Легкое поведение (ЛП) - Эшер Миа. Страница 21

Он расстегивает рубашку, обнажая мускулистый торс и татуировку тигра на левой стороне груди. Скидывает вместе с носками конверсы, затем джинсы и остается стоять передо мной в одних боксерах, плотно облегающих его бедра, косые мышцы меж косточками в виде идеальной V и невероятно мощную эрекцию, которая как леденец выглядывает из-под резинки. У меня захватывает дух. Боже. Он бесподобен. Когда он отворачивается к окну, чтобы задернуть шторы, я вижу еще одну татуировку — черно-серого дракона в восточном стиле размером почти во всю его спину, — и она впечатляет меня едва ли не сильнее самого Ронана. Нет. Это он превращает рисунок в шедевр. Рельефные мышцы перекатываются на его спине, когда он поднимает руки. Его тело — произведение искусства.

В мягком свете ночника, мерцающего на тумбочке, Ронан возвращается в кровать.

— Иди-ка поближе, — шепчет он, крепко обнимая меня сзади.

Вжимаясь грудью в мою спину, он нежно гладит мои бедра, живот, легко задевает выступ лобка, его ласки полны благоговения, но через них он словно заявляет на меня свои права. Он оттягивает чашечки лифчика вниз, и мои груди ложатся в его большие ладони. Он накрывает их, мягко ласкает, пробуждая пальцами мои соски, пробуждая мое тело, которое уже трепещет в предвкушении того, что должно произойти. Каждая ласка точно клеймит меня его именем. Он познает мое тело, я познаю его прикосновения и понимаю, что точка невозврата для меня пройдена.

Хочу повернуться к нему лицом, но он не дает. Захватив одной рукой оба моих запястья, второй он ласкает мою попку, мнет ладонью мягкую плоть.

— Не двигайся. — Его рука пробирается сзади ко мне в трусики, ищет мое естество. Языком он обводит мое ухо по краю, потом шепчет: — Хочу тебя так. Целиком в моей власти.

Он раздвигает мне ноги, одну закидывает себе на бедро и входит в меня, растягивая одним… двумя… тремя пальцами. Я вся трепещу. Высвобождаю руку и, положив ее поверх его руки, нажимаю, вторя его движениям, чувствуя, как его пальцы, пока ходят во мне то внутрь, то наружу, с каждым толчком проникая чуть глубже, покрываются моей влагой.

Наслаждение.

Боль.

Эйфория…

Вытянув пальцы, он находит мой клитор и ласкает его, потирая, отчего во мне, точно цветок, распускается жизнь.

— Вот это, — выдыхает мне в шею, — теперь мое.

Сдавленно смеюсь, а он, вытащив руку и повернув мое лицо к себе, подносит побывавшие во мне пальцы ко рту. У меня на глазах он по очереди их обсасывает, после чего кончиком языка собирает оставшийся на губах аромат. И усмехается, глядя на меня голодным взглядом.

— Охренительно сладкая.

— Ронан…

— Ш-ш.

— Но…

Он целует меня, на губах еще слышен мой вкус. Пульсирующий поцелуй — есть ли на свете такое? Поцелуй, который вдыхает в тебя жизнь, который чувствуешь каждой клеточкой тела, от которого все чувства просыпаются и поют? Наверное, есть. Потому что сейчас я чувствую именно это.

Оторвавшись от моих губ, Ронан прокладывает дорожку поцелуев от моей груди до пупка, спускается вниз к разомкнутым бедрам. Его рот приоткрывается, любопытный язык сквозь влажное кружево обводит очертания моего естества. Он дышит мной, наполняя легкие моим запахом так, словно эти глотки воздуха — последние в его жизни. А потом, сдвинув трусики вбок, раскрывает меня двумя пальцами, и я чувствую на клиторе тепло его языка, он ласкает, лижет меня, пока пальцы погружаются глубоко внутрь. Я стону под его бесстыжим ртом, возбуждающим все нервные окончания в моем теле. Быстро, медленно, быстро, еще быстрее… я взлетаю все выше к раю. Я умираю от блаженства, жизнь бьет в моем теле ключом. Согнутыми пальцами он трет внутренние стенки, ни на миг не прекращая божественной атаки.

— Тебе нравится, Блэр? Мои пальцы внутри, как они трахают тебя до бесчувствия?

— Ронан, пожалуйста…

— Скажи, что ты хочешь? Вслух, я хочу это услышать.

Упруго трогая клитор кончиком языка, он вталкивает пальцы до упора.

