Никому я тебя не отдам (СИ) - "Злыдень". Страница 57

- Да не тупи, - зашептала Ника. – Ты, она, запертая комната. Догоняешь?

- Ты что, больная? – казалось, еще секунда и Глеб просто сорвет дверь с петель с воплем «Халк! Крушить!» - Может, я сам решу данный вопрос? Когда сочту нужным!

- Фу, извращенец, - мерзко хихикнула Ника. – Я про то, что тебе не мешало бы подбодрить ее. А тронешь ее хоть пальцем, я тебе пипиську оторву. Поговори с ней, наконец. Никто лучше тебя ей ничего не объяснит. Завтра утром, я тебя выпущу. Пока.

Дверь все-таки захлопнулась, и Маршал услышал щелчок замка. Привалившись головой к деревянной поверхности, парень едва сдержал тяжелый вздох. Эта Ника… Да что она вообще творит? Неужели не понимает, что оставлять его рядом с Милой ночью в спальне довольно опасно. Пусть он и не тупое животное, следующее сугубо своим инстинктам, и может себя контролировать, но должна же сержант хоть немного думать головой и брать во внимание, что им давно не по одиннадцать лет. Черт!

- Да что вы там… ой… А где Ника? – Мила была так увлечена едой, что даже не заметила, что подруга ретировалась, оставив ее с Маршалом наедине.

- Ушла, - усмехнувшись бредовости ситуации, ответил Глеб, оторвавшись от двери и взглянув на Кредову. – И еще она заперла нас. Чтобы я тебя охранял. Вроде бы.

Для достоверности парень подергал за ручку. Эффекта соответственно никакого.

- Ясно, - протянула Мила, сжимая в руках чашку с чаем.

- Не против, что я с тобой на ночь завис? – Глеб отошел от выхода и снова уселся на кровать.

Мила, не сводившая внимательного взгляда с Маршала, качнула головой, легонько улыбнувшись.

- Нет. Я рада, что ты, наконец, так близко и вроде как не собираешься исчезать, - произнесла девушка мягким тоном. Она напоминала маленького трогательного котенка, которого хотелось взять на руки и крепко обнять, чтобы показать, что его любят и никому не дадут в обиду.

- Прости, - Маршал виновато нахмурился. – Я не хотел, чтобы все так получилось. Но я все исправлю, просто подожди немного. Я обещаю…

Его губы накрыли теплые, пахнущие зеленым чаем пальчики. Маршал поднял глаза, чтобы увидеть такой теплый, такой любящий взгляд, что сердце на мгновение заняло. На него никто никогда так не смотрел. Может, далеко в детстве он и видел нечто похожее, но мама смотрела с родительской любовью, а не с такой… не с такой, с какой смотрит Мила.

Эта девушка… Она все понимала. И ни в чем не винила. В глазах ее читалось, что она ни в чем никого не винит.

- Я буду ждать столько, сколько нужно, - доверительно проговорила она, нежно погладив его щеку и слегка задев кончики волос. – Я верю, что ты никогда меня не предашь.

Маршал наклонился к ней, крепко обхватив талию руками, и прижался головой к ее животу, теплому, пахнущему солнцем и ветром, и каким-то цветами. Едва заметный, щекочущий ноздри, но успокаивающий аромат.

Тонкие пальцы девичьих рук зарылись в густые черные волосы, осторожно прижимая парня ближе к себе. Словно мать, обнимающая маленького ребенка, дающая ему понять, что он не один.

- Я только об одном попрошу тебя, - Мила нарушила молчание только тогда, когда почувствовала, что Глеб расслабился в ее объятиях.

- Все, что угодно, - парень поднял голову, чтобы заглянуть в лицо девушки.

- Расскажи мне о себе, - на одном дыхании выдала Кредова, не веря, что все-таки осмелилась произнести эту просьбу. Она прекрасно понимала, что лучше было бы дождаться, пока он сам захочет об этом говорить, но эта неизвестность ее убивала. Ей просто надоели эти сюрпризы, которых за последние дни оказалось очень много. Мила всего лишь хотела знать, к чему ей морально еще готовиться в случае чего. Она не хотела никого торопить, но и сама уже с трудом держалась в нормальном состоянии. – Немного информации о себе. Я хочу знать, что ты из себя представляешь. Прости, но я, правда, устала от сюрпризов, преподносимых твоей жизнью.

