Легкомысленные - Стивенс С. К.. Страница 113

Повернувшись ко мне, Анна буквально засветилась, как только заговорила о нашем новом жилье и ее новой работе в «Хутерс». Я вздыхала и слушала, как она обработала старикана-домохозяина, который только и знал, что пялился на ее буфера: Анна посулила ему тарелку горячих крылышек бесплатно при каждом посещении ресторана. Это решило дело. Моя сестра умела добиваться своего от мужчин.

Денни тихо попрощался с нами и перед уходом поцеловал меня в лоб, не сводя глаз с моего синяка. Когда он уже был в дверях и я испытала знакомый укол в сердце, до меня донесся голос сестры: «Подожди». Они вышли вместе. Не знаю, о чем у них шел разговор, но их не было добрых двадцать минут. Когда Анна вернулась и я спросила ее, она лишь улыбнулась. Заинтригованная, но утомленная, я оставила все как есть. Может быть, они уладили разногласия и теперь она будет относиться к нему помягче. Он и вправду не был виноват в моих травмах.

Сестра просидела со мной еще несколько часов, пока не заерзала, и я сказала ей, что беды не случится, если она уйдет налаживать связи. Анна лукаво ухмыльнулась и обещала вернуться завтра днем. Я ни секунды не сомневалась, что в ее планах стояла встреча с Гриффином, и радовалась, что он каким-то странным образом привлек ее, но все равно решительно не понимала этого. А мне теперь жить с чудовищно проработанной картиной их свидания в уме.

И точно: на следующий день Анна пришла и рассказала мне все об их нескончаемой ночи. Если меня и могло что-то восхитить в Гриффине, так это его выносливость. Чуть позже проведать меня пришли другие друзья. Мэтт и Эван поочередно обняли меня, испытывая некоторую неловкость, однако всем видом выказывая поддержку. Эван выглядел особенно виноватым, как будто считал, что должен был присутствовать на поле боя, или поговорить предварительно с Денни, или бог знает что еще. Когда он собрался уходить, я клятвенно заверила его в том, что он ни в чем не сплоховал. Он сделал то, о чем просили мы с Келланом, а потому ни за что не в ответе. Эван кивнул, и его счастливая медвежья физиономия озарилась улыбкой, когда он сгреб меня в охапку и шепнул, что отчаянно рад моему благополучию.

Дженни и Кейт забежали вместе перед рабочей сменой, и Дженни не удержалась от слез при виде моего изувеченного лица. Она стиснула меня в объятиях и твердила без устали, как рада, что со мной все в порядке, и на работе все рады тому же, и все с нетерпением ждут моего возвращения.

Я высвободилась и увидела, как по щеке Дженни сбежала слеза.

– Дженни… Я не могу вернуться к «Питу».

Ее голубые глаза расширились.

– Но… Почему, Кира?

Теперь уже я была готова расплакаться.

– Я не могу находиться рядом… с ним.

В палате воцарилась мертвая тишина, едва все поняли, о ком идет речь. Кейт с Дженни переглянулись, а я гадала, не бродит ли Келлан внизу и не столкнулись ли они с ним, как получилось с Анной. По взгляду Кейт и хмурому лицу Дженни я поняла, что так оно и было.

У Дженни не нашлось аргументов против, и это лишь укрепило мое подозрение.

– Куда же ты пойдешь?

Я покачала головой, уже в слезах:

– Не знаю. Может, подскажешь – не нужна ли кому средненькая официантка?

Она печально улыбнулась и обняла меня:

– Ты лучше чем средненькая. Я поспрашиваю. Без тебя все будет не так, Кира… Не так – и баста.

Чувствуя себя недостойной ее похвалы, я смогла только кивнуть и тоже обнять ее. Она отстранилась, вытерла слезы и произнесла:

– Что ж, дружбе все равно не конец – ну и что, что мы не работаем вместе?

Я кивнула и утерла глаза:

– Иначе и быть не может.

Гриффин меня удивил – он тоже явился вскоре после ухода Дженни и Кейт. Конечно, он больше рассчитывал подцепить у меня Анну. Он обнял меня и словил кайф, но я оценила если не исполнение, то порыв. Сестрица отвесила ему шлепка и выбранила за готовый стояк. Гриффин изобразил святую невинность и притянул ее для умопомрачительного французского поцелуя. Дурачась друг с дружкой, они попрощались со мной и отправились, как выразился Гриффин, «покрестить новую хату». Я молилась, чтобы они держались подальше от комнаты, предназначавшейся для меня.

