Проклятая школа - Хокинс Рейчел. Страница 3

В общем, папа работает в Совете, поэтому ему разрешили самому сообщить печальную новость. В е-мейле было сказано: «Надеюсь, это научит тебя более разумно пользоваться своими способностями».

Е-мейлами да изредка телефонными звонками мое общение с папой, в общем, и ограничивалось. Они с мамой расстались еще до моего рождения. Оказывается, папа ей рассказал о том, что он колдун (так принято называть мальчиков-ведьм), только когда они уже прожили вместе целый год. Мама восприняла известие не очень хорошо — решила, что папа псих, и сбежала к своим родителям. А потом узнала, что беременна мною, и на всякий случай вместе с книжками о младенцах запаслась экземпляром «Энциклопедии колдовства». К тому времени как я появилась на свет, мама стала специалистом по всяческим потусторонним явлениям. Общаться с папой она мне разрешила с большой неохотой после того, как у меня в двенадцатый день рождения открылись магические способности. Сама она к нему все еще относится весьма прохладно.

С тех пор как папа сообщил, что меня отправляют в Геката-Холл, прошел месяц. Я очень старалась примириться с приговором. Серьезно. Говорила себе, что наконец-то окажусь среди таких же, как я. Не нужно будет больше скрывать свою истинную сущность. И можно изучить новые симпатичные заклинания — это, конечно, большой плюс.

Но как только мы с мамой поднялись на паром, идущий к заброшенному острову, меня начало подташнивать — и совсем не от морской болезни.

Если верить брошюрке, остров Греймалкин выбрали из-за его отдаленности, чтобы легче было сохранить Геката-Холл в тайне. Местные жители думают, что это просто суперэксклюзивная школа-интернат.

К тому времени как паром подошел к густо заросшей лесом полоске земли, которой предстояло на два года стать моим домом, мне уже было сильно не по себе.

На лужайке перед домом толпились ученики. Очень немногие выглядели новичками, как я. Все они тащили чемоданы и всевозможные сумки. У многих багаж был обшарпанный, как у меня, но я заметила и пару сумок от «Луи Виттон». Одна девочка, темноволосая, с чуть крючковатым носом, выглядела моей ровесницей, остальные новенькие казались младше.

Я не могла определить на взгляд, кто они — ведьмы и колдуны или оборотни. С виду все мы похожи на обычных людей, не отличить.

Зато феи прямо-таки бросались в глаза. Выше среднего роста, с горделивой осанкой и блестящими прямыми волосами разных оттенков — от бледно-золотого до густо-фиолетового.

И с крыльями.

Мама говорила, феи применяют заклинание отвода глаз, чтобы казаться незаметными среди людей. Это довольно сложные чары — они подправляют сознание каждого встречного, и в результате люди видят фей такими, как они сами, а не разноцветными крылатыми… созданиями. Мне пришло в голову, что феи, приговоренные учиться в Геката-Холле, наверное, чувствуют облегчение. Тяжело, должно быть, постоянно поддерживать такие трудные чары.

Я остановилась, поправляя ремешок сумки на плече.

Мама сказала:

— По крайней мере здесь безопасно. Это уже кое-что, правда? Я хоть буду за тебя спокойна, в кои-то веки.

Мама, конечно, беспокоилась из-за того, что мне придется жить так далеко от дома, и в то же время радовалась, что здесь мне не грозит выдать себя. Когда постоянно читаешь о разных способах, какими люди испокон веков расправляются с ведьмами, невольно становишься параноиком.

Подходя к зданию школы, я чувствовала, как пот скапливается в самых неожиданных местах, где я никогда раньше не потела. Ну разве могут потеть уши?! На маму, как всегда, жара не действовала. Это закон природы — моя мама всегда выглядит прямо-таки до неприличия красивой. Хотя она была одета в простые джинсы и футболку, многие оглядывались ей вслед.

А может, это они на меня таращились, когда я пыталась незаметно вытереть пот между грудями так, чтобы не казалось, будто я осыпаю саму себя страстными ласками? Трудно сказать.

