Изольда Великолепная. Трилогия (СИ) - Демина Карина. Страница 129

Магнус потер руки и огладил бородку, возвращаясь в купеческое обличье.

- Видишь, ласточка моя, и вор может быть полезен… если найти подход к человеку.

Надеюсь, мне не придется использовать дядюшкины методы.

- Тут раньше тополя росли… белые… - дядюшка все-таки обернулся. - И шелковица… вкусные ягоды были. Куда подевалась?

- Спилили, - нарушил молчание Сержант. - Вы спилили.

- Да? Не помню. Надо посадить… чтоб как раньше.

Мы свернули на улицу Бондарей, где воздух был сладким на вкус, а мед продавали в крохотных глиняных туесочках, предлагая пробовать - липовый, цветочный, горчишный и донниковый, черничный и валериановый, над покупкой которого Наша Светлость всерьез задумались: нервы от этой жизни скоро ни к черту станут. А нам уже совали на деревянных палочках ежевичный мед, прозрачный, как свежерасплавленный воск, и желтовато-мутный кенафовый, розоватый клеверный и почти красный - мятный.

И дядюшка самозабвенно пробовал, окончательно позабыв о случившемся у здания посольства - Нашей Светлости все-таки надо выяснить, что здесь произошло и куда теперь послы подевались, а также не связано ли их исчезновение с той неуверенностью, которую испытывает Кайя перед другими протекторами.

- Это было смутное время, - Сержант держался рядом, напрочь игнорируя зазывал. - Но он должен был помнить. И я должен был помнить.

- Ты же помнишь.

- Про то, что было - да. Но когда увидел. А про то, что есть посольство - нет. У меня хорошая память, леди. Я не забываю важных вещей.

В сутолоке на меня наткнулся мальчишка, который тут же был пойман Сержантом за шиворот и выдворен прочь.

- У вас же не было с собой ничего ценного? - поинтересовался мой охранник.

Как-то определенно разонравилось ему это место.

Самая большая ценность моя - тамга, которая куда удобней кольца. Да и снять ее вряд ли получится. Но в карманы я полезла скорее по привычке, чтобы вытащить желтую бумажку.

- Вам не стоит это читать.

Спасибо за предупреждение, оно запоздало - я уже зацепилась за первые строки.

О да… вот так неожиданно и узнаешь о себе много нового.

Наша Светлость глубоко безнравственны и циничны… развратны… не сказать больше, хотя автор этого текста определенно не стеснялся в выборе слов, описывая то, как весело я провожу время в отсутствие супруга. Ему, бедному, тяжело вдали от устраиваемых мною оргий, в которых принимает участие весь двор. Еще немного страсти в эти слова, и я поверю, что Кайя сбежал на войну, дабы избежать потери нравственности.

Он - персонаж положительный. О благе народа радеет.

А Наша Светлость радеть мешают. Отвлекают оргиями. Тратятся бездумно на наряды. И вообще живут в роскоши, когда честные люди голодают…

Спокойно, Изольда.

Скушай меду валерьянового. И лучше - пустырникового. Расслабься, вдохни глубоко и прикуси язык. Леди не ругаются матом.

Я сложила бумажку и спрятала в карман.

- Выкиньте, - посоветовал Сержант.

Ну уж нет. Подобными образчиками эпистолярного жанра не разбрасываются. Перечитаем на досуге и подумаем, кто это меня так сильно любит. И ладно бы только меня - список был бы внушителен - но пасквиль направлен против всех.

Чуется за ним мне этакий призыв к равенству и братству.

А еще закрадывается подозрение, что бумажки эти ходят давненько… уж не за них ли Кайя типографию сжег? Если так, то правильно сделал.

- Дорогой батюшка, - злость позволила Нашей Светлость остаться в образе. - Скажи-ка, что ты знаешь об этом?

Я продемонстрировала бумажку и получила удовольствие лицезреть другое лицо Магнуса. Честно говоря, с трудом не отшатнулась.

- Свеженькое, - сказал он, пробежавшись по тексту. - Но ничего нового. Слова другие, а смысл тот же. Не бери в голову.

О да, меня тут во всех грехах обвиняют, за исключением разве что каннибализма и некрофилии, а мне в голову не брать?

- Этим занимаюсь я. И Урфин.

