Цвет любви - Тейлор Кэтрин. Страница 34

Слова Энни крутятся у меня в голове, когда я снова оказываюсь в своей комнате, приводя меня в замешательство. Потому что она права. Таким я тоже знаю Джонатана: человеком, точно знающим, чего он хочет. Он не создан для компромиссов.

Так как же все это вписывается в картинку? Почему он забрал меня к себе, если на самом деле я ему не нужна, — потому что я не нужна, это точно, я для него балласт, помощи от меня толком нет, и тут нельзя обманываться.

Сделал ли он это потому, что считает меня привлекательной? Но почему тогда с самого начала подчеркивал, что строго разделяет сферы работы и личной жизни? Почему еще раньше не попытался соблазнить меня?

Во всем этом нет смысла, и я по-настоящему растеряна. Поэтому решаю позвонить сестре, ведь ей я могу рассказать о том, что случилось. Мне просто нужно избавиться от этого, хоть мне и сложновато признаться в том, насколько необычно прошел мой первый раз. Романтики в нем не было ни на грош.

Но Хоуп не пришла в ужас, а по-настоящему восхитилась.

— Ты правда сделала это? С Джонатаном Хантингтоном? — кричит она в телефон. — Ух ты, Грейс, я от тебя и не ожидала. Ну и как?

Я не удерживаюсь от смеха, ее реакция удивляет меня. На такое я не рассчитывала.

— Не так, как я думала, — с глубоким вздохом отвечаю я. — Но… довольно хорошо. — Преуменьшение года.

Конечно же, она хочет знать все в подробностях, и я, слегка запинаясь, пересказываю ей все, и то, что я действительно делала все эти шокирующие вещи, кажется мне почти смешным. Но Хоуп все это, похоже, приводит в восторг.

— На кухне? Серьезно? — Она хихикает. — А ведь ты обычно обходишь десятой дорогой все, что имеет отношение к приготовлению пищи. — Моя семья всегда смеется над тем, как неловко я веду себя, когда готовлю. — Получается, ты впервые получила удовлетворение неподалеку от плиты.

Она фыркает, я тоже уже не могу сохранять серьезность. Мы смеемся, пока на глазах у меня не выступают слезы.

— Немедленно отнесись к этому серьезно, — возмущаюсь я, когда снова обретаю способность говорить.

— Мне очень жаль. — Хоуп откашливается, пытается взять себя в руки, и у нее наконец получается. — Знаешь, кстати, мама только вчера интересовалась, есть ли у тебя кто-нибудь, — сообщает она. — Должно быть, сработало шестое материнское чувство.

Я невольно качаю головой.

— Невообразимо.

Я люблю свою маму, но стараюсь держать ее на расстоянии, потому что до конца не простила ей того, как она вела себя после ухода отца. Она была настолько захвачена собственным несчастьем, что практически не находила времени на беды своей шестилетней дочери, которой пришлось справляться с потерей отца самостоятельно. И с годами в этом ничто не изменилось. Я предпочитаю все делать сама. А если у меня случается что-то, я иду к Хоуп или бабушке Роуз, но не к маме.

— Нет, она сказала, мол, надеется, что ты скоро влюбишься, ведь ей кажется, что уже пора. — На миг Хоуп умолкает. — Ты уже, Грейс? — Теперь ее голос посерьезнел. — Ты в него влюблена?

Я судорожно сглатываю слюну, поскольку вопрос очень неожиданный, и внезапно сердце едва не выпрыгивает у меня из груди.

— Да, — бесцветным голосом сообщаю я, делая одновременно это потрясающее признание самой себе. Все верно. Я влюблена в Джонатана Хантингтона, наверное, с того самого момента, когда встретилась с ним в аэропорту. Причем довольно безнадежно. А это совсем плохо.

— А он? Думаешь, он тоже влюблен в тебя?

— Не знаю, — отвечаю я, жалея, что так мало знаю о мужчинах. Так мало о Джонатане.

Хоуп вздыхает, но я слышу улыбку в ее голосе, когда она заговаривает снова:

— Грейс, это так типично для тебя. Сначала ты годами ни на кого не смотришь, а потом влюбляешься в очень богатого англичанина, у которого ты лишь в гостях. Тебе обязательно нужно было что-то из ряда вон выходящее.

При мысли о том, что времени у меня не бесконечное количество и Джонатан в любой момент может отправить меня восвояси, у меня появляется слабость в коленях, и я радуюсь тому, что сижу.

