Волчья ночь (СИ) - Григорьева Юлия. Страница 13

— Да, Эдуард Андреевич, — киваю я. — Наталья Викторовна велела убраться здесь.

— Убирайся, раз велела. — он встает из-за стола, но не уходит, как я ожидала, а перебирается на кожаный диван, где ложится, закидывая ноги на подлокотник.

Эдуард такой большой, что диван смотрится совсем игрушечным под его телом. Я еще некоторое время мнусь на пороге, а потом решаюсь начать уборку. Его взгляд следует за мной повсюду, и я начинаю нервничать, но вида не подаю. Когда я забираюсь на стул, чтобы смахнуть пыль с книжных шкафов, мой хозяин гулко сглатывает и выбегает из кабинета. Я расстроена. Не зря же мы все делаем в отсутствие хозяев. Должно быть, я начала раздражать его своим мельтешением. Теперь я получу нагоняй от Натальи. От этой мысли я расстраиваюсь еще больше. Но вот дверь открывается, и Эдуард возвращается.

— Простите, Эдуард Андреевич, — я надеюсь, что смогу все исправить. — Если я вам мешаю, то зайду позже.

— Эдуард, — глухо говорит он и смотрит на меня тяжелым взглядом.

— Что? — я не понимаю его.

— Называй меня просто по имени, — мне становится не по себе.

— Эдуард Андреевич, вы мой наниматель и мне… — начинаю я, но замолкаю, когда из его груди вырывается рык.

— Эдуард, просто Эдуард. Повтори. — у него становится страшный голос, весь он все больше пугает меня.

— Эд… Эдуард Анд…

— Вон! — ревет мой хозяин. — Пошла во-он!

Я с писком спрыгиваю со стула, на котором все еще стою, подхватываю туфли и бегу к двери, пытаясь обойти Эдуарда, который закрывает собой дверной проем. Он смотрит на мои попытки сверху вниз, потом хватает за плечи и сильно сжимает. Слезы выступают на глазах, потому что больно, но я пытаюсь сдержаться. Пальцы хозяина тут же ослабевают, и он наклоняется, упираясь мне в макушку лбом.

— Ну, куда ты бежишь? — тихо говорит он. — Зачем?

— Вы велели, — выдыхаю я и пытаюсь отойти от него.

— Зачем, Эля, зачем? — руки Эдуарда снова сжимаются, но не так сильно, как в первый раз.

— Что зачем? — шепчу я, чувствуя, как слезы все-таки начинают течь по щекам.

— Останься, девочка моя, побудь со мной, — говорит он, и я начинаю подозревать, что он просто пьян. Слишком неадекватно ведет себя.

— Вы пьяны? — решаюсь я озвучить свою догадку.

— Пьян? — Эдуард поднимает голову, смотрит на меня и усмехается, очень горько усмехается. — Да, Эля, я пьян, я безбожно пьян.

— Вам лучше лечь и поспать, — строго говорю я. — Потом будет легче.

Мой хозяин неожиданно вскидывает голову и хохочет. Его смех еще более страшный, чем голос, которым он рычал на меня. Я снова пытаюсь освободиться, и Эдуард неожиданно отпускает. Он проходит на свое место за столом, садится и смотрит на меня.

— Боюсь, Элечка, — говорит он, — похмелье мне не светит. Это полноценно алкогольное отравление, наркотический дурман, токсичные пары, укус ядовитой гадюки в самое сердце. Назови как хочешь. — и вдруг снова горько усмехается. — Я болен, Эля, я безнадежно болен.

— Что с вами? — я приближаюсь к нему и чувствую острый прилив жалости. — Что говорят врачи? А если операция?

— Врачи говорят, что поможет только ампутация сердца, — хмыкает он, потом еще раз и, наконец, заливается почти издевательским смехом. — Ты так прелестна в своей наивности, девочка моя. Как ты умудрилась сохранить такую чистоту в это безумное время? Как твоя мать смогла вырастить столь нежный и неиспорченный цветок? — говорит Эдуард, как только перестает смеяться. — У тебя красные глаза. Ты плакала?

— Ночью выл волк, — отвечаю я.

— Здесь много волков, — равнодушно пожимает плечами мой хозяин. — И что волк?

— Он очень тоскливо выл, я не могла уснуть, — я в который раз смущаюсь под его взглядом.

— Так ты не выспалась, девочка моя. Тогда почему ты здесь? Беги в кроватку, — его голос становится совсем теплым, даже ласковым.