- Получается?

- С переменным успехом. Ласточка моя, эти бумажки - лишь инструмент. Мы ищем человека, который этот инструмент использует… этот человек живет в Замке. И находится рядом с тобой.

Дядюшка Магнус остановился перед очередным строением, которому суждено было переменить хозяина во имя общественного блага.

- Почему вы так решили?

Магнус ошибается. Тот, кто это писал, желает равенства. А в Замке подобная безумная идея никому и в голову не придет.

- Ты не внимательно читала. Заметь, там очень детально описываются твои наряды. И уверяю, стоимость их указана точно. Приводится перечень блюд, которые готовит дворцовая кухня… меню, кстати, недельной давности.

Нет, я не хочу верить…

- Иногда он писал вещи, которые может знать лишь тот, кто видел тебя. А ты, ласточка моя, ведешь довольно замкнутую жизнь.

Еще сказал бы - затворническую.

Оргии в келье…

Но до чего же тошно. И страшно. Близкий? Насколько близкий? Тот, с кем я разговариваю. Каждый день или реже. Кого считаю если не другом, то уж во всяком случае приятелем или хотя бы симпатизирующим мне.

Фрейлины. Слуги. Некоторых я уже знаю по именам. Камеристка, которая по-прежнему держится холодно, стараясь лишний раз не попадаться на глаза.

Охрана.

Сержант. Урфин.

Этак и вправду параноиком стать можно.

- Мы найдем его, - пообещал Магнус, разглядывая особняк. - Но на это потребуется время.

Я не стала спрашивать - сколько. Много. Но Магнус не остановится, в этом я совершенно уверена.

- Вы поэтому хотите, чтобы лечебница была большой?

И весь город увидел, что Наша Светлость не только платьями - боги, я не знала, во что они обходятся! - душу греет.

- Догадливая ласточка.

- Думаете, поможет?

- В какой-то мере…

То есть чуда всенародной любви ждать не стоит? Ладно, я же не ради любви все затевала.

- Умные будут верить тому, что видят, - сказал Сержант, засовывая руки в рукава шинели. - Тот, кто пишет, дает лишь слова. И многие знают, что слова - опасны. Глупых больше. Но теперь им будут говорить разное. Появится выбор.

Любить или ненавидеть.

Благодарность человеческая - ненадежная штука. Разве что… мысль пришла в голову неожиданно. Если уж пытаться ее получить, то от тех людей, которые могут быть полезны.

- Скажи, - я обращалась к Сержанту. - В городе много военных?

- Постоянный гарнизон в несколько тысяч. Там есть кому лечить.

Допустим, но это не отменяет права выбора.

- Если отвести крыло… - особняк предстал передо мной в новом обличье. Я мысленно провела разделительную линию, аккурат меж двух обнаженных дев, поддерживавших над входом гранитную рыбину. - Для тех, кто служит… дому. Солдаты. Командиры. Городская стража. И не только их, но и их семьи. Ведь есть же у людей и жены, и дети, и родители… и хорошо, чтобы лекарства для таких людей продавали дешевле.

Я боялась, что меня не поймут. Но Магнус постучал палкой по кованой решетке, окружавшей особняк, и заметил:

- Пожалуй, это будет правильно… интересно даже будет. Есть у меня знакомый, который хотел бы совесть облегчить благим деянием.

Подозреваю, знакомых у Магнуса хватит на то, чтобы облагодетельствовать весь город.

Их Сиятельство не вернулись ни через час, ни через два, ни через три…

За окном стемнело, и Гавин зажег свечи.

Ужинали вдвоем, и где-то это было даже неплохо. Впервые за долгое время Тисса не думала о том, чтобы сидеть в изящной позе, следить за осанкой, руками, каждым сказанным словом… чтобы не есть больше, чем дозволено есть леди.

Холодное мясо подогревали на свечах, хотя Гавин и предлагал воспользоваться спиртовкой, но Тисса не решилась. Живы были еще воспоминания о выплавленных в камне окнах. Мало ли, какие у Их Сиятельства спиртовки…

- А ты совсем не такая, как я думал, - сказал Гавин, облизывая жирные пальцы. Ел он руками, и Тиссу подмывало последовать его примеру. Но она боялась испачкать платье.

Ему и так досталось.