Начало - Круз Андрей "El Rojo". Страница 73

Сергей Крамцов

21 марта, среда, день

На Ленинградке было относительно оживлённо. Наверное, из города начали уезжать люди. В потоке несколько раз замечали и машины с военными номерами, судя по всему, с дезертирами.

Большинство московских радиостанций, работающих на коротких волнах, замолчали, но две основные новостные продолжали работать, причём в прямом эфире, без рекламы и музыки. В мнениях говоривших не было уже такого сумбура, как утром, вещи назывались своими именами. Обозначилось наконец название для главного врага — «зомби».

Звонившие много говорили о том, что военные перекрыли въезд в центр города и туда вообще невозможно попасть. Другие говорили о том, что военные в некоторых местах снимают заслоны и сами куда-то уезжают. По всему было понятно, что организованного сопротивления бедствию в городе нет. Никто не давал населению никаких конкретных советов или указаний, ничего не было слышно об обещанных убежищах. Власть самоустранилась, армия разбредалась, защищая саму себя и своё становящееся невероятно ценным имущество. Догадаться просто раздавать оружие населению никто не сумел, хотя именно в этом случае страна бы выжила. Люди сумели бы отбиться от нашествия ходячих трупов, если бы было чем отбиваться. Однако реакция власти в такие смутные времена всегда обратна логичной — стараются убрать оружие подальше от народа.

Много говорили о том, что подобное происходит не только в Москве. Сведения об оживших мертвецах шли уже со всего мира, чем дальше — тем больше. Петербург был уже наводнён зомби, там ситуация развивалась, как в Москве, но с отставанием в несколько часов. Общее настроение было чем-то вроде смеси паники с полным непониманием происходящего.

Пост ГАИ на выезде был покинут, машины никто не останавливал и не досматривал. На путепроводе возле Химок в ряд стояло с десяток новеньких БМП-3, солдаты сидели на броне, но никакой активности не проявляли. Вокруг колонны лежало несколько трупов расстрелянных мертвяков. У меня мелькнула было идея попытаться и у них разжиться патронами, но я её отмёл — это подразделение пока выглядело вполне организованной силой и распродавать имущество явно не собиралось.

После военных на глаза попалась сгоревшая милицейская машина, которая ещё дымилась. В кабине угадывались очертания двух обугленных тел, обгоревшие двери были пробиты пулями. Возле машины топтался непонятно как сюда забредший мертвяк, явно собираясь полакомиться горелой человечиной. Мы притормозили, и я застрелил его, высунувшись в окно. Я запомнил всё об изменениях Витьки-алкаша, дорвавшегося до человечины без ограничений.

Проезжая Солнечногорск, видели на улицах пару мертвяков, видели и людей с охотничьими ружьями, и омоновцев с автоматами, хоть и немного. Пока всё выглядело так, будто люди ещё как-то контролируют ситуацию. Но надолго ли?

Когда асфальт закончился, «Волга» тащилась за нами некоторое время, совсем недолгое, после чего забуксовала и села на брюхо. Мы с Лёхой просто заслушались той матерщиной, которую извергал Шмель, пока они со Степанычем цепляли трос к проушинам легковушки, утопшей в грязи. К счастью, крутящего момента у «иранца» хватило за глаза, чтобы потащить «Волгу» за собой, хоть я явственно слышал в эфире уже тихие ругательства Мишки, беспокоившегося за сцепление.

До дачи добрались без приключений. Подъехали к воротам садового товарищества и обнаружили их запертыми. Калитка тоже была на замке, но стоило мне её подёргать, как из домика выбежал Петрович — местный сторож. В руках у него была старенькая двуствольная «тулка» двенадцатого калибра. Надо же, а я и не знал, что Петрович ещё и вооружённый страж садово-огородной собственности.

— Петрович, чего заперся? — спросил я его.

— Серёж, ты, что ли? В армию подался? — удивлённо уставился он на меня, смутившись вполне по-форменному выглядящей «горкой» и разгрузкой.

— Почти что, — подпустил я туману. — Так чего забаррикадировался?

