Крещендо (СИ) - "Старки". Страница 16

Май забрал у меня посуду и за шкирку повел к выходу.

— А теперь новые правила! — сказал он мне в спину, сопровождая меня к мотоциклу. — Каждая репетиция с Лидочкой имеет свою цену! Сегодня была рекламная акция, супербонус!

— Сколько? — резко затормозил я, но меня опять ткнули вперед.

— Всё зависит от репетиции! Начальная цена первой – поцелуй!

Я опять остановился.

— Май! Ты озабоченный придурок, — тут же получаю подзатыльник.

— Ты меня услышал?

— А кто кого целовать должен?

— Я тебя. А ты надеялся чмоком обойтись?

Я горько вздыхаю. Получаю шлем, садимся. Когда заревел мотор, я в сердцах высказался:

— И как меня угораздило вляпаться!

— И я тоже удивляюсь! — крикнул мне Май и рванул в холод. Обнимаю его, зажмуриваюсь, чтобы не видеть эти рискованные развороты и подсечки, думаю, взвешиваю, рассуждаю. А если я взвешиваю и рассуждаю, значит,.. соглашусь. Подумаешь, поцелуй! Мне даже понравилось в первый раз… да и во второй тоже… И все-таки он мерзкий ублюдок! И Лидочку я верну! Как-нибудь… Но не так, как он хочет.

* Стихотворение Е. Евтушенко «Песня Сольвейг»

Комментарий к 7.

========== 8. ==========

Понедельник пробежал стремительно. На репетицию «Маёвки» не пойду, так как у меня репетиторство у Зиновия Веньяминовича. Понимая, что подобный игнор чреват, в школе пошёл разыскивать Мая. Стал свидетелем позорной сцены. Биолог у нас - довольно молодая симпатичная женщина – Наталья Александровна. Она славится своей принципиальностью, исправить двояк у неё невозможно, зато получить его – запросто, а так как её биология мало кому нужна, большая часть учеников биологию просто отсиживала, согласная с «троечками». Хотя предмет интересный, и всякие штуки она показывала…

После шестого урока направляюсь в кабинет биологии, так как у 11 класса последний урок там был. Дверь приоткрыта, и в щель я вижу Наталью Александровну, которая разводит в ведёрке удобрения для цветов, а рядом Май. В классе еще несколько человек, поэтому разговор никак приватным назвать нельзя. Учительница с белым лицом, злобно прищурившись, смотрела на Мая и выговаривала:

— …как уголовник, как жлоб! Позоришь родителей! Весь класс от тебя страдает! Сорвал урок!

— Пиздеть не нужно! — цинично и звонко отвечает ей Май. Вот это да! Учителю так! Я примерз к месту, парализованный таким поведением ублюдка. - Если вы не справляетесь с классом, проработав в школе семь лет, это говорит о непрофессионализме! Могу посодействовать, чтобы вас взяли в ветлечебницу, котов кастрировать и больных псов усыплять! И если мне по хую ваша генетика, то вина только на учителе! Меня смогли увлечь только сиськи в столь грандиозном вырезе, а хромосомы пусть в жопу идут!

Все, кто это слышал, стояли в оцепенении. Наталья Александровна стала хватать воздух ртом, как будто задыхается, теперь у неё побелело не только лицо, но и глаза, она схватилась рукой за грудь, стягивая вырез на платье (вырез очень красивый, и разделительная впадинка бюста очень привлекательная). Стало невыразимо больно за неё, как можно такое говорить? Женщине! Да такой симпатичной, такой умной! Пауза, пропитанная шоком и ядом, длилась почти минуту! Наталья Александровна, в конце концов, выдохнула и жестко сказала:

— Деев, ты омерзительный хам! Мне осталось потерпеть тебя до конца года, но ты будешь терпеть себя всю жизнь! Я не уподоблюсь тебе, хотя матерных слов знаю немало! Тем более что такие подонки, как ты, способны еще и на диктофон записывать, провоцируя учителей на неосторожные высказывания! Убирайся!

На эти слова ублюдок хватает ведерко с удобрением и выплескивает коричневую жижу прямо на учительницу. Еще один шок! Наталья Александровна, изукрашенная вонючими, нитратными разводами, униженная при остальных старшеклассниках, гордо выпрямившись, нашла силы сказать:

— Ты, Деев, ответишь за свои слова и действия! То, что ты несовершеннолетний, не даёт тебе право оскорблять меня! Я сейчас же напишу докладную директору и заявление в полицию!

