На руинах Мальрока - Каменистый Артем. Страница 83

— Вы про Альрика забыли — совсем уж бескровно не выйдет.

— Я не собираюсь его убивать. Насколько понимаю, он неважный боец, и можно просто поколотить или ограничиться несильными ударами по ногам-рукам. Полежит в бинтах — поумнеет. Я, конечно, с вами пока не сравнялся, но проучить такого, думаю, смогу без проблем.

— Этот человек, который пришел к воротам, — он кричал, что Альрик вас легко победит…

— Альрик им мозги прополоскал со своими проповедниками. Если бы этим людям доказывали, что он не темный, а, допустим, заяц лысый, то любой бы поклялся со временем, что видел у него длинные уши и плешь. Уж вы-то, думаю, знаете, как легко можно внушить толпе что угодно.

— Знаю… А плохое, или, как вы говорите, «минусы»?

— Главный минус — эту толпу придется кормить. Не думаю, что у них есть припасы, иначе бы людоедством зимой не занимались. Фанатики — тоже минус. После моей победы они, конечно, притихнут, но все равно мутить воду станут по старой памяти. Это уже по вашей части — всю эту темную ересь надо выкорчевать с корнями, иначе начнутся конфликты, а нам этого не нужно. И вообще — непросто будет межгорцев заставить повиноваться. Они ведь не питают нежных чувств к королю Ортара, а мы здесь по его воле. Помните, как Альра высказывалась? Если не докажем, что воля короля для нас пустой звук и мы здесь фактически в ссылке, то неприятностей не избежать. Ортарцев и все, что с ними связано, здесь очень сильно недолюбливают.

Конфидус, вздохнув, сокрушенно покачал головой:

— Дан, вот смотрю я на вас и не перестаю удивляться. Иной раз вы просты и понятны, как обычный человек, а в следующий миг такое завернете, что невольно призадумываешься: уж не псих ли передо мной? Что-то с вами не так, причем даже не скажу что… Не знаю, может, все стражи такие, но если это так, то не пойму, почему ваш орден до сих пор не исчез. Вот сейчас вы эти свои плюсы расписывали и минусы разные, но ведь не о том думать надо. Зачем нам сейчас рассуждать о межгорцах, которых мы можем к себе взять? Зачем все остальное? У нас на носу угроза нешуточная — а вы все о будущем.

— Какая угроза? — уточнил я растерянно.

— А такая! Наш сюзерен собрался в одиночку идти в логово фанатиков, предавшихся Тьме, и устраивать там честный поединок с сумасшедшим. И он даже не подумал, что с нами будет, если его там убьют. А ведь это конец: без вас мы не продержимся.

— Да бросьте вы — легко продержитесь. Я ведь, по сути, пользы не приношу: люди сами знают, что делать, и делают.

— А вам и не надо рукава засучивать и до седьмого пота пахать — вы не для того нужны. Если умрете, опять начнется грызня между Арисатом и Дирбзом — без вашего авторитета они поладить не смогут. Меня слушать не станут, а если и станут, то недолго это продлится. Пойдет разлад, сержант может вернуться со своими латниками в Ортар, и оставшихся воинов не хватит, чтобы защищать округу от межгорцев, которые после вашей гибели обнаглеют еще сильнее. Альру этот святотатец убьет, и я не знаю, как после этого поведут себя ее люди. Пока что все шестеро сидят с нами в замке, с обезьяной своей сонной, и, думаю, помочь готовы во всем, но потом неизвестно что будет. Запасов у нас нет, возвращаться нам некуда, да и на каких правах мы здесь останемся? Землю ведь вам дали, а мы вам не родня с правом наследования, а просто люди приставленные. Если пойдем назад, так еще неизвестно, как примут. Не удивлюсь, если перережут на краю все той же ямы, где межгорцев резали. Ни нам, ни бакайцам в Ортаре не рады, иначе бы не гоняли из одной ссылки в другую. Изгои мы, так уж получилось… Пираты и еретики — ничего хорошего от таких не ждут нигде. Дан, погибнете вы — пропадем все. Вам не прикажешь, но все же подумайте. Вы — неглупый человек, хотя и странный, — сами должны понимать, что я прав.

