Выход в свет. Внешние связи (СИ) - Хол Блэки. Страница 22

Клуб оказался забитым под завязку: как балкон второго этажа, так и пристенное пространство первого. Кто-то кому-то махал рукой, кто-то громко хохотал. В зале стоял гвалт и гомон.

Аффа потащила меня к возвышению и втиснула между двумя компаниями, а следом вклинилась сама. Под столом, опоясывавшим помещение лентой, отыскались два высоких треножных стула.

Мы разделись, и девушка повесила верхнюю одежду в узкой нише перед нашими носами, а затем царственно уселась на высокий стул и закинула ногу на ногу, покачивая носком под музыку. Оказывается, у нее красивые ноги, а я и не знала.

— Класс! — воскликнула она. — Прихожу сюда в третий раз. Посидим немного и позже попробуем что-нибудь заказать, а то затопчут.

Действительно, у барной стойки наблюдалась толкотня и давка. Бармены крутились как белки в колесе, выполняя заказы.

— Ну, как? — крикнула на ухо Аффа. — Нравится?

Я пожала плечами.

— Пока не поняла! — крикнула в ответ.

— Ага, — кивнула она с видом знатока. — Смотри, впитывай. Если захочешь выйти в туалет, возьми билет. Обратно впустят только по нему.

Аффа сунула мне в руки карточку и начала пританцовывать, сидя на стуле.

Освещение поменялось, и в зале потемнело, зато высветилась сцена. Вокруг захлопали и засвистели, оглушая. На сцене появилось несколько человек. Музыка изменилась, и вышедшие вступили один за другим в танец, полный сложных движений. Отработанные слаженные действия танцоров усиливали впечатление.

Наименее усидчивые зрители бросились со своих мест в центр зала, и я порадовалась тому, что помещение удачно спроектировано с учетом прыгающей и скачущей публики. С возвышения прекрасно просматривалась сцена и перемещавшиеся по ней исполнители.

Танцоры выделывали невероятные кульбиты, чем вызвали громкие аплодисменты и крики толпы. Выступление мне понравилось, и я позавидовала гибкости и пластичности танцующих.

Неожиданно Аффа сказала с раздражением:

— Не ждешь, а оно само собой всплывает.

Поджав губы, она кивнула на второй этаж. Напротив, за одним из столиков вольготно развалился пестроволосый Макес и заигрывал с девушками по соседству. Рядом с ним сидел Мелёшин собственной персоной, и, прихлебывая какой-то напиток, смотрел на сцену, а потом, словно почувствовав оторопелый взгляд, перевел глаза на меня. Сделал глоток и продолжил невозмутимо разглядывать нашу дислокацию внизу.

Как ужаленная, я отвернулась к сцене. На ней появились новые исполнители, но их песня прошла мимо сознания, не отложившись в голове. Взгляд Мэла прожигал, путая и выветривая мысли.

— Что они здесь делают? — наклонилась я к скачущей на стуле девушке.

— А-а, — махнула она рукой. — Случайно проговорилась, что после экзамена идем расслабляться в клуб, а крашеный вертихвост услышал и решил испортить мне настроение, и твоего Мэла прихватил для компании.

Я снова стрельнула глазами наверх. "Мой Мэл" потягивал из бокала и по-прежнему смотрел на меня, игнорируя поющих на сцене. Голова закружилась, и я потеряла способность внятно соображать, ощущая на себе давление пристального Мелёшинского взгляда.

Нужен глоток свежего воздуха и как можно быстрее! Рука уже потянулась к куртке, но тут на помощь пришла Аффа.

— Скоро Костик будет выступать, — толкнула меня в бок. — Давай переберемся поближе, все-таки стало посвободнее.

Основная масса зрителей теперь гужевалась в центре зала. Толпа колыхалась, галдя, и отвечала на приветствия исполнителей всплесками аплодисментов и свистом.

Подхватив одежду, мы перебрались на другую сторону возвышения и очутились рядом со сценой, но теперь Мелёшин и его легкомысленный друг оказались над нами. В голове прояснилось, и я с облегчением вздохнула. По крайней мере, начала вслушиваться в слова песен и в музыку.

— Сейчас! — возбужденно заерзала на сиденье Аффа.

На сцену вышла новая группа.