Меня окружали существа, о которых я раньше только читала в книжках. Слева фея с голубыми волосами и крыльями цвета индиго, рыдая, обнимала своих крылатых родителей, а те парили в воздухе, дюйма на два не доставая до земли. Хрустальные слезинки падали не из глаз девочки, а стекали с крыльев, и ее ноги болтались над ярко-синей лужицей.

Мы вступили в тень от громадных старых деревьев, и стало, может, на полградуса прохладнее. Когда мы уже подходили к крыльцу, в тягучем влажном воздухе раздался потусторонний вой.

Мы с мамой обернулись и увидели… тварь, воющую на двух расстроенных взрослых. Те не испугались, только, кажется, слегка рассердились.

Оборотень.

Сколько ни читай о них, увидеть перед собой настоящего оборотня — совершенно особое переживание.

Во-первых, он был совсем не похож на волка. И на человека тоже. Скорее, что-то вроде здоровенного свирепого пса, поднявшегося на задние лапы. Мех у него был короткий, светло-коричневый, а глаза желтые, даже издали видно. Сам размером гораздо меньше, чем я ожидала. Ростом намного ниже человека, на которого оборотень рычал.

Человек резким тоном произнес:

— Прекрати, Джастин!

Женщина с волосами такого же светло-каштанового оттенка, как и шерсть оборотня, положила руку мужу на локоть.

— Солнышко, — сказала она мелодичным голосом с легким южным акцентом, — послушай папу! Не дури!

Оборотень — то есть Джастин — на секунду замер, наклонив голову набок, и от этого стал похож не на кровожадное чудовище, а на коккер-спаниеля.

От этой мысли я захихикала.

И вдруг желтые глаза уставились на меня.

Оборотень снова взвыл и, не успела я опомниться, бросился.

Глава 2

Родители оборотня кричали что-то предостерегающее, а я отчаянно пыталась вспомнить какое-нибудь заклинание, исцеляющее разорванную глотку — мне оно явно скоро должно было понадобиться. И, конечно, не придумала ничего лучше, как заорать мчащемуся на меня зверю:

— Вредная собака!!!

Тут я краем глаза заметила слева синюю вспышку. Не добежав до меня всего несколько дюймов, оборотень словно налетел на невидимую стену. Жалобно тявкнув, он кубарем покатился на землю. Мохнатая шкура пошла рябью, начала расплываться, и скоро перед нами возник обычный мальчишка в брюках цвета хаки и синей рубашке. Он жалобно хныкал. Родители кинулись к нему, а моя мама — ко мне, волоча за собой чемодан.

— Господи! — выдохнула она. — Солнышко, ты цела?

— Все нормально, — ответила я, отряхивая со шкилта травинки.

— Знаете, — сказал кто-то слева от меня, — я всегда считал блокирующее заклинание более эффективным, чем крик «Вредная собака». Но, возможно, я и ошибаюсь.

Я обернулась. К стволу дерева прислонился нахально улыбающийся мальчишка. Воротник рубашки у него был расстегнут, галстук распущен, форменный пиджак висел на сгибе локтя.

— Ты же ведьма?

Он оттолкнулся от дерева и провел рукой по черным волнистым волосам. Когда парень подошел ближе, я заметила, что он ужасно худой, чтобы не сказать — тощий, и притом на несколько дюймов выше меня.

Он сказал:

— На будущее — постарайся больше так не позориться.

И удалился неспешной походкой.

Когда на тебя с одной стороны кидается Джастин, человек псообразный, а с другой — какой-то посторонний парень, сам не такой уж сногсшибательный красавец, учит жить и объясняет, какая ты никчемная ведьма, это дико бесит.

Я оглянулась — видела ли мама, — но она уже подошла к родителям Джастина. Мне показалось, что она спрашивает: «Неужели он хотел ее укусить?!»

— Значит, я никудышная ведьма? — проговорила я сквозь зубы, сосредоточенно глядя в спину уходящему парню.

Подняла руки и мысленно призвала самые гадкие чары, какие только смогла придумать — там фигурировали гной, вонь изо рта и тяжелое расстройство половой функции.

И ничего.

Не было ощущения воды, поднимающейся до самых кончиков пальцев, сердце не ускорило ритм, волосы на голове не зашевелились.

Я так и осталась стоять, дура дурой, вытянув руки в сторону незнакомого мальчишки.