Когда они ушли, врач устроил мне беглый осмотр и, удовлетворенный моим состоянием, велел сестрам отключить эту дьявольскую машину и убрать капельницу. Поедая пресный обед, я пожелала себе восстановиться в том виде, в котором будто бы уже пребывала, по заверениям доктора. После еды, когда Сюзи в очередной раз проверила меня и ушла, тишина палаты навалилась на меня всей тяжестью.

Помещение было полностью освещено, однако темень зимнего вечера, казалось, просачивалась в широкое окно, и эта чернота как будто похищала у меня тепло и свет. Мне чудилось, что я часами таращилась в эти вороватые окна, мрак за которыми сгущался и усиливался. Меня пробрал озноб, и я плотнее укуталась в одеяло. Было очень зябко и одиноко. Я изнемогала от угрызений совести, – они одолели меня как бы со всех сторон и сконцентрировались в уязвимой точке внутри головы. В тот миг, когда я задумалась, как с этим быть, от двери с мягким акцентом донеслось:

– Привет. Как дела?

Я отвела взгляд от окна и смахнула слезу, о которой не подозревала. Денни стоял на пороге, прислонившись к косяку. Руки его были скрещены на груди, стопа – уперта в стену, как будто он уже некоторое время наблюдал за мной. Он улыбнулся слабым подобием своей дурацкой ухмылочки, которая обычно согревала мне душу. А нынче… нынче она вызвала лишь новые слезы.

Денни немедленно рванулся ко мне, но замер на полпути, весь в раздрае. Он оглянулся на дверь, и я различила сквозь туман неясную фигуру, попятившуюся прочь. Силуэт был нечеток, но я знала, кто это. Келлан вернулся и заставлял себя держаться на расстоянии. Мы пришли к нашей старой политике взаимной неприкасаемости. Но стало хуже, теперь она распространилась и на зрение.

У меня вырвался всхлип, и Денни, похоже, укрепился в первоначальном намерении. Он дошел-таки до моей постели, сел рядом и взял меня за руку. Простое прикосновение – куда более дружеское, чем я привыкла получать от него в минуту расстройства, но это было все, что он мог себе позволить. Я стиснула его кисть, пропитываясь уютом сколько могла.

– Кира, не плачь… Все хорошо.

Я шмыгнула носом и постаралась успокоиться, содрогаясь при мысли, что этот золотой человек утешал меня, хотя страдал-то он сам. Это представлялось несправедливым. Ему полагалось завопить и взбеситься, назвать меня шлюхой и вылететь вон без оглядки. Но… Денни был не таков. Он держался сердечно и заботливо, едва не теряя лицо. А по тому, как он неотрывно смотрел на мои ушибы, я понимала, что его постоянное присутствие в значительной мере объяснялось неимоверным раскаянием.

Я сглатывала слезы, и мы молча рассматривали друг друга. Тепло его руки успокаивало меня, и в какой-то момент я сумела взглянуть на него и не расплакаться. Стоило моим глазам высохнуть, как Денни снова улыбнулся.

– Видел твое новое жилище, – сообщил он спокойно. – Думаю, тебе понравится. У твоей сестры хороший вкус.

Я склонила голову набок:

– Ты видел? – Он кивнул, и я крепче сжала его руку. – О чем вы вчера говорили с Анной?

Денни потупился и покачал головой.

– Она немного зла, – он поднял глаза, – из-за того, что я тебя изувечил.

С секунду он глядел затравленно, потом потянулся к моему синяку.

– Обматерила меня будь здоров. – Денни вскинул брови. – Язык у нее бывает еще тот.

Я улыбнулась – он тоже, искренне.

– Ну а когда отвела душу, попросила меня помочь перевезти твои вещи. Мне и свои нужно было забрать, так что… – Денни пожал плечами. – Я согласился помочь. За вечер мы с этим управились, и Анна раздобыла кое-какую мебель у Гриффина, Кейт, Дженни – короче, у всех, у кого что-то было. – Он чуть не с испугом заправил мне за ухо выбившиеся волосы. – Все готово к переезду.

Я попыталась усмотреть в этом нечто доброе, изобразив улыбку, однако испытала лишь боль, вынужденная покинуть дом, который неизменно радовал меня, пока дела не пошли вкривь и вкось. Денни, похоже, понял мое уныние и бережно провел ладонью по моей щеке, после чего убрал руку и положил к себе на колено.