— Но Наталья…

— Это мой дом, — Эдуард насмешливо смотрит на меня, — и мое слово решающее. Ты идешь отдыхать. Сегодня у тебя выходной.

Я беспомощно оглядываюсь по сторонам. Он пьян, он проспится и забудет, что сам отпустил меня, а Наталья мне потом устроит выволочку. Мой хозяин встает из-за стола, берет меня за руку и выводит из кабинета.

— Натали, — его голос разносится по дому, как гром среди ясного неба. — Ко мне.

Наталья Викторовна прибегает так быстро, что я даже округляю глаза. Она смотрит на хозяина, потом на меня.

— Что она натворила? — раздраженно спрашивает женщина.

— Эля на сегодня освобождена от работы. У нее выходной, и чтобы никто ее не трогал, — говорит он.

— С какой стати? — Наталья зло смотрит на меня.

— Что? — вопрос был задан очень тихо, очень спокойно, но женщина ощутимо вздрогнула и потупила взгляд.

— Я все поняла, Эдуард Андреевич, — лепечет она.

— Беги, Элечка, — на лице Эдуарда блуждает усталая улыбка.

Я нерешительно смотрю на свою начальницу, но она лишь недовольно морщится.

— Я что-то непонятно сказал? — теперь вопрос обращен ко мне.

— С-спасибо, Эдуард Андреевич, — глухо отвечаю я.

— Кто? — его глаза становятся злыми. — Я ведь просил.

Кажется, мои коленки начинают дрожать так сильно, что дойти до комнаты я просто не смогу. Я испуганно смотрю на хозяина, он тяжело вздыхает, подхватывает меня на руки и несет до комнаты. Наталья плетется сзади. Эдуард открыл дверь ногой, внес меня и аккуратно положил на кровать. Потом заботливо погладил по волосам и улыбнулся.

— Отдыхай, Эля, отдыхай.

Дверь закрывается за ним, и я лежу с широко раскрытыми глазами, прислушиваясь к голосам в коридоре.

— Зачем ты это сделала, Ната? — раздраженно спрашивает мой хозяин. — Ты ведь давно уже все поняла.

— Я хотела, чтобы ты наконец расслабился, — она говорит ему "ты"! — Эдик, чем ты недоволен?

— Я чуть не сорвался! — он снова рычит. — Ты понимаешь, как мне сложно сдерживаться?

— Прости, — в ее голосе нет раскаяния.

— Еще раз попробуешь спровоцировать, последствия будут болезненными, — Эдуард успокоился, Наталья промолчала. — Где она? — я уже знаю, что этот вопрос всегда относится к его жене.

— Отдыхает, — равнодушным голосом отвечает моя начальница.

— Совершенно бесполезная сука, — он снова рычит.

— Но она та, кто даст тебе чистое потомство.

— Я не уверен, что это будет мое потомство, — резко отвечает Эдуард.

— Ты всегда можешь утопить щенков, — совершенно спокойно говорит женщина.

Я вздрагиваю, но тут же успокаиваю себя, что последняя фраза просто бред сонного воображения. Голоса удаляются, а я проваливаюсь в сон, и мне снится огромный разгневанный хозяин, который в бешенстве душит меня в своих объятьях и требует срочной ампутации сердца…

Необычайно высокий мощный мужчина прошел через несколько дворов и остановился перед пятиэтажным серым домом. Он некоторое время смотрел на припаркованные машины, затем уверенно двинулся к коричневой железной двери, взялся за ручку и рванул, срывая дверь с петель. Он принюхался и легко взбежал на четвертый этаж, останавливаясь напротив квартиры с дверью, обитой рейками. Снова рванул и вошел в квартиру, продолжая принюхиваться.

Он зашел в небольшую комнату с расстеленной кроватью, опустился на колени и уловил знакомый запах. Мужчина вытянулся на кровати, положив голову на подушку, что еще хранила след головы женщины, по следу которой он шел, прикрыл глаза и бессильно застонал, осознавая, что она опять ускользнула. Затем перевернулся на живот, снова глубоко вдохнул и яростно взвыл. С ней рядом спал мужчина, другой мужчина! Гигант вскочил, сорвал одеяло и обнюхал простынь. Следов их связи не было, они просто спали рядом. Мужчина некоторое время стоял, тяжело дыша. Он старался не сорваться, изо всех сил старался, но с момента ее побега делать это было все сложней. Ярость душила гиганта. Он упал на колени перед кроватью, схватил ее подушку, вдавил в нее свое лицо и заревел раненным зверем:

— Эля!