Беглец-Шоу - Белкин Сергей Николаевич. Страница 47
– Послушай, – сказал Джгава, обращаясь к начальнику своей охраны, – как ты считаешь… Короче, мне кажется, что этот Адам становится не очень-то нужен. Надо, конечно, проследить за ним, получить подлинники документов, но, при малейшей угрозе, от него надо избавляться. А ты как думаешь?
– О какой угрозе вы говорите, шеф? Он уже ничего не может. У него ни власти, ни денег, ни аппарата. За ним ведут смертельную охоту и полиция и его хозяин. Так что…
– Знаешь, чем отличается ум от глупости?
– Чем, шеф?
– Тем самым, чего ты не понимаешь, а я понимаю. Ты подумай, то, что он был здесь, у меня, то, что я дал ему денег, что я его, фактически, укрываю от правосудия – все это вместе может быть товаром? На эту информацию может найтись покупатель? У "Отелло", как ты думаешь, есть ли враги, которым хочется нас дискредитировать, а?
– Да, шеф, конечно.
– Значит, ему есть куда идти с этой информацией, есть кому ее предложить?
– Да, но ведь ничего доказать он не сможет! Ни то, что он был здесь, ни то, что вы ему дали денег – ничего!
– Ты так думаешь? Тогда я сейчас всем объявлю, что твоя дочь – проститутка!
– Но у меня нет дочери, шеф.
– Вот ты и будешь потом всем это доказывать, объяснять…
– Понял, шеф…
– Вот и хорошо. Так что запомни: лучше его уничтожить, чем потерять из виду или допустить нежелательные контакты. Все понятно?
– Так точно, шеф! Если позволите, я доведу это до сведения агентов немедленно.
– Действуй! Когда этот чертов поезд прибудет на эту станцию… Как ее там?
– Белый Раст.
– Слушай, а что такое "Раст"? "Белый" знаю, а "Раст" не знаю… Ты знаешь?
– Никак нет, шеф. Может быть это аббревиатура?
– Что?
– Ну, сокращение по первым буквам. Например: РАСТ – Русский АСТроном…
– Астроном, да? Интересно…
Когда Джон вырвал руку и двинулся к журналистам, Игната охватила паника: "Неужели он клюнул на эту ложь? Неужели он все еще не понял, что представителям этого правительства ни в чем и никогда нельзя доверять! Это же ловушка. Его используют, и все равно уничтожат вместе с семьей! Надо же как-то это остановить!"
Игнат не успел задать вопрос, как Петр Иванович, находящийся в режиме непрерывной связи и наблюдающий за всем по телевизору, заговорил в наушнике: "Подожди! Не горячись. Пока ничего страшного не произошло. Продолжать наблюдать в режиме боевой готовности".
– Но он же совсем потерял голову!
– Я вижу… Погоди делать выводы.
– А если он уйдет?
– Куда он уйдет, Игнат? Через тройное кольцо спирали из колючей проволоки? Без семьи и детей? Не торопись, я тебе говорю. В любом случае, он должен будет вернуться в вагон – там жена и дети. Вот тогда, в крайнем случае, возьмешь инициативу на себя. Главное, все-таки, поезд, и его прохождение в нашу зону.
– Но, все-таки, было бы лучше…
– В любом случае… Короче, подожди… По-смотрим, как события будут развиваться.
Наконец-то, спустя несколько часов нервного ожидания поезд прибыл на станцию с этим странным названием "Белый Раст" и Джгава не отрываясь смотрел прямую трансляцию.
Если бы Джгава не был закован по рукам и ногам в гипс, про него можно было бы сказать, что он замер, услышав речь представителя Администрации Президента! Джгава почувствовал себя причастным к торжеству справедливости, и это новое, совершенно неожиданное ощущение ему понравилось.
Джгава жадно всматривался в лицо Джона, которое все время крупным планом показывали во время выступления господина Калики, и было видно, как тот волнуется. Джгава молил Бога о том, чтоб все и дальше прошло так же хорошо и прекрасно, как обрисовал в своей речи господин Калика, чтоб сегодня вечером прошло торжественное вручение приза! Но только не в студии этой обосравшейся "Астрал Гейм"! Надо сейчас же вмешаться и протащить свой сценарий. Надо выпятить роль "Отелло". Надо срочно начинать натягивать одеяло на себя!
– Шеф! У меня срочное сообщение, – начальник охраны вытянулся в струнку.
