Легкое поведение (ЛП) - Эшер Миа. Страница 20

Натягивая на лицо свою первую фальшивую улыбку для Ронана, я отмахиваюсь от внутреннего голоса, который шепчет, что мое время с ним почти истекло.

Глава 15.

— Можно открыть глаза?

— Пока нет… потерпи еще несколько шагов. — Ронан открывает, судя по звуку, раздвижную дверь. Я слышу шум вечернего города, чувствую на коже дыхание теплого летнего ветерка.

— Ладно, так уж и быть.

Шарю руками перед собой, а Ронан смеется мне на ухо.

— Это же сюрприз, торопыжка. Кстати, надеюсь, ты хочешь есть.

— Очень хочу… но не есть. — С игривой улыбкой на губах я тянусь назад, к ширинке его джинсов.

— Ясно, — смеется он. — Ну все. Мы пришли. Сейчас я отпущу тебя, но глаза не открывай, пока я не разрешу. И не подглядывай.

— Ты ведь понимаешь, что ставишь передо мной совершенно невыполнимую задачу?

Он усмехается, его руки ласкают по кругу мою талию.

— Ну хорошо. Смотри.

Я открываю глаза, и у меня захватывает дух.

Мы стоим, насколько я понимаю, на чьей-то частной террасе на крыше дома, обращенного в сторону Центрального парка. Пылающее закатное солнце уходит за горизонт, заливая янтарно-алым светом парк и окружающие его здания; город точно объят огнем, в небе плывут величественные, похожие на сахарную вату облака всех оттенков розового, голубого и фиолетового. Онемевшая, потрясенная, я оглядываюсь на Ронана. Он наблюдает за мной, на губах несмелая улыбка, в карих глазах сияют золотистые крапинки.

— Ты как-то сказала, что любишь смотреть на закат.

Внезапно я понимаю, что вот-вот расплачусь. Я не помню, чтобы кто-то делал для меня нечто настолько особенное, не говоря уже о том, чтобы обращать внимание на слова, сказанные мной за пределами спальни. Большинство мужчин воспринимает меня как тело, которое приятно трахать и выставлять напоказ. Мной никогда не дорожили… до недавних пор.

Налюбовавшись тем, что сделал для меня Ронан, я заправляю дрожащей рукой прядь волос за ухо. На плитках пола расстелено клетчатое покрывало для пикника, рядом стоит плетеная корзинка с фруктами, бутылкой вина и сыром. Не в состоянии думать ни о чем, кроме Ронана, переполненная рвущимися наружу эмоциями, я поворачиваюсь к нему лицом.

Он наблюдает за мной со сложенными на груди руками и выглядит так, словно только что нашел лекарство от неизлечимой болезни. Не раздумывая, я бросаюсь к нему и висну у него на шее, обхватив ногами за талию, и целую, целую его, целиком отдавая себя в этом поцелуе, со всей страстью женщины, которая впервые в жизни узнала, что такое настоящая любовь. Все, кто был до него, стерты из моей памяти.

Оторвавшись от его губ, я пытаюсь подобрать слова благодарности, но могу только жадно смотреть на него и упиваться тем, что я вижу. Ронан ласково отводит с моего лица волосы.

— Тебе понравилось?

Я киваю.

— Ужасно. — И поскольку не умею выражать благодарность иначе как с помощью своего тела, шепчу в его губы: — Ты меня хочешь?

Он трется кончиком носа о мою ключицу.

— До неприличия.

Я облизываю губы.

— Отведи меня к себе.

— Ты уверена?

— Как никогда в жизни.

Ронан спокоен, но то, как он на меня смотрит… Его взгляд прожигает насквозь, оставляя на поверхности моей души неизгладимый, как татуировка, отпечаток.

— Тогда пошли отсюда.

***

Всю дорогу до Нижнего Ист-Сайда, где Ронан снимает квартиру, мы молчим. К чему слова? Ведь мы оба и так понимаем, что скоро случится.

После пентхауса его друга мы больше не целовались, только держались за руки. Напряжение между нами пьянит. Я нервничаю, от волнения меня колотит и кружится голова, но мне не страшно. В сущности сегодня мои ощущения куда больше похожи на первый раз, чем в тот далекий день с мистером Каллаханом.

