5-я волна - Янси Рик. Страница 62

– Этой дороги на карте нет, но она должна пересекаться вот с этой. Может, где-то здесь? По дороге мы сможем выйти на шестьсот семьдесят пятое шоссе, а уже по нему напрямую к Райт-Паттерсону.

– Это далеко? – спрашиваю, глядя на карту через его плечо.

– Миль двадцать пять – тридцать. Еще один день, если поднажмем.

– Мы поднажмем.

Я сажусь рядом с Эваном, роюсь в его рюкзаке в поисках съестного. Нахожу мясо неизвестного происхождения в вощеной бумаге и парочку сухих печений. Предлагаю печенье Эвану, он отрицательно качает головой.

– Тебе надо поесть, – ворчу я. – Хватит уже волноваться.

Эван боится, что у нас закончатся припасы. У него, конечно, есть винтовка, но на этом этапе нашей миссии охота исключена. Мы должны двигаться тихо, хотя нельзя сказать, что тишину в этой местности ничто не нарушает. В первую ночь мы слышали стрельбу. Иногда это было эхо одного выстрела, иногда не только одного. Правда, всегда палили где-то вдалеке, так что пугаться не стоило. Может, это какой-нибудь одинокий охотник, вроде Эвана, а может, шайки бродячих бсоров. Тут не угадаешь. Это могли быть и глупые шестнадцатилетние девчонки с М-16, возомнившие себя последними представителями рода человеческого на этой планете.

Эван сдается и берет у меня печенье. Жует, задумчиво оглядывая выжженную в лесу поляну. Потом в сотый раз спрашивает:

– А что, если они теперь не пользуются школьными автобусами? Как мы туда попадем?

– Придумаем что-нибудь, – отвечает Кэсси Салливан, эксперт по стратегическому планированию.

Эван поворачивается ко мне:

– Профессиональные солдаты, «хамви», «Блэк хоуки». – И еще, как ты это назвала? Бомба «зеленый глаз»? Надо придумать что-нибудь действенное.

Эван убирает карту в карман, встает и поправляет винтовку на плече. Я чувствую, что его переполняют эмоции. Он вот-вот сорвется. Только я не знаю, как это будет выглядеть. Слезы? Крик? Смех?

Я сама на грани, готова реветь, орать и смеяться одновременно. Но причины у нас могут быть разные. Я решила, что буду ему доверять. Вот только кто-то недавно сказал: «Ты не можешь заставить себя верить». Так что надо спрятать все свои сомнения в коробочку, закопать ее поглубже и забыть, где это место. Проблема в том, что эта коробочка для меня как прыщик, который я чешу и все не могу начесаться.

– Надо уходить, – сухо говорит Эван и смотрит на небо: облака со вчерашнего дня не разошлись и звезд не видно. – Здесь негде укрыться.

А потом он вдруг резко поворачивает голову налево и застывает как статуя.

– В чем дело? – спрашиваю я.

Эван поднимает руку и мотает головой. Он вглядывается в темноту, а я почти ничего не вижу. И не слышу тоже. Но Эван охотник, а я нет.

– Проклятый фонарик, – бормочет он, потом наклоняется ко мне и шепчет прямо в ухо: – Что ближе, лес на той стороне дороги или овраг?

А я правда не знаю.

– Овраг, наверное.

Эван не колеблется ни секунды, он хватает меня за руку, и мы трусцой бежим в сторону оврага. Конечно, если я правильно помню направление. Бежим целую вечность. Эван помогает мне спуститься на каменистое дно, а потом прыгает сам.

– Эван?

Он прижимает палец к губам и затем подтягивается на руках, чтобы выглянуть за край оврага и оценить обстановку. Потом показывает мне на свой рюкзак. Я роюсь в его пожитках и нахожу то, что ему нужно, – бинокль. Тереблю Эвана за штанину: что происходит? Но он только отмахивается, а потом прижимает к ноге ладонь – четыре пальца вытянуты, большой поджат. Их четверо? Это он хочет сказать? Или это какой-то охотничий условный знак, четыре пальца означают что-нибудь вроде требования встать на карачки?

Эван не шевелится. Я жду, но ничего не происходит. Наконец он ужом сползает обратно и снова шепчет мне на ухо:

– Они идут вон туда.

