Грустное танго Арлекина - Ольховская Анна Николаевна. Страница 37
Дмитрий позвонил в эту квартиру. Телефон уныло нудил длинными гудками. Нехорошо, ох как нехорошо!
Следующим набранным номером был мобильник Черепанова:
– Алло, Матвей? Привет, это Сахновский.
– Наконец-то! Ну, как там Яна?
– Она… – Дмитрий прокашлялся, прочищая внезапно севший голос. – Она пропала.
– То есть? – слышно было, как напрягся Матвей. – Что значит – пропала?
– А ты что, русского языка не понимаешь? – сорвался на крик Сахновский. – Пропала, значит, нет ее! Я велел ей сидеть дома и никуда не выходить, а ее нет! И телефон молчит! Ей позвонили из квартиры снизу – в том доме, где Янка жила, и она сорвалась! А теперь и в той квартире никто к телефону не подходит!
– Погоди, не ори. Откуда ты знаешь…
– Про соседку? Пробили мои парни.
– Молодец, оперативно сработал. И погоди истерить, вполне возможно, что просто совпало так – дом старый, могло трубу прорвать, к примеру, а в квартире Яны никого нет. Вот ей и позвонили, чтобы…
– Матвей, ты сам-то в это веришь? – устало произнес Дмитрий, как-то сразу перегорев.
– Верю – не верю, а проверить надо. В тот дом как раз мои опера направились – насчет Кирилла разузнать. Вряд ли он у бабки прячется, но вдруг. Они и в ту квартиру, откуда Яне звонили, зайдут.
– Я тоже еду.
– Ну, пока ты доберешься…
– Я быстро. Держи меня в курсе, хорошо?
– Договорились. Давай, до встречи.
– Погоди! Матвей, а ты абсолютно уверен, что это Кирилл? Он же в реанимации после парка лежал, значит, его серьезно порезали.
– Ну сам посуди. Кто нас на клоуна навел? Кирилл. Кто утверждал, что именно клоун напал на них в парке? Тоже Кирилл. А клоун к тому моменту был уже мертв. Что касается ранений Шляппо – я уточнил у его лечащего врача. На самом деле ранения были несерьезными – порезы рук и проникающее в брюшную полость.
– Ничего себе несерьезно! Да ранения в живот обычно самые поганые!
– Это смотря какие. У Кирилла нож прошел аккуратненько так, только мышцы разрезал, не задев ни одного внутреннего органа.
– Тогда реанимация зачем?
– А он не рассчитал глубину порезов на руках. Хотел, наверное, чтобы побольше крови вытекло, чтобы пострашнее выглядело. И резанул по венам серьезнее, чем надо было. И потерял очень много крови, потому и пришлось его в реанимацию поначалу. Он это, он, так что…
– Все, я еду. Звони мне сразу, как что-то выяснится.
– Обещал уже. Мы найдем Яну, не волнуйся.
Вот только какой? Живой или…
Глава 40
До сегодняшнего дня Дмитрию нравилось месторасположение его квартиры. Ну да, окраина города, новый микрорайон, еще толком не обустроенный, развитая инфраструктура в перспективе. Но его детские сады и школы пока не интересовали, поликлиника – тоже, в ведомственной обслуживался. Супермаркет имелся? Имелся. И достаточно. Зато – воздух чистый, лес за кольцевой дорогой. А если пройтись пешком минут двадцать – озеро с неплохим пляжем обнаружится. И птиц слышно, даже соловьев в конце мая – июне.
Но сегодня все эти преимущества догорали в огне страха и злости. Страха за жизнь любимой девушки и злости на удаленность дома от центра, вернее, того места, где сейчас, возможно, Яне нужна его помощь.
Где невзрачный двухэтажный домик превратился в пещеру ужаса. Почти такую же, как в парке, где убили одну из жертв Карусельщика.
Нет, не может, ну никак не может этого быть!
Несмотря ни на что, Дмитрий по-прежнему не мог представить в роли маньяка этого парнишку, Кирилла. У него же все эмоции на лице написаны, он искренний, добрый, наивно-романтичный. Типичный ботан, умненький домашний мальчик, мамин сын.
Скорее всего, Черепанов ошибся, есть иное объяснение показаниям Кирилла.
И, между прочим, он ведь не напрямую указал на клоуна, как на возможного Карусельщика, он обратил внимание на странное поведение этого типа, на его повышенное внимание к девочкам. И оказался прав: клоун действительно насиловал бедняжек.
