Прелестная дурнушка - Крейвен Сара. Страница 27

— Мне не надо. У меня есть пицца.

— Тогда я приготовлю для себя. Это нетрудно.

Марин направилась в гостиную. Джейк заглянул туда. Он уже снял пиджак и галстук, расстегнул жилет и рубашку. Мистер Рэдли-Смит чувствовал себя как дома, а нервы Марин были натянуты, словно струны.

— Думаешь, эта территория безопаснее спальни? — Он перевел взгляд на уютный диван и ухмыльнулся. — Я бы на это не рассчитывал.

— Пожалуйста, не говори так. Просто уходи, — робко попросила Марин.

— Я хорошо все обдумал. Когда мы потеряли нашего ребенка, ты повела себя так, словно единственная ниточка, связывавшая нас, оборвалась. Тогда мне пришло в голову, что я должен уйти из твоей жизни, если это сделает тебя счастливой. А потом мне стало ясно, что сам я стану несчастным. Штампованные красотки, знаешь ли, в конце концов надоедают.

— Не смешно.

— Не смешно, — с неожиданной горечью согласился Джейк. — Но ведь мы с тобой давно не веселились. С той самой единственной ночи, которую провели вместе. Ты лежала в моих объятиях и обнимала меня. А я чувствовал себя так, словно мне показали рай. Только утром я вдруг стал парией… изгоем… а наша прекрасная ночь — ужасной ошибкой, совершенной потому, что ты выпила… была не в себе… думала, что это не я, а кто-то другой. Казалось, годилась любая отговорка, лишь бы отрицать, что ты, став моей, была счастлива. Что мы принадлежали друг другу и всегда будем принадлежать. — Взгляд синих глаз неожиданно стал жестким. — Вот почему я не уйду, Марин. Я хочу вернуть тебя, моя сладкая, неприступная девочка. Ты бросилась в мои объятия и с такой готовностью отдалась, что я спросил себя: может, это и есть настоящая любовь? Я хочу тебя, моя дорогая, бедную или богатую, больную или здоровую. На всю жизнь. Я хочу создать с тобой настоящую семью. — Джейк замолчал. — О господи, прелесть моя, ты плачешь? — Он подошел к ней, подвел к дивану и сел рядом. — Тебе кажется невозможным счастье со мной?

Марин с трудом подавила рыдания.

— Джейк, ты не собирался жениться. И говоришь так только потому, что чувствуешь себя виноватым. Я этого не выдержу.

— Виноватым? О чем ты?

— Я глупо я вела себя в Куинс-Бартоне, — призналась Марин, — когда таскалась за тобой, а все надо мной смеялись. А потом еще набросилась на тебя той ночью, хотя понимала, что ты меня не хочешь.

— Марин, вина за то, что случилось между нами, лежит на мне одном. Я не смог противиться желанию, хотя старался сдерживаться. Дело в том, что ты была нужна мне не как любовница, а как жена. Я весь вечер ждал момента, когда смогу пригласить тебя на танец — ведь это законная причина обнять тебя хотя бы на несколько минут. А ты отказала… Знаешь, что я делал перед тем, как ты пришла ко мне со сломанной молнией? Принимал холодный душ и напоминал себе, что секс не стоит на повестке. — Джейк помолчал. — Кстати, почему люди смеялись над тобой? Мне казалось, что объектом насмешек был я.

— Диана увидела меня утром и догадалась, что случилось. Она говорила мерзости. Ей, мол, известно, что на самом деле ты нисколько мной не увлечен, а вот я хочу тебя. И, поняв это, ты проявил жалость…

— И ты ей поверила?! — удивился он.

— Я не сомневалась, что это правда.

— Господи, вот мерзавка, — тихо проговорил Джейк. — А мне она заявила, что гости с удовольствием наблюдают, как я верчусь вокруг тебя, словно побитый пес, и становлюсь посмешищем.

Марин рот открыла от изумления:

— И что ты ответил?

Джейк достал платок и нежно вытер с ее лица слезы:

— Ну, отрицать я ничего не стал, поблагодарил Диану за участие, сказал, что мы всегда будем признательны ей за то, что она свела нас, но поймем, если она не сможет присутствовать на нашей свадьбе.

Марин проглотила вставший в горле комок:

— Ты так и сказал?

— Поверь, это было легко. А вот убедить тебя в том, что у меня самые честные намерения, оказалось гораздо труднее.

