Сказки должны кончаться свадьбой (СИ) - Стрельникова Юлия. Страница 30

- Я родился за двенадцать лет до войны. Значит около десяти, когда мы уехали, и четырнадцать, когда закончилась война.

- Вы ведь помните войну? - конечно же помнит, я задавала эти вопросы лишь для того, чтобы объяснить свои выводы.

- Я участвовал в ней, - отозвался Гварин, и еще одна складочка прорезала лоб.

- Тогда вы поймете. Кто бы ни был предателем, этот человек достаточно молод, чтобы не ощутить всего ужаса войны, вероятно, почти не помнить ее, и в тоже время достаточно взрослый, чтобы знать, что родился не здесь, не считать этот край своей родиной.

Высказав, все что думала, я снова спряталась в угол, и не участвовала в дальнейшем обсуждении, решив что достаточно сегодня наговорила.

Я бы и вовсе ушла, но сюда меня довел Крел, и я полагала, что не найду дороги в темноте, разумно решив дождаться его и попросить вернуть меня обратно.

Первой ушла Айнарра, в сопровождении одного из малоразличимых близнецов, извинившись за плохое самочувствие, вслед за ней, отпущенные Лордом, стали расходится остальные. Когда же, кроме самого Гварина в комнате остались только мы с Крелом , он неожиданно откинулся назад в кресле, прикрыл глаза и спросил:

- Может он прав? Может быть, нам всем стоило стать обычными. Жили же как-то раньше без Охотников. Может быть, люди, которых я посылаю в бой не согласны умирать? Почему предают те, кто должны быть верны?

- Брат. Не смей, - тут же вскинулся Крел, - ты и сам не раз ходил навстречу смерти.

Он даже не открыл глаз, как будто не услышал, продолжая говорить:

- Многие смогли бы жить без Сути. Наши дети не умирали бы в борьбе с нею, наши жены смогли бы рожать детей. Мы могли бы…

- Нет. Не могли, - вмешалась я.

Лорд Гварин открыл глаза и нахмурился

- Почему?

- Ваша Суть - это тот же Дар. Когда его теряешь, в душе остается дыра. Я знаю. Ваша Суть - половина вас самих. Можно жить без руки или ноги, даже без глаз. Но готовы ли вы носить в себе пустоту размером в половину души?

- Я вас понял, северная птичка, за утешение, - наконец устало усмехнулся Лорд. Я просто никогда не думал, что потомки Непобедимых опустятся до предательства. Это минутная слабость.

- Они просто устали. Они - обычные люди, которые держат небо, чтобы оно не упало на остальных. Каменные люди. И они очень устали держать небесный свод, потому что никто не приходит сменить их, - отозвалась я больше не решаясь смотреть в глаза Лорду, слишком уж много личного в них сейчас плескалось.

- Ты хорошо утешаешь, - вдруг сказал Крел, положив мне на плечо руку, - это было долгий день и тяжелая ночь. Пойдем, я провожу тебя.

- Ирга-тон, - окликнул меня Лорд у самой двери.

- Да, мой Лорд.

- Я бы хотел завтра поговорить с вами. И спасибо.

Он заметил. Понял, что я хотела сказать этим обращением. Оценил, собрав вокруг глаз незаметные морщинки. Но назвать его своим правителем - единственная поддержка, которую я могла сейчас оказать этому сильному человеку, единственная, которую он сам позволил бы оказать себе.

За окнами первыми слабыми лучами начинался рассвет.

Глава 4

Провести в кровати еще один день оказалось свыше моих сил, и я решила, что пора вернуться к привычному распорядку. Со слов Коррейна я знала, что Мелинда отлично обходится и без моих забот, но обыденный ход событий требовал моего присутствия рядом с кузиной в качестве тени.

Где-то в глубине души понимая, что не только я приняла эту землю и этот народ своими, но и сами Серые, если я проявлю такое желание, позволят мне остаться с ними, я все же не решалась оставить кузину.

Мне бы нашлось дело и у Айнарры, в ее наполненных запахом трав владениях, где всегда нужны лишние руки, и в кухне, и в любом другом месте, где требуется помощь - от работы я никогда не бегала. Рядом же с Мелиндой меня удерживало данное дяде слово да, пожалуй, боязнь без остатка порвать все связи с прошлым. Каким бы безрадостным оно не было, я привыкла к нему, хотя не позволяла признаться в этом даже себе.