…Дома я захожу в спальню и встаю напротив кровати. Глядя на темно-синее покрывало, делаю глубокий вдох, потом поворачиваюсь. Медленно, пока Ронан без тени улыбки поглощает меня взглядом, стягиваю майку и бросаю ее на пол. Он прислоняется к двери. Потирая шею, продолжает смотреть, как я раздеваюсь перед ним, для него, глаза горят страстью и неприкрытым восхищением.

Я сбрасываю туфли и поджимаю пальцы ног, отчаянно сражаясь со своими нервами. Мне становится смешно. Подумать только, я — приземленная, распущенная Блэр — впервые в жизни испытываю смущение наедине с мужчиной, и все из-за того чистого чувства, которое он во мне пробудил.

Расстегнув шорты, я снимаю и их тоже и остаюсь в одном нижнем белье — бледно-розовых стрингах и лифчике. Очень многие видели меня без одежды и трахали до потери пульса, но сейчас я чувствую себя невинной девственницей, которой, по сути, никогда не была. Даже Уолкер не производил на меня такого впечатления, как Ронан. Более того, с Ронаном я четко осознала, насколько мало значил для меня Уолкер. Насколько он был ничтожен.

Тянусь к застежке лифчика, но тут Ронан делает шаг вперед и берет меня за плечи.

— Нет, Блэр. Не так. — Он ведет кончиком пальца по верхнему краю чашечек, очерчивая холмики моих грудей. — Знаешь, я столько раз лежал ночью без сна, представляя этот момент… и тебя в своих объятьях. Я хочу ощутить на себе твой рот, твои руки. Хочу вкушать тебя… смаковать… поглощать до тех пор, пока ты не начнешь умолять меня остановиться. Я хочу быть внутри тебя, двигаться в тебе так, чтобы перестать связно думать. Я хочу чувствовать, как ты содрогаешься, слышать твои стоны, твои крики и все крепче прижимать тебя к себе. Я буду входить все глубже и глубже, пока мы оба не загоримся огнем от желания и страсти. Я хочу пометить тебя. Я хочу вытрахать из твоего тела все воспоминания о других мужчинах, чтобы отныне ты чувствовала и помнила только меня. — Он наклоняется и прихватывает зубами мою нижнюю губу. — Сегодня я не буду заниматься с тобой любовью, Блэр. Сегодня я буду делать тебя своей. Ты поняла меня?

Костяшками пальцев я касаюсь его щеки, этот контакт обжигает.

— Я уже твоя, — признаюсь тихо, и это правда. Кроме Ронана мне никто не нужен.

Никто.

Ронан опускает меня на кровать и ложится рядом. Склоняется надо мной, накрывая своим телом, опускает голову ниже, еще ниже, и я вся покрываюсь гусиной кожей, когда его горячее дыхание касается моего живота. Закрываю глаза и часто дышу, пытаясь умерить волнение, и вдруг чувствую, как его язык нежно обводит родинку над моим пупком.

— Черт… какая же ты сладкая, — произносит он хрипло.

Открываю глаза. Он пристально смотрит на меня, потом начинает двигаться вверх, оставляя на моем теле дорожку невесомых поцелуев. Медленно. Неспешно… Добравшись до ложбинки между грудями, он замирает, и я кожей чувствую, как он улыбается. Проверяет мою выдержку. К черту выдержку! Не хочу я, чтобы он останавливался. Со стоном хватаю его голову и вжимаю в себя.

Он смеется, потом ловит мою грудь губами и сосет ее. Я сворачиваю ладони в кулаки. Пытаюсь унять легкую дрожь в конечностях — не выходит. Меня бросает то в жар, то в холод, пока он, поглядывая на меня, обводит кончиком языка очертания моего торчащего соска, пытает его, теребит через повлажневшее розовое кружево.

— Фантастически сладкая…

Я стону, тянусь к лифчику, но он накрывает мою руку своей, в его глазах прыгают озорные огоньки.

— Погоди. Я еще не наигрался.

— Ты серьезно? — Мой голос звучит сдавленно, сердце гулко стучит в груди.

Он ухмыляется.

— Угу. Я же сказал, что с тобой не собираюсь никуда торопиться.

— Ты просто невыносим.

— А ты прекрасна.

К немалой моей досаде он отпускает меня. Встает, а я ложусь на бок и смотрю, как он раздевается.

— Ты всегда говоришь только правильные вещи?

— Не знаю. — Он смотрит на меня долгим, проникающим в самую душу взглядом. Глаза полны чувства, которое я узнаю, но не хочу признавать. — Наверное, это все ты, Блэр. Ты делаешь меня таким.