом, подоткнув края, неохотно закрыл за собой дверь спальни и последовал за Сарой в гостиную.

Сара, горестно поджав губы, мерила шагами комнату. Увидев меня, она остановилась.

– Эван, мне страшно, – сказала она, и я сразу заволновался. – Ты даже не представляешь, что с ней стало за последние два года. Она и так была на грани нервного срыва, и я боюсь, что письмо окончательно доконает ее.

– Сара, а чего именно ты боишься? – уточнил я. – Что она начнет прикладываться к бутылке?

Сара задумчиво наморщила лоб и упала на диван.

– Не знаю, как точно все это описать. – Голос Сары звучал не слишком уверенно. – С тех пор как Эмма покинула Уэслин, она просто существует. В ее глазах больше нет огня. Нет драйва. Она всегда хотела стать лучше, сделать больше, а сейчас… она живет через силу. – Сара замолчала и обратила скорбный взгляд в сторону спальни. – Мне кажется, что я постепенно ее теряю. Словно она ускользает от меня, а я не могу ее удержать. И я боюсь, что она окончательно оттолкнет нас от себя. Я понимаю, все это звучит странно, но не знаю, как объяснить более доходчиво. Но мне просто страшно.

– Сара, так что же с ней произошло? – спросил я, опускаясь на стул.

– Она бросила тебя. – Сара печально посмотрела на меня, и я вздрогнул от неожиданности. Но прежде чем я успел хоть что-то сказать, Сара продолжила: – Эван, я, честное слово, не понимаю, почему это произошло. Тебе придется спросить у нее самой.

Нас отвлек звук открывающейся входной двери. Мы с Сарой дружно повернулись. В комнату вошел Коул. Он был в насквозь мокрых шортах для серфинга.

– Привет, – бросил он. – А где Эмма?

Мы с Сарой переглянулись и одновременно вздохнули. Наконец Сара подала голос:

– Я сама все ему объясню.

Молча кивнув, я поднялся со стула. Мне не хотелось видеть реакцию Коула, какой бы она ни была. И я прошел на веранду, плотно закрыв за собой стеклянную дверь.

Я смотрел на перекатывающиеся волны и, чтобы хоть как-то стряхнуть чудовищную усталость, старался дышать полной грудью. В скором времени ко мне присоединилась Сара. Она тоже жадно хватала ртом соленый морской воздух, словно рассчитывая, что он возродит ее к жизни.