Глеб задумчиво закусил губу, отведя взгляд в сторону. Парень явно обдумывал просьбу Милы. Он был похож на замешкавшегося преданного пса, которому хозяин приказал сделать что-то, что может повредить этому самому хозяину. Он знал, что есть риск, что все может повернуться плохой стороной, но ведь хозяина нельзя ослушаться…

- Хорошо, - наконец, выдохнул Маршал. – Я расскажу.

39.

Мила с облегчением выдохнула и, выпутавшись из рук Глеба, залезла на кровать, устроившись посерединке среди мягких подушек.

- Предпочитаю слушать долгие рассказы в комфортных условиях, - с улыбкой произнесла она на слегка опешивший взгляд Маршала.

- Ну и что именно ты хочешь знать? – спросил он, сидя на краю постели вполоборота к девушке.

Мила повела плечом:

- Начиная с детства и заканчивая нынешним моментом. Можешь без подробностей, хотя не скрою, мне это интересно, но не буду настаивать. Просто расскажи, что считаешь важным.

Маршал кивнул и на несколько секунд задумался, после чего, наконец, заговорил:

- Детство… Детство - это, наверно, единственное время в моей жизни, когда я был обычным беззаботным ребенком, таким, как тысячи других детей. У меня были мама и папа, которые души во мне не чаяли, и которых я любил больше всего на свете. В то время жизнь вокруг казалась красочной и веселой, как в мультиках. Мы были обычной среднестатистической счастливой семьей. Отец работал в больнице, мама была ведущей на радио. Ну, а я ходил в школу и радовался жизни. Все казалось таким естественным, незыблемым. Только нельзя забывать, что люди, в общем-то, хрупкие создания. Опухоль в мозге, о которой никто ничего не знал, и «хоп!», человека нет. Мама умерла внезапно. Мы с отцом ничего не подозревали. Она просто нам ничего не сказала. Мне было одиннадцать, когда наша счастливая семья превратилась в воспоминания.

Глеб замолчал. Взгляд его стал пустым и направленным куда-то в пространство. Мила почувствовала себя неловко. Мысленно она уже приступила к самобичеванию за излишние любопытство и эгоизм.

- Мне очень жаль, извини, - прошептала она.

- Ничего, - парень дернул головой, отгоняя образы прошлого, мелькавшие в голове, и продолжил. Но, признаться, он не думал, что это будет сложновато. Он давно считал, что прошлое осталось простым опытом для будущего. Парень совсем не ожидал, что в сердце что-то зашевелиться от собственных слов. – После смерти матери отца как подменили. Сейчас-то ясно, он просто не выдержал горя, потеряв самую любимую женщину в его жизни, но тогда я не понимал, почему он постоянно пьет. После похорон он ни на день не прекращал пить. За полгода он потерял работу. Коллеги пытались ему помочь, но он не хотел. Жизнь для него смысл потеряла, а меня он просто не замечал. Через год мы лишились дома и оказались в прогнившей комнатушке где-то на окраине города. Я уже тогда отца днями не видел. Приходилось красть, чтобы жить. Еду, одежду… Все, до чего руки могли дотянуться. Тогда мне было около тринадцати. Я был полностью предоставлен самому себе на опасных улицах, среди еще более опасных людей. Соответственно, ни о какой школе и речи не шло. С горем пополам закончил пятый класс, а потом все, улица стала моей школой. Однажды мне не посчастливилось попытаться обокрасть людей, которых трогать нельзя. Но на что только голод не толкает. Превращает в животное, которое любой ценой хочет выжить. Меня, конечно же, поймали тогда. Основательно поколотили, но не убили. Им нужны были такие, как я. Пронырливые мальчишки, знающие город, как свои пять пальцев. Их вербуют как курьеров.