— Я хочу тебя. Ты мне нужен. О боже… — Я задыхаюсь. — Сейчас.

Пытка прекращается, Ронан тянет мои трусики вниз, языком догоняя скользящий по обнаженным ногам кусочек ткани. Поднявшись и сняв боксеры, он натягивает на свой твердый, как камень, член презерватив, потом снова ложится, снова тесно прижимается сзади и подводит член к моим бедрам, но не спешит входить, а скользит пульсирующей головкой по моей мокрой промежности, задевая клитор.

— М-м-м… как же с тобой приятно, Блэр.

Корни моих волос промокли от пота, все тело в огне. Непроизвольно я начинаю вращать бедрами, я ищу его, я хочу, чтобы он заполнил меня собой — и сделал своей. Но он продолжает дразнить меня, толкается внутрь, но неглубоко, чтобы сразу же выйти. Мои глаза закрыты. Дыхание ускоряется с каждой улетающей в прошлое похотливой секундой. И когда я уже близка к тому, чтобы умолять, он ловит мои бедра и врывается до самого конца. Его ладонь ложится на середину спины, толкает меня вперед, и он начинает двигаться. Наши тела находят общий ритм, мы становимся одним целым. Поначалу толчки плавные, но по мере того, как его толщина растягивает, заполняет меня, он, словно набирающий скорость поезд, начинает вторгаться в меня жестче.

Я подаюсь бедрами назад, ему навстречу.

— Глубже, Ронан. Я хочу почувствовать тебя глубже… сильнее…

Ругнувшись, он обхватывает мою талию. Со сдержанностью покончено, наши бедра начинают сталкиваться необузданно, бесконтрольно, подводя нас все ближе к финальной черте. Комнату заполняют звуки влажных шлепков. Плоть бьется о плоть. Охренительно яростно. Невозможно прекрасно. Его стоны. Мои крики. Я в бешеном темпе тру клитор, пока он трахает меня сзади, как дикарь, его член врезается так глубоко и мощно, что впору лишиться рассудка. Он всюду, я пропитана им насквозь. И отдаюсь ему без остатка. Слившись телами, мы проживаем вместе каждый поцелуй, каждую ласку, каждое прикосновение, пока у нас не кончаются силы терпеть.

— О боже…

— Что, малыш? — дразнит меня он напряженным голосом.

Я то ли смеюсь, то ли со стоном плачу. Мне так хорошо, когда он внутри — это сладкая мука, болезненное наслаждение, все разом.

Я почти все… почти.

А потом мир исчезает. Ослепленная абсолютным экстазом, я кончаю, Ронан последним рывком догоняет меня, и под напором кульминации из его груди исторгается крик.

Мы оба без сил. Дрожим, задыхаясь. А я думаю о том, что, кажется, никогда не чувствовала такого внутреннего покоя, как в этот момент, когда внутри еще подрагивает его член, а руки крепко, до синяков, сжимают меня в объятьях.

***

Мы лежим, обнявшись, разомлевшие после секса; я обвожу пальцем очертания татуировки у него на груди. По спине тигра вьется цитата на французском.

— Что это значит?

— «Самого главного глазами не увидишь.» Это из «Маленького принца», любимой книги моей мамы.

— Ого. Надо будет почитать.

— Обязательно.

— Кажется, настал тот момент, когда нам пора поделиться друг с другом чем-то интимным.

— Да? — Он сжимает меня покрепче и трется носом о мою шею. — Я думал, мы уже поделились.

Я легонько тыкаю его в бок, а он, смеясь, ойкает.

— Интимное — значит нечто сокровенное о себе, извращенец. Ладно, начну первая. Мне нравится запах мокрой травы и старых книг. Еще я фанатичная джейнистка и люблю собак. — Я тихо улыбаюсь, вспоминая Джелину. — Когда я была маленькая, мама нашла на пустыре за домом щенка в картонной коробке. Она собиралась отнести его в приют, но папа уговорил ее отдать собаку мне. В общем, я назвала ее Джелиной. Боже, я так любила ее. Она была моим лучшим другом.

Ронан целует меня в голое плечо, потом ловит прядку черных волос и накручивает ее на палец.

— Что случилось с Джелиной и что такое «джейнистка»?

— Джелина состарилась и умерла. — В сердце привычно кольнуло. Девять лет, как ее нет, а я до сих пор скучаю, каждый день. — А джейнистками обычно называют тех, кто помешан на всем, что связано и имеет отношение к Джейн Остин. Вот. Теперь твоя очередь.