Изольда Великолепная. Трилогия (СИ) - Демина Карина. Страница 190

- Объясните, что случилось?

Сомнения.

Сержанту все еще не верят. Он чужак, а дело внутрисемейное. Грязное. И непристойное настолько, насколько возможно быть непристойным давным-давно похороненной семейной тайне. Но Сержант не отступит. Он помнит выражение лица Меррон, ужас в ее глазах и беспомощную попытку заслониться.

Она лепетала, что будет вести себя хорошо.

Честное слово.

И тетушкино упрямое молчание не к месту. Почему она не понимает, что делает лишь хуже?

- Леди, я не хочу допустить еще одну ошибку. Мне нужно знать, что с ней было, чтобы не позволить этому ей навредить.

Запертый страх, однажды выбравшись на свободу, опасен. Сержанту ли не знать.

- Моя сестра… вышла замуж довольно рано… и этот человек часто… воспитывал ее…

- И не только ее?

- Да.

- Все закончилось плохо?

- Кэтрин умерла, когда Меррон было пять лет. Два года он держал девочку при себе… я хотела забрать, но… а потом он нашел новую жену. И Меррон стала не нужна. Мы… мы заключили сделку. Я отдала мамино ожерелье, а он мне - Меррон… и она была такой тихой. Боялась буквально всего! Особенно мужчин. Но не плакала. Она у меня никогда не плакала. Вы не представляете, какое это было счастье, когда она впервые улыбнулась!

И ради того, чтобы удержать улыбку, Элизабет позволяла племяннице куда больше, чем принято позволять детям. Эту женщину нельзя было упрекать.

- Меррон почти ничего не помнит о… о том, что с ней было.

Такое тоже случается, Сержант знал людей, которые вычеркивали из памяти то, что не в силах была принять их душа.

- Ее отец еще жив?

- Да, - и ручка в шелковой перчатке касается губ, подсказывая, что не следует обрывать разговор. Леди знает больше, чем сказала.

- Он имеет какие-то права на Меррон?

- Я… не знаю. Я не очень хорошо разбираюсь в документах! Несколько месяцев тому он написал письмо. Спрашивал, замужем ли Меррон. Я не стала отвечать! А недавно… опять… он хочет ее забрать. Выдать замуж. За младшего брата супруги. Мальчику всего пятнадцать.

…и дело в наследстве, которое тот получит или, вернее будет сказать, не получит.

- Он поставил меня в известность, что… подписал договор.

И вероятнее всего, данный договор будет обладать куда большим весом в глазах закона. Отец имеет полное право распоряжаться судьбой дочери.

На что леди Элизабет рассчитывала, замалчивая факт?

На удачу? Или не рассчитывала, но просто использовала шанс? И теперь не в состоянии выбрать, какое из зол - злее.

Женщины! Есть ли более бестолковые существа?

- Я не знаю, что мне делать, - призналась леди Элизабет.

- Дождаться Меррон, найти свидетелей и устроить свадьбу. Ее опротестовать куда сложнее, чем договор.

А если этот будущий родственник решится-таки вызвать Сержанта на дуэль, тем лучше. Смерть на дуэли убийством не считается. На случай же, если решимости не хватит, Сержант выяснит имя.

Потом, когда разберется с любителями литературы.

Глава 32. Казнь

Мои грехи белей, чем ваша святость!

Теория относительности в приложении к практическое теологии.

Меррон не желает выходить замуж!

Ни сейчас, ни потом, ни вообще когда-нибудь!

И не надо ее уговаривать! И смотреть так, что совесть просыпается. Меррон знает, что тетушка хочет для нее счастья, но у тетушки другие о счастье представления! И вообще куда ее утренняя доброта подевалась?

Надо было бежать…

Или попросить помощи у Малкольма, но… но вместо этого Меррон сидит перед зеркалом, позволяя тетушке втыкать в волосы незабудки.

- Улыбнись, дорогая. Вот увидишь, все будет замечательно.

Конечно, куда уж лучше.

Живешь тут, живешь, думаешь о людях хорошо, а они тебя замуж выпихивают причем в такой спешке, как будто от этого чья-то жизнь зависит. Нет, если бы жизнь, тогда оно хотя бы понятно было.

- Сиди смирно.

В руках Бетти появилась пудреница.

- И не дыши.

