В пылающем небе - Белоконь Кузьма Филимонович. Страница 26

В тот же день из группы Ивана Ермилова не вернулся с задания Анатолий Борисов. На подбитом «иле» он сел северо-западнее Симферополя. К вечеру в полк пришло от командования общевойсковой части сообщение, что тяжело раненный летчик отправлен в медсанбат. Указывалось и точное место посадки самолета.

Эта весть сразу облетела всех. Никому не хотелось верить в происшедшее. Борисов так же, как и Маслов, был любимцем полка. В самые тяжелые дни Анатолий оставался самим собой, рвался в бой, несмотря ни на что, и вместе с Тимофеем задавал настрой всему личному составу. У него была огромная уверенность в победе и ничем неизмеримая злоба к фашистским захватчикам. Но он знал, что победа не придет сама собой, поэтому в каждый боевой вылет вкладывал все свое мастерство. Кто с ним летал, знали, что в бою бесстрашию и смелости Борисова не было предела.

«Меня никогда не собьют гитлеровцы», – не раз уверенно говорил Анатолий своим товарищам.

И вот он не вернулся на свой аэродром. Попытки установить, где находится тот медсанбат, ни к чему не привели. Даже связи с той частью, которая сообщила о Борисове, установить не удалось. Судьба этого бесстрашного летчика для полка осталась неизвестной.

Для ремонта самолета Романков отправил авиамехаников Анатолия Лукшина и Андрея Комашко и сказал, что в их распоряжении один день, затем кого-то из летчиков привезут на По-2, чтобы перегнать восстановленный «ил» на свой аэродром.

Разыскав самолет, хлопцы ахнули: обе плоскости были настолько исковерканы осколками зенитных снарядов, что об их спасении не могло быть и речи. Посоветовавшись между собой, авиамеханики решили отсоединить плоскости, устранить другие обнаруженные повреждения, а когда прилетит летчик, организовать доставку исправных крыльев из полка.

Сразу принялись за работу. Когда все было сделано, а никто еще не прилетел, Лукшин предложил проверить исправность мотора. Запустили – работает, что надо. А тут и По-2 выскочил из-за совхозного сада и с ходу сел невдалеке от «ила» – прилетели Попов с Емельяновым.

– Товарищ капитан, мотор работает отлично, с самолетом все в порядке, только крыльев нет, – отрапортовал Лукшин Попову.

– В общем все хорошо, прекрасная маркиза, – полушутя, полусерьезно сказал Сергей.

– Так точно! – механически выпалил Анатолий.

– Значит так, братцы-кролики, – начал Попов, – пока доставим сюда плоскости, то уже, наверное, не себе, а немцам восстановим машину. Чтобы этого не допустить, Емельянов возвращается на По-2 в полк, я порулю самолет до аэродрома Саки. Вы у меня будете за пассажиров, – обратился он к механикам. – В Саки приделаем ему крылья и перегоним к себе.

После взлета Емельянова Попов приказал Лукшину и Комашко залезать в фюзеляж, а сам запустил мотор и подрулил к дороге, ведущей на Саки.

В полку такого еще не было: бескрылый самолет, подымая огромные облака пыли, рулил по дороге, вслед за ним бежали чумазые мальчишки из встречающихся по пути глинобитных хат, а летчик, без шлема, в одних летных очках, наполовину высунулся из открытой кабины и уверенно держал курс на Саки.

Даже бывалые шоферы встречных машин шарахались в сторону от необыкновенного «коллеги», а идущие вслед за самолетом не решались обгонять его, поэтому постепенно автоколонна увеличивалась. В голове ее рулил бескрылый штурмовик. Сергей оглянулся назад и зло выругался.

– Что же они плетутся за мной один в один, а если фрицы нагрянут? – крикнул Попов, как бы обращаясь к сидящим в фюзеляже механикам, хотя и знал, что никто его не слышит.

Он свернул на обочину и, став на сиденье во весь рост, начал энергично махать рукой: «Проезжайте быстрее!». И только когда последняя машина миновала самолет, Сергей снова вырулил на дорогу и продолжал путь на Саки.

Как только прибыли на аэродром, сразу получили разрешение снять плоскости с безмоторного самолета. На второй день, к полудню, все было готово, и Попов с двумя механиками в фюзеляже благополучно прилетел в Новоцарицыно. Подполковник Мироненко поставил в пример летчика за разумное решение, благодаря которому был спасен самолет.

