Полночный поцелуй - Эдриан Лара. Страница 28

— Габриэлла, я уверен, ты из тех женщин, кто уважает себя и свое тело. И мне нравится твоя осторожность.

Касаясь губами его губ, Габриэлла произнесла:

— С тобой я не хочу быть осторожной. Ты превращаешь меня в неистовую вакханку. От страсти мне хочется стонать и кричать.

Уперев руки Лукану в грудь, она толкала его назад, пока он не откинулся на край ванны, затем приподнялась на коленях и опустилась влажной расщелиной поверх его члена и начала медленно двигаться, однако не пропуская его внутрь.

— Я хочу, чтобы ты стонала и кричала, — прошептал Лукан ей в самое ухо.

Опустив руки под воду, он сжал их в кулаки, сдерживая порыв посадить ее на эрегированный член. Он глухо постанывал, изнывая в сладостной мухе от ее эротического танца. Габриэлла не останавливалась до тех пор, пока не почувствовала в его члене первые движения оргазма, он готов был кончить, но она продолжала безжалостно терзать его.

— Черт! — выругался Лукан сквозь плотно сжатые зубы и запрокинул голову. — Габриэлла, прошу, ты меня убиваешь.

— Именно этого я и ждала, — выдохнула Габриэлла.

И ее влажное, горячее влагалище поглотило головку члена.

Медленно. Сводя с ума.

Сперма кипела, и Лукан содрогнулся, выплескивая ее в Габриэллу. Он застонал, никогда раньше он настолько не терял контроль над собой. Габриэлла мышцами влагалища сжимала его член, втягивая его все глубже и глубже.

Его окутал аромат Габриэллы, он смешивался с паром и возбуждающим запахом их соединенных тел. Ее груди колыхались у самых губ Лукана, но он не позволял себе к ним прикасаться, поскольку его система самоконтроля давала сбои. Клыки ныли, желая крови, и секс только усиливал это желание.

Лукан повернул голову в сторону, издав мучительный стон. Он выругался и по-настоящему закричал, как дикий зверь, когда она плотно опустилась на его член, выкачивая из него все до последней капли. Габриэлла кончила в следующую же минуту.

Лукан дождался, когда кровь перестанет стучать в висках, а ноги обретут силу, и начал подниматься, прижимая Габриэллу к вновь ожившему члену.

— Куда мы идем? — спросила Габриэлла.

— Ты порезвилась, теперь я несу тебя в кровать.

Резкий звонок мобильного телефона прервал тяжелый сон Лукана. Габриэлла лежала рядом, утомленная, как и он, ее обнаженное тело доверчиво переплеталось с его.

Господи, как долго он спал? Несколько часов? Восхитительных часов, если учесть его изнуряющую бессонницу.

Телефон снова зазвонил, Лукан был уже на ногах и шел в ванную, где осталась его куртка. Он вытащил из кармана телефон и открыл крышку.

— Слушаю.

— Привет. — Это был Гидеон, и голос его звучал как-то странно. — Лукан, сколько времени тебе потребуется, чтобы вернуться в бункер?

Лукан оглянулся. Габриэлла тоже проснулась и теперь сидела на кровати, сонная, с растрепанной копной рыжих волос, простыня едва прикрывала ее обнаженное тело. Он никогда не видел более соблазнительной женщины. Лучше ему уйти сейчас, не оставаться до рассвета. Лукан отвернулся от возбуждающей Габриэллы.

— Я недалеко. Что у вас там?

Гидеон долго молчал.

— Кое-что случилось, Лукан. Нехорошее. — И снова продолжительная пауза, а затем непривычно тревожный голос Гидеона: — Черт, не знаю, как сказать. Сегодня ночью мы потеряли одного. Один из воинов погиб.

Глава двенадцатая

Не успел Лукан выйти из спустившегося под землю лифта, как услышал женский плач. Горький, душераздирающий плач в тишине длинного коридора.

Боль утраты.

У Лукана заныло в груди.

Он еще не знал, кто из воинов погиб сегодня ночью, и не пытался угадать. Он быстро шел, почти бежал к лазарету, откуда Гидеон звонил ему несколько минут назад. Лукан повернул за угол и увидел, как Саванна выводит из комнаты убитую горем, рыдающую Данику.

Лукана словно удар поразил.

