Крепость надежды - Михайлов Руслан Алексеевич "Дем Михайлов". Страница 23

Тело паука последний раз дернулось и затихло. Хрипло дыша, я нанес последний удар и развернулся в сторону последней твари. Но моя помощь не потребовалась — второй паук бесформенной кучей лежал на траве, а над ним, широко расставив лапы, стоял рычащий сингерис. Мы победили.

Подойдя к взъерошенному псу, я потрепал его по шее и, выронив меч, обессилено опустился на землю. Тело ватное, противно дрожат руки.

— Мы с тобой молодцы, песик, — прошептал я. — Молодцы. Сейчас немного отдохнем и разбудим остальных. Хорошо? Вот только немного отдохнем…

Понуро сидя на расстеленном плаще, я тупо смотрел в одну точку. Никого не хотелось видеть, настроение хуже некуда. Сегодня я в первый раз потерял людей. Моих людей.

Одной рукой я машинально почесывал лохматое ухо лежавшего рядом Друга — так я назвал сингериса после ночных событий. Собака показала себя верным и надежным товарищем. Не окажись Друга рядом, и все могло бы сложиться по-другому. Совсем по-другому.

И выглядел бы я сейчас, как те два часовых — две бесформенные кучи разорванного на куски мяса без единой кости внутри, — и когда я говорю «без единой кости», то именно это я и имею в виду: кости лежали аккуратными кучками неподалеку. Страшное зрелище.

Беднягу Стефия до сих пор выворачивало наизнанку. Да и я с трудом удержал содержимое желудка внутри. Теперь я знал, что значили те чавкающие звуки — это пауки извлекали кости из тел несчастных часовых, и похоже, что во время этой операции они были еще живы. Твари. Как бы я хотел добраться до того, кто создал эти порождения тьмы и выпустил на охоту. Как бы я хотел сомкнуть свои пальцы на его горле.

Эта ночь состарила меня самое малое лет на десять. Первым делом я попытался разбудить остальных. Что я только ни делал — бил по щекам, обливал водой, кричал в ухо, колол острием ножа. Ничего не помогло. Продолжали спать как ни в чем не бывало. Пришлось бросить эту затею. Плюнув на все предосторожности — я уже смог убедиться в их полной бессмысленности, — натаскал кучу хвороста и разжег огромный костер. Так и просидел до самого утра, бессмысленно смотря в бушующее пламя, изредка подбрасывая в огонь ветки и ни о чем не думая.

Наложенные на отряд чары сна начали спадать лишь с наступлением утра — один за другим охотники начинали шевелиться и просыпаться. Почувствовав запах дыма, недоуменно смотрели на меня, на пылающий костер, на лежащего у моих ног израненного пса, на воткнутый в землю меч… Вместо объяснений я молча тыкал пальцем в сторону, где произошла ночная схватка. Этого хватало. Печальное пробуждение. Всех без исключения мучили головные боли и тошнота, хотелось лечь и не шевелиться — последствия долгого воздействия магией. Легко отделались. Быстрее всех в случившемся разобрались Литас и Рикар, они же растормошили остальных, заставив их подняться и двигаться.

Рикару хватило одного взгляда, чтобы узнать тварей. Костяные пауки. Или, как их иногда называют, скелетные пауки. Творение шурдских шаманов. Бич пограничных городов.

В свете дня я внимательно рассмотрел их останки и с трудом сдержал рвотные позывы. В чей безумный рассудок могла закрасться подобная идея? Обычные пауки имели лишь отдаленное сходство с этой гадостью. Предельно простое и практичное строение — шесть слепленных из человеческих костей лап непонятным образом крепились к основанию человеческого черепа, одновременно выполняющего роль туловища и головы. Передние лапы оканчивались узкими ладонями с пятью острыми когтями-пальцами — именно с их помощью костяные пауки так ловко взрезали и разделывали человеческую плоть. Нежить.

— Мерзкие твари, господин, — мрачно сказал здоровяк, глядя на распластавшиеся на земле останки пауков — мерзкие и хитрые. Это не тупые зомби. Нет. В отличие от зомби, пауки могут думать. Выжидать удобного момента.

— Ну а кости-то… — запнулся я, вспомнив, во что превратились тела несчастных часовых. — Кости-то зачем вытаскивают из тел?

