Особенности эльфийской психологии - Патрикова Татьяна "Небо В Глазах Ангела". Страница 70

– Я вообще внимателен. Особенно к деталям, – роняю я и вижу, что сейчас он попытается сменить тему. Он еще не готов к таким разговорам, особенно со мной. Будь на моем месте девушка, уверен, не только давно бы побывала в его постели, но и в полной мере ощутила на себе остроту его языка. Мне же придется еще немного подождать. Но, если учесть с какой бешеной скоростью мы с ним двигаемся на этот раз, мне хочется надеяться, что ждать на самом деле осталось не так уж и долго.

– Так где бы ты хотел прогуляться?

– В городе. Хочу показать тебе одно дивное местечко.

– Поведешь в ресторан? – тембр его голоса неуловимо меняется. Мы, илитири, очень чувствительны к таким вещам. В темных пещерах, откуда мы родом, есть места, где глаза не помогут, слишком плотная тьма вокруг. Поэтому наш слух, как бы не кичились своим светлые, более тонкий, чем у них. Звучание его голоса обнадеживает.

– Почему бы нет?

– Как женщину?

– Как мужчину. Выбор развлечений в этом мире не так уж и велик.

– В этом ты прав.

– Так ты пойдешь со мной?

– Да.

Тарэль Барсим

Темному удалось меня удивить. Раньше я мог беситься на него, мог сражаться с ним на смерть до полного изнеможения, мог позволять себе грубые шпильки в его адрес, но всегда, абсолютно всегда с самого первого взгляда, считал его достойным противником. Сегодня Мурзяс уже дважды доказал это не в бою, а… на свидании. У самого на лицо мерзкая такая ухмылочка вылезает, когда я об этом думаю. Но как еще назвать нашу с ним прогулку?

Первый раз он удивил меня в комнате. Так удивил, что я не нашел в себе силы поддерживать эту игру, которую сам столь неосмотрительно спровоцировал. А второй уже здесь. В городе. Когда привел в кафе, о котором я и понятия не имел. У меня сразу мелькнула мысль, скольких еще он сюда приводил и в каком соотношении – мужчины или женщины? Поймав себя на этой мысли, я отмел её. Если бы рискнул озвучить, слишком откровенно бы расписался в собственной ревности. Но я не ревную. По крайней мере, в этом и сейчас. Но не поручусь, что не буду ревновать в будущем.

– Как тебе вид? – спрашивает Фиг-Шамь, разливая вино по высоким бокалом. Пить в такую рань – это нонсенс, но мне нравится его желание сделать мне приятное.

Это место разительно не подходит темному. Он в буквальном смысле не вписывается в интерьер. Его черная кожа, безволосый череп и суровый вид контрастируют с воздушностью и легкостью этого заведения. Кафе называется 'Воздух и пыль'. Странное название, но только на первый взгляд. Я могу только догадываться, как здесь красиво вечером, перед закатом. Мы парим в потоке света вместе со стульями и столом. Нас подняли в воздух специальным маго-лучом, как только мы заняли свои места, и даже официант в специальных летающих сандалиях, чтобы принять заказ, добирался до нас по воздуху. Мы, действительно, похожи на пылинки в потоке света льющегося из чердачного окошка. В домике лесника, в поместье моих родителей, было такое. Я в детстве прятался на том чердаке от Камюэля, моего старшего брата. И он до сих пор не знает, где же был мой тот детский тайный схрон. Вспоминаю об этой своей маленькой победе над братом и улыбаюсь.

Темный видит и спрашивает:

– Нравится? – и скашивает глаза на открывающийся под нами вид.

Мы парим на уровне второго этажа, но не над мостовой, а над утесом. Он расположен точно в центре города. Этот город когда-то вырос вокруг него, так как именно наверху этого утеса начинаются триста сорок восемь ступеней, ведущих к главным воротам и именно к началу этой знаменитой лестницы пристают университетские дирижабли. С одной стороны утеса вниз плавно уходит ступенчатая лестница, с другой – обрыв. Внизу дома и домики, они для нас сейчас словно на ладони. Немудрено, что я раньше никогда не бывал тут. Ведь, чтобы выйти на уступ, где расположилось это кафе, приходиться огибать утес по крутой, весьма небезопасной на вид лестнице. Но риск стоит того. Парить вот так над городом – незабываемое ощущение. Остается только порадоваться, что у нас, светлых, редко бывает боязнь высоты. Не то, что у темных. Поэтому это третье, чем удивил меня сегодня Мурзяс.

