Изольда Великолепная. Трилогия (СИ) - Демина Карина. Страница 192

В последний вечер ее жизни за окном случилась буря. И ветер пробовал на прочность стекла в старых рамах, а Тисса думала о том, что будет, если рамы не выдержат.

Подали ужин, по традиции роскошный и против традиции - на четверых. Если бы не место, в котором он проходил, и понимание того, чему суждено случиться завтра, ужин был бы вполне семейным. Их Светлость и леди Изольда, избегающие смотреть друг на друга, но все равно связанные незримой нитью.

Урфин. Выглядит вполне обыкновенно, вот только от одежды пахнет сыростью и камнем. Он ворчит, что Тисса опять похудела и если так пойдет дальше, то она истает. А чтобы не истаяла, заставляет есть, но при этом сам к еде не прикасается. И Кайя Дохерти обращает на это внимание.

- Ешь. Сегодня. Завтра ни к чему не прикасайся.

- Сам знаю.

Оба злы, но прячут злость.

И завтрашнее утро выглядит далеким. Тисса позволяет себе думать, что оно никогда не наступит. У нее есть сегодняшний вечер, и пусть он длится себе…

- Девочка моя, - Урфин шепчет на ухо, никого не стесняясь. - Завтра все закончится.

Так или иначе.

- Тебе придется быть сильной. И помни, что я тебе говорил.

Слушать Хендриксона…

Жаль, что Урфин не может остаться на ночь. И Тисса не спит, лежит очень-очень тихо, чтобы не потревожить леди Изольду, но та заговаривает первой:

- Тебе страшно?

- Да.

- И мне.

В темноте ее рука находит руку Тиссы, и это прикосновение успокаивает. Наверное, Тисса все-таки заснула, потому что когда открыла глаза, то услышала тишину. Буря улеглась. А окна залепило снегом так, что рассвета не увидеть.

Вместо завтрака приносят одежду: сорочку из тонкой ткани, темное платье и гладкий чепец. Но выясняется, что сейчас его надевать не стоит. Тиссе предстоит еще одна процедура.

Ее проводят.

Нет, еще не казнить. У казни есть свой ритуал, сложившийся веками, и этот ритуал не терпит изменений.

Крохотная комната. Стул. И стол, на котором разложены ножницы всех размеров и ножи. Таз с пеной. Щетки. Над жаровней греются полотенца.

- Извините, леди, но такова традиция, - лорд-палач указывает на стул.

Кроме него в комнате лишь Кормак. И он хмурится, разглядывая Тиссу, а потом говори:

- Право, в этой традиции нет смысла. Не стоит мучить девушку.

Холодное прикосновение металла к затылку. Щелчок. Прядь падает на пол, а Тисса не может сдержать слез.

- Оставь ее, Хендриксон.

- Чтобы ты потом обвинил меня в ненадлежащем соблюдении закона?

- Леди, скажите ему…

- Пусть… - Тисса способна еще говорить, - …все будет по закону.

Щелчок. И щелчок. Каждый звук заставляет вздрагивать и сжиматься. А ведь это даже не казнь… и Тисса должна взять себя в руки. У нее получается. Почти. Слезы - не в счет.

Они тоже когда-нибудь да иссякнут.

- А теперь не шевелитесь.

Полотенце на плечах. Запах мыла. Пены. Бритва снимает остатки волос, и Тиссе до того неприятен звук - сталь по коже - что она перестает рыдать.

- Вот почти и все…

Хендриксон вытирает остатки мыла теплым полотенцем и подает чепец.

- Надеюсь, обвинение довольно?

Ответа он не удостаивается. А Тиссу ведут назад. У нее есть полчаса на то, чтобы попрощаться с семьей. Но странно, что теперь у Тиссиных покоев на страже красные плащи.

И хорошо, что дверь из темного дуба надежно запирается не только снаружи, но и изнутри.

Урфин ждет.

Он больше не зол, скорее взбудоражен, хотя глаза по-прежнему темные.

- Я для Долэг письмо написала. Ты ведь передашь?

- Сама передашь, - он говорит шепотом и, взяв Тиссу за руки, разглядывает пальцы. Они немного опухли и сыпью покрыты. - Хотя нет, оставь здесь. Пусть посмотрят.

Кто? И зачем?

Урфин же достает из кармана флакон с маслом, льет Тиссе на руки и втирает старательно, больно даже.

- Потерпи, родная, мне надо снять кольца. И цепочку тоже…

Вытирает и оставляет на столике.