— Плодятся они так, господин. Мы когда еще в отряде были, нас частенько для охраны границы нанимали. Хорошие деньги давали. Вот тогда-то я и насмотрелся на этих тварей. И тела часто находили. Старый барон это так объяснял (а ему, в свою очередь, маги рассказали): пауки болью и ужасом жертв питаются, а из извлеченных костей подобных себе делают. Поймают человека, обездвижат магией и, начиная с ног и рук, плоть взрезают и, не спеша так, разделывают, значит. Вживую. Жертва-то все видит и чувствует. Представь: лежишь и смотришь, как у тебя на глазах с твоей же руки потихонечку мясо сдирают, а потом…

— Ох… Хватит, Рикар! — Я сглотнул и, подняв руку, прервал здоровяка. — Рикар… сожгите эту мерзость. Чтобы и следа не осталось. И займитесь погибшими. А я… я, пожалуй, пойду посижу.

Повернувшись, я тяжело пошагал в сторону, мне было нехорошо.

— Господин, — как-то неуверенно окликнул меня здоровяк. — Тут такое дело… в общем… если бы не вы… мы бы все тут остались. Благодарим вас, господин. Уберегли.

— Брось. — Я зло махнул рукой. — Благодарите собаку — не разбуди она меня… И не всех я уберечь смог. Готовьте погребальный костер.

— Слушаюсь, господин. И еще. Вы пауков первый раз видите, а я уж на всю жизнь навидался.

— И?

— У этих кости больно свежие, на некоторых еще клочки мяса остались. Думаю, что нам «новорожденные» попались. Им не больше недели. Не зря ли мы к тому поселению идем, господин? Думаю, нет там больше живых. Да и мертвых, наверно, не осталось.

— Вот и посмотрим, — чуть помедлив, сказал я и повторил: — Вот и посмотрим.

Полдень. С усилием поднявшись с расстеленного плаща, я направился к суетящемуся послушнику. На удивление быстро оправившийся от потрясения Стефий уже закончил подготовку к погребальному обряду.

Тела, плотно закутанные в плащевую ткань, возложили на высокий помост из хвороста и толстых сучьев, осталось лишь поднести огонь. Все собрались и ждали только меня.

Начнем. Рикар поджег факел и протянул мне. Кивнув Стефию, я с нескольких сторон поджег погребальный костер под звонкий голос послушника, нараспев читающего заупокойную молитву. Высоко взметнувшееся пламя скрыло очертания тел наших погибших товарищей. Покойтесь с миром…

Погребальный костер остался далеко позади. Стараясь восполнить потерянное время, мы почти бежали по наполненному тенями лесу. Больше не старались пройти незаметно и с шумом проламывались сквозь сухой кустарник, обрубали мешающие ветви, оставляя за собой отчетливый след. Как мы смогли убедиться на горьком опыте, все наши попытки скрыть свое присутствие провалились с треском — пауки явились в лагерь словно в насмешку и славно порезвились. Твари! Плюнув на осторожность, мы пошли напрямую, следуя за натягивающим сворку псом.

Еще два дня, и мы доберемся до цели путешествия.

Погода начинала портиться. Дождь пока не начался, но все к этому шло — небо затянула сплошная пелена туч, поднялся порывистый ветер, треплющий верхушки деревьев. Резко похолодало.

Потерев усталые глаза, я осторожно перевернулся на бок — от неподвижного лежания тело быстро затекало. Уже полдня мы лежали на краю вырубки, кольцом охватывающей большую деревню. Именно деревню, а не защищенное поселение. Построенные безо всякого порядка деревянные дома окружало невысокое кольцо бревенчатого частокола, над которым вздымались две пустующие вышки для наблюдателей. Все пустое пространство между частоколом и краем леса было занято под уже убранные поля. То тут, то там торчали высокие копны сена.

Если забыть, что мы находимся в самом сердце Диких Земель, то создавалось полное впечатление, что перед нами эдакая патриархальная сонная деревушка и вот-вот из деревни покажутся весело смеющиеся селяне с вилами на плечах…

Бред…

Хотелось крепко протереть глаза, чтобы убедиться, что они не обманывают.

С того места, где мы устроили наблюдательное гнездо, отчетливо просматривались сколоченные из толстого горбыля ворота. Открытые. Одна из створок под порывами ветра изредка с шумом ударялась о стену, но никто не спешил запереть ворота.