– Судя по твоей роже, вы во что-то вляпались, да? Говори быстрее!
– Мы его упустили, шеф!
– Что?
– Мы упустили Адама Ковалеваса. Он все время специально отрывался от хвоста и оторвался. Менял машины и все такое, но мы держались довольно долго.
– Что я тебе приказал, а? Уничтожить, но не упускать! Если видите, что он уходит, надо не задумываясь уничтожать его! В открытую! Как это было, говори, сволочь!
– Мы вели его до азербайджанского базара на "Белорусской". Он петлял, менял машины, на метро отрывался, но мои люди висели крепко. Поэтому, когда он вошел в лабиринт базара, мы не волновались. Мы контролировали ситуацию, но он вошел в одну лавку и как в воду канул. Мои люди там до сих пор дежурят, но он уже три с половиной часа как исчез. Мы уже перевернули вверх дном все лавки и все их склады, подвалы, нашли даже подземные притоны, но его нигде нет. Что делать, шеф?
– Что делать? Если можешь, сожги базар целиком, и расстреливай по очереди всех азеров и членов их семей, но при этом каждого спрашивай – не видел ли он Адама Ковалеваса? Если никто не видел – застрелись последним, да? Понял?
– Так точно, шеф! Может, подключить…
– Подключи 220 вольт к своим яйцам! Сволочь! Ищи его! И убей! Ладно, подключи полицию, подключи кого хочешь, но чтоб его не было, а труп его был. Понял?
– Так точно!
– Пошел вон!
"Ну, надо же… Подонки! Там все хорошо складывается, так здесь прокол! Сейчас надо заниматься важным делом… Этот Джон, кажется, сломался… Это, может быть, и хорошо. А вот то, что при этом "Астрал Гейм" пытается все свалить на ошибки персонала, на сумасшедших – это плохо. Еще хуже, что этот правительственный чиновник явно на их стороне! Надо немедленно вмешиваться! И компромат сейчас как раз вовремя… Ну, ничего, ничего… Еще посмотрим!"
Джон раскрыл папку и начал внимательно вчитываться в текст, отпечатанный на плотной бумаге с водяными знаками и государственным гербом. Там действительно было написано, что он, Иван сын Петров Демидов, он же Джон Деми, является с такого-то числа "юсфул меном", что все ранее совершенные им нарушения закона считаются ничтожными и не подлежащими судебному и иному преследованию. Потом говорилось, что и вся его семья становится "юсфул-пиплами", наконец, подтверждались всевозможные права и свободы, включая выбор места жительства. Документ был подписан Президентом страны и зарегистрирован в Государственном реестре за номером таким-то.
Перед глазами Джона мелькали картины недавнего прошлого его семьи, вспомнилась ночлежка, ее грязь и вонь, вспомнилась Соня, возвращающаяся утром со своей "работы", вспомнились глаза голодного сына и невыносимый взгляд все понимающей, рано повзрослевшей дочери.
Джон вспомнил "Миссию Бартольди" и "Комиссию Яковлева", вспомнил мерзкие рожи Феникса и Филиппа, втянувших его в этот кошмар. Перед глазами проплывали лица Николая Ивановича и старушки Тамары Степановны из Измайлово, Дуни Поц и похотливого дворника, Володи, Марии Ивановны и Сергея, Джгавы и Игната…
За последнюю неделю он открыл для себя свою собственную страну и населяющих ее людей.
Он узнал Москву, увидел этот великий и древний мегаполис, разделенный на зоны, национальные анклавы и особо охраняемый Внутренний город. Он ощутил непримиримые противоречия и вражду между разными группами, видел доброту и злобу, взаимопомощь и агрессивность, насилие и несправедливость.
И он понял, что несправедливость, это не то, что иногда может с кем-либо произойти – несправедливость это те скрепы, на которых держится общество, в котором он живет. Несправедливость одних, по отношению к другим, обеспечивает первым процветание и сытость. Только постоянное унижение сильным слабого, богатым бедного, обеспечивает богатство и силу. Несправедливость, это суть той жизни, в которой он жил, и в которой ему предлагают жить дальше, но только из стада рабов перейти в стадо свободных надсмотрщиков, над которыми будут свои надсмотрщики – элита. И, чтобы жить хоть в относительной гармонии с самим собой и окружающей действительностью, надо неспра-ведливость принять как норму жизни, как ее неотъемлемое свойство, как справедливость.