Поэтому, лишь только за окнами рассвело достаточно для того, чтобы признать день наступившим, я отправилась к сестре, с каждым шагом к ее двери становясь все больше похожа на ту Иргу, какую она привыкла видеть: незаметную, услужливую и послушную.

Мелинда была рада видеть меня, и только. Поинтересовалась самочувствием, но как-то вскользь, почти равнодушно, иного ей не позволило бы воспитание, молчание как никак - признак дурного тона.

Ее больше занимали собственные мысли, выбор наряда, предстоящая свадьба, а также то, что я оказалась вполне готова вернуться к своим обязанностям, соглашаясь взять на себя многие ее бытовые хлопоты. Она понятия не имела о событиях, сотрясающих замок, и волнующих Серых в последнее время, и не столько потому, что Серые скрывали что-то от своих будущих жен, сколько из-за того, то ее мало волновали чужие проблемы и потрясения.

И я вынужденно согласилась в мыслях с Коррейном, что слишком уж трепетно относилась к ней, в память о том первом годе, проведенном в доме дяди, в который еще маленькая Мелинда прибегала ко мне со своими детскими обидами, и с удовольствием слушала мои сказки. И в благодарность за то, что своей детской искренностью она не позволила мне тогда полностью раствориться в серости и равнодушии поглощающих меня. Я не хотела замечать, что, несмотря на связывающие нас далекие теплые воспоминания, Мел осталась той девушкой, которая на протяжении последующих одиннадцати лет, едва ли сильно отличала меня от мебели, относясь ко мне с удобным безразличием. И если, в первые дни после отъезда из дома, кузина, нуждаясь в поддержке, проявляла ко мне участие и уважение, как к равной, то сейчас, когда мы обе стали привыкать к новому месту, была не прочь вернуться к уже проверенной схеме, в которой я существовала исключительно для ее удобства и помощи. Для нее все оставалось по-прежнему.

Но я изменилась. И больше не хотела, как раньше, успокаивать капризы, и считать ее заботы единственным своим предназначением. Как будто после долгого бессмысленного сна, вдруг начала пробуждаться, ощущая красоту и удивительность жизни. Как будто от камня окружающего мое сердце, откололся маленький, пока еще незаметный, кусочек.

И потому вернуться к ‘своим обязанностям’ оказалось дико и странно. Все было ненатурально: и моя видимая покорность, и беззаботность Мелинды, и ее неуместная для обычного дня нарядность.

Я протерпела рядом с ней почти полдня, прежде чем почувствовала, что не выдержу больше ни единого мгновения. И даже данное дяде слово заботиться о ней, уже с трудом сдерживало просыпающееся раздражение. Я сбежала, лишь только появился Мойран, занявший все ее внимание, искренне надеясь, что по крайне мере до вечера дальнейшее мое присутствие или отсутствие никого волновать не будет. Кто бы мог подумать, что терпеливая Ирга весьма нетерпима в душе.

Отделавшись, таким образом, от дальнейших планов Мелинды, чувствуя при этом какую-то необъяснимую подсознательную гордость, сродни той, что испытывает ребенок, сумевший вместо скучной зубрежки сбежать на прогулку, я вдохнула поглубже, наслаждаясь свободой, радуясь снегу, кружащемуся за окном и солнцу, пронизывающему лучами цветные стеклышки. Один лучик медленно, словно крадучись скользил по стене, стараясь забраться как можно выше. Немного полюбовавшись игрой света, я подошла ближе, чтобы он попал на меня, ощущая щекой его теплое прикосновение, и решила заглянуть на конюшню, чтобы проведать коня, который, как оказалось и не конь вовсе, то есть не был конем всегда, а… словом, Суть. Сама запуталась.

Но кем бы ни был Квангр, он полной мерой заслужил благодарность за помощь, и я отправилась к нему, намереваясь прихватить по пути на кухне горбушку хлеба с солью или пару морковок, к которым мой скакун был неравнодушен. А после можно будет заглянуть к Айнарре или…

Окунувшись в размышления, я перестала смотреть по сторонам и почти налетела на Аллию и Бекку о чем-то спорящих. Торопливо извинилась, сама удивляясь своей неловкости и задумчивости, обошла их и продолжила свой путь, даже не вслушиваясь в обрывки разговора. Занятая собственными планами и вновь открывающейся радостью бытия гораздо больше, чем проблемами леди, я не сразу обратила внимание, что меня окликают.