Собачья работа - Романова Галина Львовна. Страница 5

— Где этот…

— Генрих? Я не знаю. За помощью, наверное, поскакал.

Что-то не верилось в это. Хотя, если учесть, что их было шестеро, осуждать старого рыцаря тяжело. Пара удачных ударов по не защищенным доспехами ногам — и бери всадника тепленьким. Так что хорошо, если этот Генрих вообще жив. Но, с другой стороны, если бы он остался, мы бы справились вдвое быстрее.

— Угу. Держись.

Напуганный схваткой конь куда-то ускакал и оставил нас пешими. Тратить время и искать лошадь на ночных улицах не хотелось, пришлось брести как есть. На ногах мой спасенный почти не стоял — то ли от все еще не отпустившего его страха, то ли от слабости. Нет, сначала он пытался как-то мне помогать, но на половине пути пришлось взвалить его на плечи и, стиснув зубы, тащить на себе к дому целительницы. А куда еще?

У Яницы дым стоял коромыслом. Когда я переступила порог, целительница крикнула из глубины комнат:

— Дануська? Где тебя носило?

— Я была в…

— Живее! Мне корпию нужно! И бинты! Срочно! Беги живо!

— А что случилось?

— Опять волкопсы!

Ох! Я кое-как усадила своего клиента на стул в передней и поспешила, прихрамывая, на второй этаж, где у целительницы в отдельной комнатке хранились снадобья.

Волкопсы были бедствием. Во время войны из разоренных деревень сбегали собаки. В лесах они сходились с волчицами, которые рожали полукровок. Волкопсы получались крупнее и массивнее как своих возможных отцов, так и матерей. Собачья смелость при встрече с человеком и волчья хитрость и ненависть сочетались в них с отвагой и наглостью. Привыкшие питаться трупами, они не желали отказываться от вкусного человечьего мяса и охотились на людей. Старосты и городские головы выдавали по серебряному грошу за пару ушей, но хитрые звери быстро научились отличать мужчину с самострелом от безоружного старика, женщины или ребенка. На этих они нападали чаще всего. Особенно сейчас, в разгар весны, когда в логовах у волкопсов уже появились волчата. С начала месяца сегодня был уже третий случай.

Быстро найдя все, что нужно, я кое-как спустилась вниз.

— Яница, у меня тоже раненый! С улицы!

— Ох! — Целительница глянула через плечо на развалившегося на стуле мужчину. Тот скособочился, явно с трудом удерживая равновесие и держась за плечо. — Клади рядом! Помогите ей!

У Яницы было две помощницы — монахини из расположенного рядом монастыря, и сейчас одна подхватила моего страдальца под мышку, помогая мне дотащить его до операционной. Тут рядом стояли две кровати. На одной разметался подросток лет тринадцати в окровавленных и частично порезанных лохмотьях. Вторая девушка удерживала его, чтобы не дергался, пока целительница зашивала раны.

— Сама пока займись! — бросила она через плечо. — Я потом…

Кивнув в ответ, как куль, взвалила раненого на кровать, стала стаскивать камзол. Дорогая ткань, а придется резать, ибо мужчина не может двинуть левой рукой. Пока хлопотала, раздевая, он смотрел в одну точку расширившимися от боли глазами. Лицо его, белое как мел, то и дело болезненно морщилось. Один раз короткий вскрик сорвался с губ.

— Больно?

— Мм, — кивнул-всхлипнул он.

Я только вздохнула. Не люблю слабых мужчин. Эге, да он никак заплакал! Слезы покатились крупные, как у ребенка.

— Что, неужели так больно? — Плечо впрямь выглядело не лучшим образом, но, насколько разбиралась в ранах, рука останется цела. И он даже сможет ею пользоваться, когда все заживет. Тем более, это не правая рука! Чего переживать?

Задумавшись, я, наверное, произнесла эти слова вслух, потому что мужчина даже встрепенулся:

— Вы ничего не понимаете! Я — левша! И мне нужны обе руки!

Он сказал это таким тоном, словно ему собирались отрезать одну из них. Эх, мне бы тоже не помешали две ноги! Правда, на деревяшке я ходила, немного бегала и, как выяснилось, сражалась довольно уверенно, но все равно не так, как прежде.