Короткая и эмоциональная речь епископа заставила меня призадуматься. В чем-то он действительно был прав — для этих людей я — паспорт, знамя и светлое будущее в одном лице. Терять меня они боятся. Плохо… Я, конечно, эгоист еще тот, но не хочу, чтобы у них в случае чего возникли проблемы. И моя идея с поединком в этом ракурсе выглядит бездумной выходкой скучающего недоумка.

Епископ, почуяв, что я заколебался, усилил натиск:

— Дан, мне кажется, что вы до сих пор не оправились от страданий, которые у карающих перенесли. Это часто бывает, когда человека пытают долго. Оттого и прыгают у вас мысли с одной на другую, перескакивая через нужные. Ошибаетесь часто, думаете о пустом и лишнем, потому и мрачный частенько ходите.

Кивнув, я подтвердил:

— Да, правы вы в чем-то. Тогда, в горловине, зря я велел остановиться. Не подумал… Помнил ведь, что там опасно, но…

— Вот за это зря себя вините.

— А будь вы на моем месте, как бы поступили там?

Пожав плечами, епископ неуверенно ответил:

— Трудно сказать — тогда ведь не я командовал. Ночной переход по крутой горной дороге, тем более незнакомой, в ущелье темном, и факелов почти не осталось… Это, Дан, опасное дело: лошадей бы точно недосчитались — ноги они ломать любят при таких делах. Телеги опять же некоторые рассыпались на ходу — ночной марш их бы доконал. При каждой поломке колеса и ноги лошадиной пришлось бы останавливаться, перегружать поклажу на другие повозки, время терять. В итоге такая спешка боком могла выйти — нам ведь каждая минута дорога. Нас бы опять накрыло бурей, но до этого измотало дорогой хорошенько, а телеги перегруженные в гору быстро не могут ползти. К тому же небо вечером было ясным — ничто не предвещало непогоды. Тучи эти внезапно появились и очень быстро нас нагнали. Так что ваше решение, получается, правильным было — мы продолжили движение, как светать стало, и, отдохнув, смогли поначалу идти быстро. Пока дождь не догнал. Но не остановись мы вечером — все равно бы догнал: не развить бы нам по темноте хорошей скорости на дороге трудной. Помните, что творилось при исходе с побережья? Ночной переход к броду? Без телег тогда шли, а сколько людей и лошадей ноги переломали? А отставших сколько было, к погани попавших? А сил сколько потеряли, для боя нужных? Здесь ведь тоже опасная земля, и мы не могли знать, что нас ждет на вершине.

— Я и сам это понимаю, но спрашивал ведь кое-что другое. Давайте уж ответьте прямо: как бы сами поступили там.

— Не знаю, Дан… По уму, надо было делать все, как вы делали. Но не всегда ведь умом живем. Иногда предчувствия бывают. Будь у меня там предчувствия нехорошие — велел бы сделать остановку и сбросить с повозок все не слишком ценное, а потом, не жалея лошадей и людей, гнал бы всех до самого верху. Пусть даже кто-то от такой спешки шею свернет — малая потеря не страшна. Страшнее попасть в такой переплет, куда мы угодили. Бывало, не раз выручали меня такие предчувствия… в старые времена. Но у подъема предчувствий не было. Хотя обманываю я вас — были. Только они всю дорогу меня терзали и даже сейчас продолжают терзать. Нельзя нам ошибаться — от нас много жизней зависит. Вот и давит этот груз, оттого и мерещатся напасти разные. Если верить таким предчувствиям, так надо было от самой Шниры, бросив все добро, бегом до перевала без остановок мчаться. Не корите себя: все вы там правильно сделали, и в том, что получилось, нет вашей вины.

— Конфидус… Если я не отлуплю Альрика, нам придется драться с его людьми — они нам не позволят спокойно жить. Не думаю, что у них есть шансы в такой войне, но время потратим, да и без потерь вряд ли обойдемся. В итоге перебьем потенциальное пополнение; сами тоже ослабнем; и не факт, что успеем сделать запасы до зимы. Сейчас дело к осени идет — самое лучшее время для заготовок. К тому же он убьет Альру, а она очень полезный союзник. При всем том, что вы сказали, думаю, что поединок — лучший выход. Я сильнее этого дистрофика — не надо волноваться.

— Дан, я знаю, что вы неплохой воин, но даже у слабака есть шанс. Всякое бывает: подвернете ногу при атаке; неудачно отобьете глупейший по исполнению удар, которого от опытного бойца невозможно ожидать; меч сломается; из зрителей кто-то не удержится и выпустит стрелу.