— А кто подтвердит ваши слова? Кто слышал, что я некрасивые слова говорил? Да и жижу эту вы случайно на себя опрокинули! — каким-то на редкость гнойным голосом заявляет Май и угрожающе оглядывается на одноклассников, те молчат. — Видите, свидетелей нет!

— Есть… — этот звук издал я со стороны приоткрытой двери. И я понял, что всего одно слово может стоить жизни. На меня обернулись все. И все с одним выражением лица, с испуганным удивлением.

— Али? — хрипло проговорил ублюдок. — Ты зачем тут?

— Я? Я хотел тебя предупредить, что не приду на репетицию сегодня, я не могу отменить репетитора… Прости! Ты можешь на меня даже остатки удобрений вылить! А завтра приду, ты приготовь еще пару песен о любви и благородстве, а я подыграю… — я не знаю, откуда у меня слова такие взялись? Откуда такая смелость образовалась? Хотя нет, это не смелость. Наверное, обида. В какой-то момент я стал изменять мнение о Дееве. Я же не слепой, и не дурак. Он плакал, слушая Грига вчера, ты хоть заотворачивайся. А если человек чувствует великую музыку, он не может быть таким подонком! Разочарование и обида – вот что двигало мной. Я развернулся и побежал прочь, чтобы самому не зареветь. Бежал на первый этаж, чтобы в гардероб и на воздух, бежал, лишь бы бежать, как люди, узнавшие страшные вести, бегут, не соображая. Бежал, пока не уткнулся лицом в тело.

— Мышь! Что же ты бегаешь всё время! — ублюдок трясет меня за плечи. — Мышь, я такой… Ты же знал!

— Знал, — отвечаю я.

— Чёрт! Хочешь, я извинюсь перед этой психичкой?

— «Психичка» здесь ты! Мне ничего не надо. Ты отпускаешь меня сегодня?

— Хорошо, но завтра будь в студии!

Я выворачиваюсь из его рук и иду в гардероб, не поворачиваясь.

— Я буду самим собой. И ты примешь это! Я ублюдок и горжусь этим! Слышишь, мышь? — крикнул он мне в спину.

И понедельник прошёл стремительно. Чтобы не вспоминать отвратительную сцену в биологии, я нагрузил себя делами. А вечером на ученической скрипке от злости отработал сверх нормы два пассажа. Сейчас они идеальны!

***

Во вторник Деев ждал меня на крыльце школы. С букетом цветов. Стоило мне поравняться с ним, схватил меня за руку и поволок на второй этаж в биологию, распахнул дверь и втолкнул туда, я чуть не упал под парты. Наталья Александровна ошарашено уставилась на нас. Май подал ей букет и коротко сказал:

— Простите меня, я неправ!

— Но… — начала было учительница, нерешительно принимая цветы. Но Май её уже не слушал, он дёрнул меня, разворачивая к себе, и злобно спрашивает:

— Ты доволен?

Я не отвечаю.

— Будешь сегодня на репетиции? — я в ответ киваю. — А к Лидочке придешь? — я киваю. — Точно? — я киваю. - Кефир купить?

И последнего я уже не смог терпеть:

— Ты придурок? Какой кефир?

— Я не придурок, я ублюдок, ты забыл? И не думай обо мне лучше, чем я есть! — выпалил он и стремительно покинул кабинет. Мы с Натальей Александровной остались стоять, выразительно глядя на хлопнувшую дверь.

— Лёша, спасибо тебе за вчерашнее. Ты молодец! Я не ожидала… — сказала Наталья Александровна.

— Да и я сам от себя не ожидал…

— Он тебя догнал вчера?

— Догнал.

— И?

— Не бил, — улыбнулся я.

— Чудеса! — улыбнулась Наталья Александровна.

Чудеса продолжались и дальше. В школу явился Арсен, с жёлтым синяком под глазом. Меня спросили на физике, и я удачно вякнул. В буфете я оказался в очереди вторым и поэтому смог купить пиццу и для себя, и для друзей. На физре Вадим Сергеевич мне ни за что поставил «пять». Так и сказал: «Это тебе, Ли, просто так! Дарю пятерку! Из разряда снегурочек перевожу тебя в снеговики». Видимо, слухи о том, что у физрука шуры-муры с биологиней, не слухи. После уроков ходил в гости к Титу, погулять со Шныркой. Тетя Маша нас накормила какой-то чуднОй кашей – саговой! Первый раз такое слово даже слышу! Правда, тетя Анечка позже обиделась на то, что я сытый пришел домой. Даже мне часовой бойкот устроила, что для неё невыносимо. Чудеса!