Большие группы немецких бомбардировщиков под прикрытием истребителей непрерывно подвергали ударам наши войска на поле боя. Вражеские истребители со всевозрастающей активностью противодействовали полетам советской авиации. В каждом вылете нашим летчикам приходилось вступать в неравную борьбу. Гитлеровские войска везде прикрывались сильнейшим зенитным огнем.

После прорыва Ишуньских позиций часть сил армии Манштейна устремилась в направлении на Евпаторию. Ни численности этих войск, ни точного места их нахождения наше командование не знало.

29 октября подполковник Мироненко получил приказание обнаружить вражескую мотомеханизированную колонну, определить ее состав и атаковать. В это время в полку было всего два исправных самолета. Как это мало для выполнения такой задачи! Командир доложил об этом по инстанции. Тогда командование ВВС 51-й Отдельной армии приняло решение послать сводную группу: два Ил-2 103-го, три Пе-2 из какого-то бомбардировочного (там тоже больше самолетов не было) в сопровождении четырех ЛаГГ-3.

Авиационная разведка сочеталась с нанесением удара. Объединение в одной группе разных типов самолетов, слабая защита истребителей сопровождения – все предвещало исключительную сложность полета. Павел Иванович это хорошо знал, поэтому и решил лично возглавить группу, о чем доложил в штаб ВВС Отдельной. Там согласились. Ведомым летел младший лейтенант Шкиндер.

Когда все самолеты собрались и заняли свои места, Мироненко взял курс на запад. По дороге на Джелал шла огромная колонна вражеских машин, сам пункт был забит машинами, техникой, танками. Заработали вражеские зенитки. «Отсюда невредимым не уйти, но и цель же соблазнительная», – пронеслось в голове командира группы, но тотчас он переключил свое внимание на цель. После сбрасывания бомб Пе-2 ушли в восточном направлении, один из них, объятый пламенем, круто снижался. Два наших истребителя пошли с бомбардировщиками, два остались при штурмовиках. Атаки Мироненко и Шкиндера следовали одна за другой. В колонне вспыхнули пожары, западная часть Джелала была вся в огне, а штурмовики то взмывали в небо, то снова устремлялись в пикирование. Только после четвертой атаки Мироненко, прижавшись в притирку к земле, ушел на свою территорию. Иосиф Шкиндер все время следовал за своим командиром.

В полночь с 30 на 31 октября полк был поднят по тревоге – нависла прямая угроза захвата аэродрома гитлеровцами. Поступил приказ летному составу с рассветом перелететь на Керченский полуостров, на аэродром Семь Колодезей, всех остальных – немедленно эвакуировать на автомашинах.

– Товарищ подполковник, только четыре самолета могут взлететь, шесть сильно повреждены. Надо не менее суток для восстановления, – докладывал Романков командиру полка.

– Последней команде, которая будет уходить с аэродрома, неисправные самолеты сжечь, – жестко приказал Мироненко.

Вслед за инженером полка доложил Березовский:

– У нас есть только три полуторки, это явно недостаточно для эвакуации технического состава.

– Что вы с лекцией передо мной выступаете? – оборвал его Мироненко. – Сколько в полку машин, не хуже вас знаю. Ваше предложение?

– Я предлагаю на машинах отправить только крайне необходимых для обеспечения боевой работы с нового аэродрома. Остальным придется следовать пешком.

– Согласен! – властно ответил Мироненко. – Немедленно составить команду на автомашины. Вместе с Немтиновым остальных разделите по группам, назначьте старших и их замполитов. До рассвета списки представить мне. На четверку исправных самолетов выделите восемь человек техсостава: три механика, четыре оружейника, одного прибориста. В гондолы шасси посадим, а полетим с выпущенными ногами, чтобы никакой задержки в вылетах на новом месте не было! – приказал командир полка, и на его скулах заходили желваки.

Да, ни в каких авиационных наставлениях, ни в одной инструкции не было предусмотрено возить людей в гондолах шасси. В мирное время это считалось бы безумием. А сейчас подполковник Мироненко вынужден был принять такое решение. Война не всегда считалась с укоренившимися авиационными порядками – у нее свои законы.