— Да тут какой-то странный мужик ходил, — отмахнулся Петрович. — Морда в крови, я его окликнул, а он как кинется на меня, мычит чего-то. Я от него в дом, а он в дверь ломится. Я с перепугу давай ружьё доставать, какое, почитай, лет пять не трогал. Пока патроны нашёл, то да сё, тот ушёл. По следам вроде как обратно пошёл, прочь из посёлка, вот я и заперся.

— В следующий раз появится — стреляй ему прямо в башку, — решительно заявил я.

— Так он этот… из тех, что по телевизору рассказывают?

Петрович ткнул большим пальцем куда-то себе за спину, подразумевая, что там у него телевизор.

— Этот самый, — подтвердил я. — Укусит — сам таким же станешь. Патроны-то есть у тебя?

— С десяток имеется. Только дробь мелковата.

Я задумался. Вообще-то для нас Петрович — первая линия обороны. Нам было бы выгодно иметь на этом месте хорошо вооружённого сторожа, а не плохо вооружённого. Лишнего у нас не водится, как у всех нормальных людей, но всё же выделить с полсотни «четырёх нолей» мы вполне способны.

— Могу ещё пять коробок тебе подкинуть, четырёхнулевки. Возьмёшь?

— Спрашиваешь! — обрадовался Петрович. — Ты мне что ни дай — я всё возьму!

— Тогда отпирай ворота, запускай машины и садись к нам.

— Лады. А кто это с вами? — вдруг насторожился он.

— Друзья. Люди. Народ.

Петрович кинулся открывать ворота. Колонна втянулась в узкую дачную улицу, и сторож снова запер ворота следом за нами, после чего подбежал к нашему «крузаку» и залез на заднее сиденье. Мы снова тронулись с места, и я сказал Петровичу то, что уже давно собирался:

— Петрович, у нас народу много, поэтому мы вскроем дом напротив, часть заселим туда.

— Это какой напротив? — опешил сторож. — Как так — «вскроем»? А хозяева?

— Хозяев, может, уже и в живых нет, — объяснил я. — В городе война, считай. Ломать, красть, портить ничего не будем, просто ночевать людям нужно. Если хозяева приедут — мы с ними сами разберёмся.

— Не-э, так не пойдёт. Как так — в чужом доме жить? Не разрешаю, — строго сказал Петрович.

— Петрович, итить, да я разрешения-то не спрашиваю, — перешёл я на откровенность. — Я тебя уведомляю, по законам военного времени. Дом реквизируется для спасательных целей. Всё. Диспут окончен. Не нравится — жалуйся в милицию. Или кому хочешь.

Петрович заметно надулся.

— Петрович, — продолжил я, сделав вид, что не замечаю его обиды, — получишь ещё пузырь, только не напивайся, а то сожрут пьяного. И ещё… если что-то пойдёт не так, если нападут, будут проблемы — беги к нам, понял? У нас оборона нормальная будет, оружия много. Без ружья даже в сортир не ходи, всё время при себе имей. Ночью из дому не выходи вообще. Понял?

— Это почему? — удивился он.

— По кочану, — взялся я объяснять. — Мертвяки эти самые могут вообще неподвижно стоять, если добычи не видать, они ведь даже не дышат. В темноте запросто напороться можно. Если до ветру подопрёт — хоть с крыльца вали, но чтобы у тебя было место, куда смыться. А ещё лучше горшком обзаведись, но в темноте из дома ни ногой. Если кто появится — требуй, чтобы что-то вслух сказал. Мертвяки вообще не говорят. Если говорит, значит, живой. И ещё — если кого покусали, то через час-другой он тоже таким станет. Поэтому от покусанных держись подальше, лучше даже не пускай через ворота, как бы ни просили. И уж в дом не запускай по-любому.

— Так чего делается-то? — всё же проявил интерес Петрович.

— Конец света, Петрович, — сбился я на патетику. — Мёртвые пошли по земле. Так что будем выживать.

— Как же тогда выживем? — озадачился сторож.

— Посмотрим несколько дней, придумаем что-нибудь.

— Вы здесь чего, жить теперь собираетесь?

— Смеёшься? — усмехнулся я. — Нет, просидим несколько дней и уедем в другое место. Переждать надо, машины подготовить и всё такое. Временная база. Кстати, приехал кто из жильцов?

— Приехали двое. Семён, что на белой длинной «Ниве» ездит, и Панасенко, — перечислил Петрович. — С утра ещё заявились.