— И что мне теперь делать, Хоуп?

Я слышу смех сестры.

— Боюсь, ты ничего не можешь сделать. Если влюбилась, то уж влюбилась. Просто пусть все идет своим чередом, я всегда так поступаю.

Я выдавливаю из себя слабую улыбку. Да, Хоуп всегда так поступает, и для нее это хорошее решение. Она подходит к отношениям с легкостью, совсем не так, как я: сегодня влюбляется в одного, а завтра утешается с другим, если с тем не вышло. Но для меня все это в новинку. Я еще никогда не была влюблена. Так — нет. И я не знаю, сумею ли быстро оправиться от этого, если Джонатан разобьет мне сердце.

— Ты уже рассказала Энни? — интересуется Хоуп, и я отвечаю отрицательно. — Ты сделаешь это, да, Грейси? Как бы там ни было, она знает этого Джонатана, и ты сказала, она тебе вроде подруги. Она наверняка сможет дать тебе совет относительно того, что тебе делать.

Я морщусь, потому что уже знаю, как будет выглядеть этот совет. Как это безнадежно — влюбиться именно в Джонатана Хантингтона, Энни может мне даже не объяснять.

— Пообещай мне, что поговоришь с ней, да, Грейси? А то я буду волноваться. Тебе сейчас срочно нужна подруга.

— Жаль, что тебя здесь нет, — говорю я, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. Внезапно я чувствую себя страшно одинокой.

— Мне тоже, — вздыхает Хоуп. — Но я скажу тебе одно: если этот парень будет жесток с тобой, я немедленно приеду и вытащу тебя оттуда. — Она произносит это с такой торжественностью, что я не могу удержаться от смеха, представив себе, как моя младшая сестренка вламывается в кабинет Джонатана Хантингтона.

Закончив разговор, я ложусь на постель, смотрю в потолок и пытаюсь понять, что все это для меня означает.

У меня случился первый в жизни секс, и это было шокирующе здорово. Головокружительно. Равно как и мужчина, с которым он у меня был и который пугающим образом занимает все мои мысли и чувства на протяжении вот уже многих дней. В которого я влюбилась, несмотря на обещание не делать этого. Потому что он для меня совершенно недосягаем. Слишком опытен, слишком богат, слишком англичанин, слишком… все.

Я глубоко вздыхаю.

Судя по всему, у меня действительно проблемы.

— Сейчас вам туда нельзя, — приветствует меня Кэтрин Шепард в понедельник утром, когда я выхожу из лифта и направляюсь к кабинету Джонатана. — У мистера Хантингтона совещание.

Я резко останавливаюсь, тугой комок в животе распутывается, сменившись холодком страха: такого я не ожидала. Неужели Джонатан решил все-таки закончить мою практику и вышвырнуть меня вон?

— А с кем же у него совещание? — интересуюсь я, пытаясь не подать виду, как сильно меня беспокоит тот факт, что холодная черноволосая дама не пускает меня к нему.

Кэтрин Шепард разглядывает меня со смесью недоумения и презрения, как будто я вдруг стала человеком, к которому нужно приглядеться повнимательнее, но которого она не особенно ценит. Ее взгляд заставляет меня нервничать еще сильнее, чем прежде.

— С мистером Нагако, — коротко объявляет она.

Опять этот непонятный японец. Я впервые задумываюсь над тем, какие же отношения связывают их с Джонатаном и как так вышло, что Джонатан бегло говорит по-японски, несмотря на то что у фирмы — как я теперь знаю — почти нет связей в Японии, лишь с «Нагако энтерпрайзис». Что в очередной раз демонстрирует мне, сколь мало я знаю о Джонатане и его прошлом.

Поскольку мне не остается ничего иного, кроме как просто сидеть и ждать, я снова делаю шаг, хочу войти в кабинет рядом с кабинетом Джонатана, где сижу обычно. Но Кэтрин Шепард снова останавливает меня.

— Туда вам сегодня нельзя.

Я озадаченно сжимаю руки в кулаки. Она хочет разозлить меня?

— Почему нельзя?

Эти расспросы, похоже, тоже не нравятся насквозь стильной Кэтрин Шепард. Но она все равно отвечает:

— Сегодня мистер Нортон проводит собеседование, и ему требуется помещение, поскольку кандидаты должны выполнить письменное задание. Проще всего посадить их в кабинете. — Она сладко улыбается. — Лучше всего вам будет подождать вон там.