— Третий слева, — пояснила на ухо девушка. Парень, о котором она говорила, оказался симпатичным, высоким и кудрявым. — Это Костик, он достал билеты.

Как выяснилось, Костик не солировал, а играл на гитаре. Песню о перипетиях судьбы разбившегося гонщика исполнил плотно сбитый парень с розовыми волосами торчком. Собрав свою порцию аплодисментов и криков восторженных слушателей, группа удалилась со сцены.

Аффа выглядела разочарованной. Во время танца следующей группы она, не переставая, делилась со мной своим огорчением и не оправдавшимися надеждами.

— Я думала, он будет петь и перед выступлением скажет: "Посвящаю песню моей девушке".

— Если каждый певец начнет передавать приветы всем знакомым и родственникам, то концерт затянется на неделю, — начала я утешать расстроенную соседку и замерла с открытым ртом. Под свист и приветственные крики толпы на сцене появился… Тёма с гитарой в руке. Передвинул стул к краю сцены, уселся, поставил гитару на колено и выровнял микрофоны по высоте.

— Тёмыч, Тёмыч, Тёмыч! — скандировали в массах.

По реакции вопящей публики стало ясно, что парень является завсегдатаем выступлений и пользуется популярностью в непрофессиональной среде музыкантов.

В ответ на звучные лозунги Тёма сделал жест ладонью, означавший примерно: "извиняйте, но сегодня будете разочарованы" и обаятельно улыбнулся — у меня аж дух захватило. В джемпере с двумя верхними расстегнутыми пуговицами, из-под которых выглядывал краешек футболки, парень выглядел неотразимо. Если вспомнить, при каких обстоятельствах я познакомилась с ним, а также учитывая кратковременность нашего общения, то Тёма стал для меня чем-то вроде дальнего родственника, благодаря знакомству через Марту и Олега.

Публика требовательно засвистела.

— О тех, кто сводит нас с ума на протяжении тысяч лет, — сказал парень в микрофон, и приятный голос разнесся из динамиков по залу.

Толпа воодушевленно захлопала, и Тёма запел. Без поддержки в виде ударных и синтезатора, он пел одиноко, но оттого не хуже других исполнителей, а даже лучше. У него был сильный, хорошо поставленный голос, ни разу не сфальшививший. Заслушавшись, я не сразу вникла, что парень пел о первой женщине на Земле, введшей первого мужчину во сладость греха, и о том, что спустя много лет её дочери продолжают будоражить несчастных представителей сильного пола, толкая на безумства и безрассудство.

По мере того, как Тёма пел, мое лицо горело сильнее и сильнее, потому как в песне шла речь о Еве. Аффа тоже сообразила, на кого намекал певец.

— Эвка! — закричала на ухо, и я чуть не оглохла. — Он же о тебе поет!

— Почему обо мне? — закричала в ответ.

— Ты его знаешь? Такой красавчик! — воскликнула девушка с горящими глазами.

— Немножко знаю. Сталкивались, — кивнула я.

Все-таки Тёма пел не обо мне. Его песня была гимном хитрым бестиям, прознавшим о слабых местах простодушных мужчин и научившимся вертеть простаками себе во благо.

— О тебе, о тебе! — опровергла Аффа. — Он в твою сторону смотрит.

— Скажешь тоже, — засмущалась я и мельком огляделась вокруг. На меня никто не глазел, к тому же, Тёма пел для зала, а не для меня.

Зато последний куплет поверг в смятение. Парень признавался в своей слабости и с радостью отдавал себя в нежные руки той, что соблазнила первого мужчину на Земле, соглашаясь принять погибель из ее медовых уст. Завершающие аккорды потонули в шквале аплодисментов и криков. Аффа хлопала как сумасшедшая.

— Вот это я понимаю! — закричала она. — Как его зовут?

— Тёма. Тимофей, — ответила я, не зная, как воспринимать прозвучавшую песню. Конечно, её следует рассматривать в качестве дружеской и шутливой. Совсем необязательно, что эта песня именно про меня. Мало ли на свете девушек с таким же именем?

Но певец развеял последние сомнения. Поднявшись, он послал воздушный поцелуй в нашу с Аффой сторону под рев и свист слушателей, а потом удалился со сцены.

— И ты говоришь, что он пел не для тебя? — со сверкающими глазами спросила девушка. — Шикарная песня! Потрясающее признание!