Я пробую вино и говорю, начиная новую игру, и даже почти осознаю, на что и с кем играю.

– Ты не перестаешь меня удивлять, – и тут же, пока он не улыбнулся и не расслабился от неприкрытого комплимента, прозвучавшего в моем голосе, добиваю вопросом, – Не страшно? – и указываю глазами вниз.

Магическое поле не позволит нам упасть, даже если мы встанем на ноги. Но парить в воздухе без видимой опоры – удовольствие не для всех. Особенно, в случае с темными.

– Я очень люблю это место, – замечает Мурзяс и, как и я, смакует вино. – Но ты так и не ответил.

– Я бы хотел побывать здесь вечером, на закате, – думаю, он поймет, что это может означать. И темный не разочаровывает меня, подхватывая начатую мной партию.

– Со мной?

– Возможно.

– Только скажи. В любое время дня и ночи.

– Только не ранним утром. А то порвешь, как шатун щуку и не заметишь?

Мы возвращаем друг другу улыбки.

– Настолько ранним утром я обычно только-только успеваю уснуть.

– Настолько плодотворно проводишь ночи в чужих объятиях? – слова слетают с языка раньше, чем я успеваю себя оборвать, и губы непроизвольно сжимаются в тонкую полоску. Похоже, этот раунд будет за ним. Я готов к ответному удару. Но он просто смотрит на меня. И молчит. Это, по меньшей мере, раздражает. Я позволяю ему увидеть в моих глазах огонек недовольства.

– Я готов с этого дня проводить их только в твоих.

Он произносит это таким серьезным тоном, а я в тот момент представляю себе, как мы смотримся рядом. Очень близко. Моя белая кожа на фоне его чернильно-черной. И мне хочется смеяться. Остается только найти повод для смеха. Шутка проста и безыскусна, но за то короткое время, что у меня есть, не удается придумать что-то еще. Я накрываю его руку, лежащую поверх стола своей и тихо, с волнительным придыханием спрашиваю, отчаянно стараясь спародировать одну свою давнюю пассию.

– Поговорим о нас?

Мы оба замираем. Одно мгновение на лице темного написано недоумение. Но потом он что-то видит в моих глазах, и мы оба, не сговариваясь, начинаем смеяться. Я и не думал, что он это умеет.

Мурзяс Фиг-Шамь

Я и не думал, что светлый может так беззаботно и открыто хохотать. Нам весело. И ему, и мне. И это веселье сближает лучше любого самого жаркого поцелуя. Но веселимся мы недолго. И в том нет нашей вины. Оба слишком отвлеклись от окружающей действительности, поэтому замечаем посторонний элемент только тогда, когда он подходит слишком близко, чтобы была возможность отказать ему в праве разбавить наше общество.

– О! Кого я вижу! – восклицает со стороны основной части кафе мастер боевых магических искусств, преподаватель университета, Корешель Велюр. Полуэльф, имя которому дала мать-эльфийка, а фамилия досталась ему от отца-человека, – И чем могут заниматься в столь уединенном месте два самых непримиримых эльфа в нашем университете? – спрашивает полуэльф подходя к нашему столу по воздуху и снизу к нам, не иначе, как по его просьбе, взмывает третий стул.

Мне хочется зарычать и, не стесняясь, продемонстрировать свою темную сущность. Я не желаю сегодня делиться. Мне хорошо с Барсимом наедине. У нас, наконец, наметилось потепление. Зачем тут третий?

Но приходится сдерживать себя. Испортить этот день кровавой сценой я не желаю ни себе, ни светлому. Приходиться вежливо улыбаться и отвечать, пока Тарэль молчит.

– На нейтральной территории обсуждаем перспективы ужесточения охранных мероприятий в рамках территории университетского городка и за её пределами, – по-военному четко рапортую я и перевожу взгляд на Тарэля. Странно, в его глазах изумление и что-то еще. Второе вынуждает меня напрячься.

– А что, в пределах казарм нейтральной зоны не нашлось? – насмешливо уточняет Корешель и оборачивается к подлетевшему к нам официанту. Делает заказ.