— Но ты попросил меня выйти за тебя замуж, только потому, что я забеременела.

— Нет. Просто все немного перемешалось. Кроме того, не думаю, что при других условиях ты согласилась бы. Ты же ясно дала понять, что наша совместная ночь вызвана своего рода помрачением рассудка. А потом, не сказав ни слова, вовсе исчезла. Но я никогда не думал, что в твоем отношении ко мне замешана Диана. Я во всем винил себя, поскольку той ночью порой забывал, что это твой первый опыт. Меня постоянно мучил вопрос: не было ли тебе неприятно? И все подтвердилось, когда после свадьбы ты заявила, что хочешь спать отдельно.

— Я думала, ты меня не любишь. Боялась, что ты будешь спать со мной по обязанности или, хуже того, из жалости. Или все кончится тем, что придется опять… тебя просить. Я решила, что уж лучше быть одной, тогда хоть гордость сохраню.

Джейк перебил ее:

— У меня для тебя новость: когда кого-то любишь, не до гордости.

— В нашу брачную ночь я пришла к тебе в спальню, а тебя там не было. Наверное, нельзя спрашивать, но… куда ты ушел?

— Не очень далеко. Я сидел в кухне, в темноте, сводил знакомство с бутылкой скотча и мучился в одиночестве, потеряв надежду хотя бы случайно обнять тебя.

— Джейк, дорогой, я знаю, с какими девушками ты встречался до меня. А я не такая.

Он обхватил ладонями лицо Марин и посмотрел ей в глаза с такой нежностью, что у нее засбоило сердце:

— Радость моя, мне очень хочется тебя поцеловать и заняться с тобой любовью. Это сводит меня с ума, но пока я еще могу мыслить, я должен тебе кое-что объяснить. Ты говорила, что я не собираюсь жениться. Это неправда, просто у меня перед глазами был пример для подражания. Мои родители влюбились при первой же встрече и любили друг друга всю жизнь. Мама — потрясающая женщина, но когда умер папа, в ее глазах как будто погас свет. А мне никак не удавалось встретить ту, которая включила бы такой свет для меня. Я почти потерял надежду… пока не увидел тебя. На тебе ничего не было, кроме полотенца, и ты фыркала, как сердитая кошка.

Марин была потрясена:

— Ты тогда в меня влюбился?

— В тот момент меня больше интересовало, как бы извлечь тебя из полотенца и заставить мурлыкать. А любовь пришла позже, на приеме. Я не хотел принимать приглашение Грэхема, поскольку знал, что в Куинс-Бартоне нас могут ждать неприятности. Но решил, что нельзя упускать возможность пару дней провести с тобой и попытаться хоть чуть-чуть тебе понравиться. По дороге домой я собирался привезти тебя в Харборн, чтобы увидеть любимую девушку в любимом доме. В нашем будущем доме.

— Это тот крюк, о котором ты говорил?

Он кивнул:

— Я тогда же сообщил матери, что ее молитвы услышаны и я нашел себе жену. Ей до смерти хотелось посмотреть на тебя. А потом я повел себя как идиот и все испортил.

Марин прошептала:

— Все время, что мы были врозь, я ни на минуту не забывала тебя… Но не смела назвать это любовью. Потому и решила, что лучший способ вылечиться — никогда больше тебя не видеть.

— Боже, какими дураками мы были, — хрипло сказал Джейк. — Я продолжал бы мыкаться, как зомби, и, если бы не женщины, убеждать себя, что жизнь кончена.

— Какие женщины?

Он обнимал Марин, и она нежилась в его объятиях, чувствуя, как душа заполняется теплом и сиянием.

Джейк поцеловал ее в лоб:

— Твоя мать. Каждый раз, когда я звонил в Португалию, она рассказывала, как ты тоскуешь без меня. — Он поцеловал Марин в нос. — А моя мать говорила, что видела, как ты на меня смотришь, когда думаешь, что за тобой никто не наблюдает. — Его губы осторожно и нежно ласкали ее. — Ну и, конечно, Линн, которая сразу заявила, что если ты, всегда презиравшая случайные связи, вдруг пошла на такое, это что-нибудь да значит. Все это заставило меня понять, что нужно бороться, пока не потеряна последняя надежда.

Марин обняла Джейка за шею и услышала, как сильно бьется его сердце. Она улыбнулась. Все барьеры сметены. Теперь можно ничего не бояться.

— Война закончена. Так почему бы нам, дорогой, не заняться любовью?