Значит, погиб Конлан. Шотландец, воин беспримерной доблести и глубокого достоинства, любитель посмеяться… И вот его больше нет. Скоро он превратится в горстку пепла.

От шока у Лукана перехватило дыхание.

Он остановился и склонил голову перед безутешным горем вдовы. Даника тяжело опиралась на Саванну; казалось, без нее высокая блондинка в отчаянии упала бы на пол.

Даника его даже не заметила. Саванна посмотрела на Лукана — в ее карих глазах блестели слезы. Она тихо сказала:

— Они ждут тебя, им нужны твоя сила и поддержка.

Лукан сосредоточенно кивнул и вошел в лазарет.

Вошел молча, не желая нарушать торжественность скорбного прощания с Конланом. На теле погибшего зияли чудовищные раны; даже стоя у двери, Лукан почувствовал, что их товарищ потерял очень много крови. В воздухе висел отвратительный смешанный запах — пороха, перегоревших электрических проводов, расплавленного металла и опаленной плоти.

Конлан оказался в эпицентре взрыва. Его обнаженное изуродованное тело, деликатно прикрытое широким куском расшитого белого шелка, лежало на смотровом столе, застеленном белой простыней. Тело успели очистить от крови, пыли и копоти и натереть ароматическим маслом — приготовили для погребальной церемонии, которая должна была начаться с первыми лучами солнца. До рассвета оставалась всего пара часов.

У стола кругом выстроились все воины. Лицо Данте было строгим и непроницаемым. Рио, склонив голову, перебирал четки и шепотом читал молитву на своем родном языке. Гидеон марлевым тампоном осторожно промакивал рваную рану, одну из тех, что покрывали все тело Конлана. Лицо Николая — в мелких кровоточащих порезах, в пятнах от пепла и сажи — было очень бледным, таким Лукан никогда его не видел, голубые, как лед, глаза застыли в недоумении, сегодня ночью он патрулировал город в паре с Конланом.

Даже Тиган был здесь, пришел почтить погибшего товарища, хотя и стоял поодаль, полуприкрыв глаза, зловеще-мрачный и, как всегда, холодно отстраненный.

Лукан приблизился к столу и занял место в круге воинов. Он закрыл глаза и молча молился за ушедшего друга. Так они стояли долго, пока Николай не нарушил скорбную тишину:

— Сегодня ночью он спас мне жизнь. У станции Зеленой линии мы напали на след двух кровососов и пошли по нему, и вдруг я увидел этого подонка, он садился в поезд. Не знаю, что заставило меня обратить на него внимание, он разулыбался во весь свой поганый рот, словно приглашал нас последовать за ним. Он насквозь провонял порохом и еще каким-то дерьмом, я не успел определить.

— ТЦАП [11], — сказал Лукан, чувствуя едкий запах, пропитавший одежду Нико.

— Оказалось, на парне пояс со взрывчаткой. За секунду до того, как поезд тронулся, он выпрыгнул из вагона и побежал по старым путям. Мы начали его преследовать, Конлан загнал его в тупик. И тут мы увидели бомбу. Таймер был установлен на шестьдесят секунд, до взрыва оставалось десять. Конлан крикнул, Чтобы я бежал назад, а сам бросился на эту скотину.

— Господи… — Данте провел руками по волосам.

— Это был миньон? — спросил Лукан, даже не сомневаясь в ответе.

Отверженные без зазрения совести использовали людей как расходный материал в своих военных операциях и личных стычках. Так же в течение длительного времени поступали религиозные фанатики человеческого общества, для них люди со слабым рассудком были дешевым и весьма эффективным орудием террора.

Но от этого пережить гибель Конлана было не легче.

— Это был не миньон, — сказал Нико, качая головой. — Отверженный, и, судя по количеству взрывчатки, он мог снести полквартала.

Столь неожиданная новость заставила выругаться не одного Лукана.

— Значит, теперь они жертвуют не только пешками-миньонами, — удивленно заметил Рио. — В ход пошли более солидные фигуры — Отверженные.

— Они такие же пешки, как и миньоны, — произнес Гидеон.

Лукан глянул на проницательного вампира и понял, что тот имел в виду.

— Не фигуры изменились — правила игры. Боевые действия приобретают совершенно иной характер, это не отдельные, спонтанные вылазки, с которыми мы имели дело до сегодняшнего дня. Кто-то среди Отверженных выстраивает четко организованную систему. Нас берут в осадное кольцо.