Своевременно. Пудра имела приторный запах ванили и обыкновение забиваться в нос, отчего Меррон начинала чихать… а если и вправду сказаться больной? Не поверят.

И в обморок падать поздно.

Поплакать?

Тетушка утешать примется, соли нюхательные совать, которых у нее пять флаконов, а Сержант только посмеется. Такой радости Меррон ему не доставит. Или он рассчитывает, что Меррон его умолять станет? На коленях и руки заламывая… да ни в жизни!

- Вот посмотри, до чего ты хорошенькая! - недрогнувшим голосом соврала Бетти.

Ужас! Просто ужас… перламутровая пудра придала коже сияние, но какое-то неестественное, точно лицо Меррон покрыли слоем лака. Волосы, закрученные спиральками и закрепленные сахарной водой - хорошо, что в замке пчел нет, вот была бы радость - окаменели. И на этой каменной клумбе прорастали россыпи незабудок. Платье с оборочками и бантиками сидело идеально по фигуре, то есть подчеркивая все ее недостатки.

- Главное, улыбайся, дорогая.

Сунув в руки веер, Бетти смахнула слезинку. Она ведь и вправду расчувствовалась… и потом сляжет с мигренью. Бетти, в отличие от Меррон, хрупкая и нежная. Переживает из-за всякой ерунды.

Ну свадьба. Подумаешь.

Свадьба - еще не конец жизни. И разницы особой, от кого сбегать - еще жениха или уже мужа - нет. Тетушке же приятно будет, что она свой долг всецело исполнила. Бетти вернется домой и будет рассказывать о том, как все удачно получилась. Соврет, конечно. И соседи, которые прежде злословили, станут завидовать… как бы оно потом ни сложилось, Меррон будет тетушке писать только о хорошем.

Чтобы было чем подкармливать зависть.

Нет, с такими мыслями она сейчас и сама разрыдается. Вот, уже и нос зачесался. Или это от пудры?

- Погоди, дорогая, сейчас… - тетушка достала свои духи, и Меррон передумала плакать.

Только не это!

Сладкий тягучий аромат имел обыкновение привязываться к волосам и коже прочно, не выветриваясь часами. С другой стороны, сегодня тетушкины “Ночные грезы” нюхать придется не только Меррон. Она очень надеялась, что Сержант подобные запахи ненавидит.

- Вот я и дожила до этого дня… - тетушка все-таки потянулась за солями, веером и страусовым пером, которое полагалось жечь в качестве верного средства борьбы с наступающей дурнотой. - Ты совсем взрослая. Меррон, умоляю, только не зли его! Он не такой плохой человек и будет о тебе заботиться, если ты позволишь…

От этих разговоров у Меррон руки зудеть начинают. И спина, что характерно. Скорей бы уже этот балаган завершился, и Меррон оставили в покое.

Заботиться… она сама о себе прекрасно позаботится!

Только никто в это не верит.

Гостиную украсили лилиями, розами и цикламенами, и на фоне этого бело-розового великолепия отрадным черным пятном выделялся костюм жениха. А уж россыпь гематом на его физиономии была и вовсе чудесна. Меррон давненько не видела столь обширных и насыщенных по цветовой гамме. И где только успел? Заплывший левый глаз. И челюсть с характерным желтовато-синим отливом… А на лбу и вовсе ссадина, но затянувшаяся. Как-то слишком быстро затянувшаяся. Такая корочка образуется дня через два, но вчера Сержант выглядел вполне целым.

Жаль, поближе посмотреть не позволят… или позволят?

Меррон предполагала, что лицом дело не ограничивалось, и под черным камзолом скрываются другие отметины. Снять бы камзол…

…исключительно в познавательных целях.

- Леди, вы на меня так смотрите, - сказал он шепотом. И Меррон совершенно искренне ответила:

- Любуюсь.

Чудесный оттенок. Сливового варенья, которое тетушка варит с грецким орехом. Такой вот слегка неестественный… Меррон случалось видеть всяких гематом, в том числе на работниках, которые с ярмарочными силачами в бой пускались.

Или дело в освещении?

- Позже налюбуешься, - Сержант потер челюсть. Болит? Наверняка. Но разговаривает нормально, следовательно, перелома нет. Не то, чтобы Меррон хотелось, чтобы Сержанту сломали челюсть, ее неприязнь столь далеко не заходила. Но вживую ей с такими переломами не приходилось сталкиваться. Было бы интересно. - У нас свадьба.