Эван бросает взгляд на противоположный склон оврага, он гораздо круче нашего, но зато на той стороне лес. Вернее, то, что осталось от леса: раскуроченные пни и завалы из веток. Не ахти какое прикрытие, но уж точно лучше, чем овраг, откуда тебя, как рыбу из бочки, в любой момент могут выудить плохие парни. Эван закусывает губу, наверное, взвешивает наши шансы. Успеем добежать до леса или нас засекут раньше?

– Не высовывайся, – говорит он.

Эван снимает винтовку с плеча, находит опору на сыпучем склоне оврага и упирается локтями в твердую почву наверху. Я с винтовкой в обнимку стою прямо под ним. Был приказ не высовываться, но я не намерена, забившись в щель, ждать, когда все закончится.

Тишину сумерек разрывает звук выстрела. Отдача бьет Эвана в плечо, он теряет равновесие и падает. К счастью, внизу стоит идиотка, и это смягчает удар. К счастью для Эвана, а не для идиотки.

Эван скатывается с меня, рывком поднимает на ноги и тащит к противоположному склону оврага. Только вот трудно бежать, когда из тебя едва не выбили дух.

В овраг опускается сигнальная ракета и заливает все вокруг адским красным светом. Эван берет меня под руки и подбрасывает. Я вонзаю пальцы в мерзлую землю и яростно, как свихнувшийся велосипедист, работаю ногами, бью ими по склону. Толку от моих стараний мало, поэтому помогает только финальный толчок в зад, и я оказываюсь наверху.

Я разворачиваюсь, чтобы помочь Эвану, но он – смысла тихариться больше нет – кричит, чтобы я бежала. И тут на дно оврага у него за спиной падает какой-то предмет, похожий на маленький ананас.

– Граната! – кричу я.

Мой вопль дает Эвану секунду на поиск укрытия, только этой секунды явно недостаточно.

Граната взрывается, Эван отлетает в сторону, и в тот же момент на противоположном краю оврага появляется фигура в солдатской форме. Я палю из своей М-16 и ору как безумная. Фигура отступает, но я все равно продолжаю палить в то место, где она появилась. Едва ли этот солдат рассчитывал, что Кэсси Салливан примет его приглашение на вечеринку в стиле постапокалипсис.

Расстреливаю всю обойму, перезаряжаюсь. Выжидаю десять секунд и заставляю себя посмотреть вниз. Я не сомневаюсь в том, что увижу на дне оврага разодранное в клочья тело Эвана. И причина его гибели – я, ведь он решил, что ради меня стоит умереть. Ради девчонки, которая позволяла целовать себя, но никогда не целовала первой. Ради спасенной им девчонки, которая вместо благодарности постоянно язвила и обвиняла. Я знаю, что увижу, когда посмотрю вниз, но не вижу этого.

Эвана там нет.

Голос в голове, который отвечает за мою безопасность, кричит: «Беги!»

И я бегу.

Я перепрыгиваю через поваленные деревья и замерзшие кусты. Снова слышу очереди из скорострельного оружия.

Гранаты. Сигнальные ракеты. Штурмовые винтовки. Это не бсоры открыли на нас охоту. Это профессионалы.

Из адски красного света сигнальных ракет я ныряю в темноту, а потом налетаю на дерево. Удар сбивает меня с ног. Не знаю, как далеко я убежала, но, наверное, далеко, потому что я больше не вижу оврага и не слышу ничего, кроме стука собственного сердца.

Я прячусь за стволом упавшей сосны и жду, когда вернется дыхание, которое я потеряла еще в овраге. Жду, когда рядом упадет очередная сигнальная ракета или из подлеска выскочат глушители.

Вдалеке стреляет винтовка, я слышу чей-то визг и ответную очередь. Потом – тишина.

«Так, если стреляют не в меня, значит, стреляют в Эвана», – думаю я.

От этой мысли становится легче на душе, но тяжелее на совести. Он там один против профессиональных вояк, а я где? Прячусь за поваленным деревом, как соплюха трусливая.

Но как же Сэм? Я могу побежать обратно и вступить в бой, который, вероятнее всего, будет проигран, или остаться в укрытии, то есть в живых, и попробовать выполнить данное обещание.

Это мир или – или.

Еще один выстрел из винтовки. Еще один девчоночий крик.

Снова тишина.

Он убирает их по одному. Парень с фермы без боевого опыта против отряда профи. Их больше, они лучше вооружены, а он отстреливает их с тем же хладнокровием, что и глушитель, который истреблял людей на федеральной автостраде и который загнал меня под машину, а потом загадочным образом исчез.