А насчет резни в парке, когда погибли все друзья Кирилла – опять же не факт, что парнишка врал. Ведь клоуна без грима он никогда не видел, и на них мог напасть кто угодно в подходящем гриме. Дурацкий красный нос и лохматый парик смотрелись, наверное, еще ужаснее посреди ночи…
Всю дорогу до центра Дмитрий искал и находил новые доказательства непричастности Кирилла к убийствам в парке. Так было легче. Потому что отводило прямую угрозу от Яны, делало звонок от соседки снизу реальным.
Ровно двадцать три минуты, до очередного звонка Матвея Черепанова.
Дмитрий предусмотрительно нацепил систему hands-free перед тем, как в этот раз сесть за руль. Потому что собирался гнать на максимально возможной скорости, и отвлекаться на возню с мобильником было опасно.
Так что на звонок следователя он ответил сразу:
– Ну, что там?
– Да ничего хорошего, – угрюмо произнес Черепанов.
– А конкретнее? – Дмитрий автоматически отметил, как побелели костяшки пальцев, сжавших рулевое колесо.
Спокойнее, Сахновский, держи себя в руках! Попадешь в аварию – уже никому не поможешь…
– Кирилла, само собой, у бабки нет и не было. Старуха сначала вообще не могла понять, чего от нее хотят: ведь Кирюшенька в больнице, она вот как раз с пирожками к нему собралась, опера ее на пороге с сумкой застали. А когда узнала, что парня там нет, разохалась, за сердце схватилась. Опера даже собирались ей «Скорую» вызвать, но она отказалась. Попросила только лекарство дать…
– С бабкой понятно. – Дмитрий с трудом удерживался от крика, стараясь говорить ровно. – Что там с квартирой снизу?
– Хреново с квартирой снизу.
– Что, труп?
– К счастью, нет. Маньячина наш, похоже, теток постарше не трогает. В общем, мои позвонили в дверь – нет ответа. Потом начали стучать и звать хозяев. И изнутри донеслись странные звуки – что-то типа мычанья, потом грохнулось что-то тяжелое. Дверь была стальная, пришлось бить окна. Хорошо, первый этаж.
– Матвей, не тяни! К черту подробности!
– Хорошо. В квартире обнаружена связанная хозяйка, Зинаида Порфирцева сорока двух лет от роду. Рот был заклеен скотчем, руки-ноги им же перемотаны. Это она мычала и мебель лягала, когда оперов услышала.
– Кто ее связал?
– Не знает. Говорит, ходила в магазин, зашла в подъезд, получила удар по голове, когда очнулась, была в квартире одна. А скоро и мои звонить и стучать начали.
– Черт! И что, никаких следов Яны?
– Нет.
Как ни странно, страх, злость и паника куда-то исчезли, уступив место профессионализму. Дмитрий научился отключать эмоции, когда этого требовало дело. И сейчас такое умение очень пригодилось;
– Я уже близко, минут через десять буду. С бабулей хочу еще побеседовать. То, что она не сказала полиции, вполне может поведать в приватной беседе близкому другу Яны. Она там как, очухалась немного?
– Кто, Зинаида?
– Да при чем тут Зинаида? Старуха, Лидия Васильевна!
– Наверное.
– Что значит – наверное? А возле нее разве никого не оставили?
– Зачем? Сиделкой, водички подать? – У Матвея тоже явно начали сдавать нервы. – Больше моим парням делать нечего! Уложили бабульку, лекарство дали и к соседке рванули, ты же сам просил.
– Ладно, ладно, не заводись. Я скоро буду, уже к парку подъезжаю.
– Да, давай. Я… Погоди-ка минутку.
В трубке было слышно, что с Черепановым кто-то заговорил, а потом Матвей возмущенно взревел: «Что-о-о-о?! Олухи, пингвины безмозглые, куда вы смотрели?!» Невнятный виноватый бубнеж, и снова вопли следователя.
Что-то случилось. Что-то, мягко говоря, неприятное.
А через мгновение Дмитрий понял, что именно.
Из главных ворот парка, мимо которых он сейчас проезжал, торопливо вышла Лидия Васильевна собственной – не очень-то и болезненной – персоной. Старушка выглядела вполне бодрой и энергичной. Обеспокоенной – да, но точно не слабой и страдающей от сердечного приступа.
И в этот же момент в ухе снова зазвучал голос Черепанова: