Собачья работа - Романова Галина Львовна. Страница 83

— Значит, он ушел? Какое счастье!

Облегчение в голосе князя было неподдельным. Это трудно понять — Витолд практически всю жизнь провел в страхе перед чудовищем, приходящим в полнолуние. Чудовищем, которое преследовало его род, которое приходило за своим. Не очень-то приятно постоянно ощущать себя дичью. Тем более сейчас, когда старый мастер Лелуш, поивший князя целебными настоями, мертв, а оберегающий артефакт, передававшийся из поколения в поколение, украден. Да, я ведь хотела съездить в монастырь и поговорить с матерью Любаной о том, кто мог в последние дни посетить ее в обители! Но с недавними событиями все забыла и перепутала. Ничего, можно съездить и завтра на рассвете. Князь вернулся, теперь у нас есть почти месяц спокойной жизни. А за этот месяц я отыщу следы пропажи. Что-то мне подсказывает, что, отыскав артефакт, я одновременно найду и того, кто хочет убить Витолда Пустополя, и выполню свою задачу.

— Так-так, а что тут происходит?

Веселье и восторг стихли как по волшебству. Друзья уставились на появившегося в дверях «подорлика». Княгиня Эльбета почему-то крепко схватила дочь и прижала ее к себе, пятясь к стене. Пан Матиуш, наоборот, насторожился и подался вперед.

— Ваше сиятельство князь Витолд Пустополь, — произнес брат Домагощ, переступив порог. — Собственной персоной. Живы и здоровы.

— Да, жив и здоров, — тот выпрямился, выпустив Тодора. — Что-то не так?

— Все не так.

За спиной рыцаря маячили милсдарь Генрих и несколько гайдуков. Мне их присутствие почему-то не понравилось. Как и то, что Тодор отступил на шаг и остановился рядом со мной, оставив князя одного.

— Все не так, — повторил брат Домагощ. — Во всей этой истории много непонятного. Где вы были все это время?

— Э-э… в Уводье, у знахарки Одоры.

— Мы тоже там были, — улыбнулся «подорлик». — Вчера. Вас там не нашли, зато вокруг было много следов волкопсов.

— А что вы там делали?

— Вас искали, ясный пан! Чем вы там занимались?

— Э-э… спал.

— То есть, — «подорлик» позволил себе усмешку, — вы отправились в соседнюю деревню, чтобы просто выспаться?

— А что в этом такого?

— Да ничего особенного в общем-то. Вы — князь, тут все принадлежит вам, и на своей земле вы имеете право поступать так, как заблагорассудится. Только вот время для подобных забав было выбрано не совсем удачно. По округе бродил оборотень, а вы исчезли столь внезапно…

— Но я вернулся, а оборотень…

— Он пропал. Удрал, скрылся, но далеко ему не уйти. Я иду по следу, и если кто-то уверен, что меня так легко с него сбить, он очень сильно ошибается!

Я вдруг почувствовала неладное. Уж слишком спокойным был голос рыцаря-охотника. Время словно остановилось и сделалось вязким и упругим.

— Я не понимаю, — прозвучал в тишине напряженный голос княжны Ярославы, — что тут происходит?

— Происходит, ясная панна, то, что здесь и сейчас я пытаюсь установить истину, — ответил брат Домагощ, не глядя на девушку. — Четыре месяца назад в наш орден был отправлен запрос — в окрестностях Пустополя расплодились волкопсы. Обычно считается, что волкопсы — это всего лишь помесь волка и собаки. Да, среди них встречаются такие, но на самом деле все намного глубже и сложнее. Волкопсы — свита оборотней. Слышали сказки про Князей Волков? «Ах ты, Белый Волк, над волками князь!» — процитировал он. — Правда состоит в том, что и у обычных волков могут рождаться волкопсы — они служат как бы знаком того, что скоро поблизости появится оборотень. С обычными волкопсами легко справиться, устроив охоту. Но вот с теми, кто пришел как свита Князя Волков — на порядок сложнее. Такие твари намного опаснее. Весной они не разбиваются на пары, а продолжают бегать стаей, состоящей только из крупных кобелей. Я бы мог рассказать вам многое — в анналах ордена собраны многочисленные свидетельства старины. Мифы и легенды не всегда суть сказки для взрослых. В них скрыта реальная история народа. Но вам, простым людям, — он шутливо поклонился слушателям, — достаточно знать лишь то, что есть те, кто зорко стоит на страже и следит за равновесием мира. И на этой земле для тех, кто приходит из иных миров, места нет… Но хорош, очень хорош. — Обратившись к князю, «подорлик» окинул его быстрым взглядом с ног до головы, словно жеребца на ярмарке. Я бы не удивилась, если бы он полез щупать мускулы и считать, все ли зубы на месте. — Красавец! Просто красавец!

Я ощутила что-то вроде укола ревности и гордости. Сам брат Домагощ тоже был симпатичным мужчиной, но здесь и сейчас стало ясно, что он имел в виду совсем не внешнюю привлекательность. А Витолд был моим мужчиной, и отдавать его кому-то еще я уже не хотела. Тем более — этому…

— Не подскажешь, как тебе это удалось? — Брат Домагощ сделал несколько шагов, обходя князя со спины.

— Что? — Тот развернулся на месте, чтобы держать противника в поле зрения. Опять на ум пришло сравнение с хищником — только теперь уже два зверя кружили, оценивая силы соперника перед схваткой. И как-то сразу стало ясно, что битва будет не из-за самки или охотничьих угодий, а за жизнь.

— Вернуться.

— Я никуда не уходил. И по какому праву вы говорите мне «ты»?

— По такому, что я знаю о тебе кое-что особенное… Ты что, ничего не помнишь?

— Нет. А о чем речь?

— Ну, это нормально в твоё… то есть в вашем состоянии. Ты же не должен был вернуться. Как такое получилось? В конце цикла… Я сам видел остатки мяса… Это невозможно! Невероятно!

— Я не понимаю, — внешне князь оставался спокойным, и голос его звучал ровно, но было видно, как тихо сжались кулаки.

Остатки мяса… мяса?

— Сейчас поймешь…

До меня дошло чуть раньше, чем до остальных. Я качнулась вперед, делая шаг, и тут же крепкая рука вцепилась в локоть, поддерживая и удерживая.

А «подорлик» вдруг сделал шаг и извлек из-за пазухи что-то небольшое, подвешенное на шнурке. Косточка.

— Ч-что это? — отпрянул Витолд.

— Ничего особенного. Маленькая проверка…

С этими словами брат Домагощ мгновенно накинул на шею князя петлю.

Тонкая бечевка натянулась, и князь внезапно дернулся, выгнувшись дугой.

Я с криком рванулась вперед, но пальцы Тодора уже сомкнулись на моих локтях. Рыцарь был очень силен. Он просто повис на мне, оттаскивая назад, так что осталось лишь смотреть, как корчится в судорогах Витолд. Схватив себя за горло, тот пытался порвать удавку, но внезапно лицо его потемнело, князь завыл и упал на колени, а потом завалился набок, дергаясь всем телом.

Отступив на шаг, «подорлик» вскинул руку и стал монотонным голосом негромко начитывать какое-то заклинание. Я не понимала ни слова и не поняла бы, даже если бы он вещал сейчас на понятном языке. Но под действием этих чар князь начал меняться. Он перекатился на спину, уперся затылком в пол и выгнулся так, что казалось: еще чуть-чуть, и сломается спина. Рванул на себе рубашку, раздирая в клочья. Забил ногами. Волоски на руках и ногах стали темнеть, на глазах превращаясь в самую настоящую шерсть. Тело менялось. С жутким хрустом выдвинулись вперед челюсти, внутри мелькнули клыки…

Я многое видела, но от этого зрелища внутри все похолодело, а низ живота заныл от неожиданной резкой боли, как при месячных. Если бы Тодор не удерживал меня, наверное, рухнула бы на пол. А так вцепилась в руки мужчины как в единственную опору, с легким ужасом и одновременно облегчением чувствуя, как под штаниной что-то теплое стекает по ноге. Рядом, уткнувшись носом в подол материнской юбки, тонко визжала Агнешка.

Наконец все закончилось. На полу среди обрывков одежды распластался крупный песочно-серый зверь, мало похожий на волка и еще меньше — на пса. Оборотень. Тот самый, которого я ночью видела над тушей убитого им дейноха. Тот самый, кого брат Домагощ заманил в ловчую яму. Тот, кто чудом улизнул оттуда и кого он достал здесь и сейчас. С трудом приподнявшись на дрожащих передних лапах-руках, оборотень обвел все вокруг мутным, ничего не выражающим взглядом. Удавка, совсем скрывшаяся в густой шерсти, по-прежнему стягивала его горло, он с хрипом дышал разинутой пастью, роняя слюну. Зрелище было не слишком привлекательное, но неожиданно меня осенило. Я вспомнила все и поняла удивление «подорлика». Крапивные щи! Еще до того, как наесться мяса убитого им дейноха, оборотень попробовал человеческую еду — щи и хлеб. И это помогло ему снова стать человеком…