Закончив с подростком, Яница подошла к нам. Целительнице хватило одного взгляда:

— Все будет хорошо! Придется только немного потерпеть. Может быть чуть-чуть больно… ваше сиятельство? Ясный князь?

Впервые видела целительницу в такой растерянности. Я, признаться, тоже удивилась. Князь? Настоящий? Здесь? Вот просто так раненый, как какой-то… Мысли заметались, как перепуганные птицы. Нет, быть того не может! Не станет князь без охраны по улицам расхаживать и в таверны заглядывать, чтобы себе охранников нанимать. И потом — где целительница-то могла его видеть? Наверное, спутала с кем-то.

Яница опомнилась первая:

— Давайте посмотрим, насколько все серьезно!

Она склонилась над ранами, которые я даже не успела как следует промыть. Сама стала отчищать их от крови, попутно прикладывая корпию и тихо нашептывая исцеляющий заговор. Несмотря на то что Яница щедро добавляла в заклинание снимающие боль чары, мужчина болезненно морщился и кусал губы, как мальчишка, еле сдерживаясь, чтобы не кричать. А взгляд почему-то не отводил от моего лица. Интересно, что он там нашел? Я же самая обыкновенная — темные волосы коротко острижены, раньше были до плеч, но за два года отросли, уже доставали до лопаток, и я забирала их в простой хвост на затылке. То есть когда-то они были темными, сейчас в них полным-полно седины, из-за которой мне вечно прибавляют лет пять, а то и десять. Темные глаза… нос… рот… ничего такого, на чем мужчинам стоило бы задерживать восхищенный взгляд. Разве что в отсутствие настоящих женщин мною интересовались некоторые однополчане — жили-то часто в одной палатке, даже по нужде ходили вместе, но стоило появиться маркитанткам и обозным шлюхам, как про меня сразу забывали.

Закончив обрабатывать мужчине рану, Яница принесла ему сонного настоя с добавлением заживляющих эликсиров. Получивший свою порцию зелья порванный волкопсами мальчишка уже мирно спал на соседней кровати.

Выпив все до капли, раненый мужчина вдруг вцепился мне в запястье здоровой рукой:

— А скажите, я… я смогу потом ею двигать?

Я посмотрела на Яницу, и та кивнула:

— Конечно. Раны чистые, крови вы потеряли немного, на заговор ваш организм отреагировал нормально, без отторжений. Все будет хорошо!

— Спасибо, — пробормотал мужчина и внезапно уснул, сраженный сонным настоем.

Укрыв его тонким пледом, мы с целительницей в четыре руки наскоро прибрались в операционной и направились на кухню. Обе ее помощницы уже отправились в обитель, благо, тут всего несколько шагов, но за больными до рассвета все равно придется присматривать, так что мы устроились на кухне. Яница достала бутылочку домашней наливки, чтобы веселее было коротать ночь.

Целительница жила в добротном двухэтажном доме. Внизу располагались просторная кухня, передняя, где дожидались приема посетители и куда только что ввалилась я, операционная, она же смотровая, и две небольшие палаты — для особо тяжелых больных, которых нельзя было сразу переносить с места на место. Второй этаж был отдан под жилые комнаты, кладовую и лаборатории, где составлялись эликсиры. Причем не только целебные, но и кое-какие другие. Ну да, а вы что думали? Яница не просто врач, она еще немного гадалка, немного ворожея, немного ведунья… Такой вот широкий специалист.

Мы познакомились почти два года назад, когда меня с воспаленной ступней привезли в ее дом. Город тогда был лишь несколько дней как отбит нашими войсками, уцелевшие горожане изо всех сил старались восстановить разрушенное. У нашего полкового целителя рук не хватало, да я первое время и не жаловалась на нарыв. Подумаешь, стрелой попали в ступню! Выдернула, портянкой потуже замотала и дальше пошла. Опомнилась, когда нога покраснела и распухла, а из раны стал сочиться гной. Наш полевой целитель прижег рану, залил-засыпал ее всякой гадостью, но лучше не стало. И тогда меня отправили в тыл.

Так я и попала к Янице. Целительница отняла мне ногу — там же, в смотровой, где сейчас на столе стонал и всхлипывал порванный волкопсами подросток. Для меня здесь всегда пахло кровью и гноем, болью и смертью.