Что он собирается делать?

Идет к двери. И в руке у Урфина старый ржавый ключ, который удивительным образом подходит к замочной скважине. Но ведь за дверью люди Кормака и…

…и комната без окон. Три свечи на канделябре. Стол. И женщина за столом. На ней черное платье Тиссы и ее же белый чепец. И когда женщина встает, то Тисса пугается - она видит себя!

Красное опухшее лицо. Набрякшие веки. Ороговевшие губы. Кожа шелушится и блестит.

Но это не Тисса… это…

- Пей, - у губ Тиссы оказывается фляга. - Пожалуйста. Я тебе позже все объясню.

Она глотает горькую настойку.

Это неправильно! Нельзя, чтобы другой человек заплатил за убийство, Тиссой совершенное! И что бы Урфин ни пообещал за такую помощь, все равно не правильно!

Только язык больше Тиссу не слушается. И тело тоже. Свечи перед глазами плывут и меркнут… ей не позволяют упасть, подхватывают на руки, передавая в руки другие.

- Нишхат, ты все понимаешь?

- Да, капитан.

Уже в покоях Кривой башни, Урфин подаст женщине другой флакон, содержимое которого она осушит одним глотком, радуясь тому, сколь выгодную сделку заключила. Но нахлынувшее безразличие погасит радость, а следом придет странная немота. Ну и ладно, ей вовсе не хотелось разговоры разговаривать. Она позволит надеть кольца - простенькое из серого металла и другое, украшенное черным алмазом - и золотую цепочку сложного плетения.

И засмеется про себя - вправду получилось леди побыть…

Казнь проводили в маленьком внутреннем дворике, закрытом со всех сторон. Его вычистили от снега и раскатали ковры. Для Нашей Светлости вынесли стул и поставили жаровню. Кайя предпочел остаться на ногах.

…тебе не обязательно смотреть.

…обязательно.

Я не думаю о том, что произойдет здесь в ближайшем времени, потому что мысли и уж тем паче догадки слишком опасны. За нами наблюдают.

Лорд-канцлер в трауре и регалиях.

Леди Лоу, скорбящая вдова, чье лицо скрыто вуалью, но взгляд направлен на Кайя.

…Иза, что ты о ней думаешь?

Помимо того, что она - тварь? Остальные мысли весьма нецензурны.

…а Ингрид?

…в чем дело?

…вы ведь довольно близки. Какая она?

Мой супруг темнит, но сейчас не место и не время выяснять, чем же ему так интересна Ингрид.

…замкнутая. И несчастная. Кайя, помнишь, я просила тамгу?

…прости, забыл совсем. Для Ингрид?

…да.

…когда она уезжает?

…понятия не имею. Ты же меня запер. Она ждет ответа от Деграса. Но… мне неудобно. Я обещала помочь.

…я распоряжусь. Ей передадут тамгу.

И снова чудится мне что-то неясное, неуловимое. Недоброе.

Почему-то в голову лезет мысль, что меня заперли, защищая не только от Кормака. Но… ерунда же.

Снегопад начался, точно пытаясь поторопить неторопливое действо.

Выносят плаху. Устанавливают. Накрывают красной тканью. И в полной тишине я слышу, как бьется сердце Кайя. И мое собственное поддерживает этот же ритм.

Все будет хорошо… иначе никак.

Лорд-палач неузнаваем. Его лицо окаменело, а взгляд сосредоточен. Он одет в черное, с нарочитой простотой, и снежинки марают эту черноту. В его руках топор не выглядит таким уж огромным.

Урфин. Тисса. И я забываю, как дышать.

Доктор Макдаффин.

Рука Кайя ложится на затылок, и меня охватывает уже знакомое безразличие. Я вижу, как девушка подходит к плахе. Становится на колени и поворачивает голову влево, лицом от меня. Между белым чепцом и черным воротником - полоска кожи.

Кормак что-то говорит, но слишком тихо.

Палач заносит топор.

- Закрой глаза, - приказывает Кайя. И я не смею ослушаться.

Хруст. Какой омерзительный резкий звук. И звонкий голос леди Лоу:

- Браво, Хендриксон. Вы ничуть не потеряли прежней сноровки.

- Не смотри, Иза. Не стоит.

Кайя поднимает меня и прижимает к себе, не позволяя обернуться. В воздухе чем-то пахнет, не зимним совсем, и я не сразу понимаю, что это - кровь.

- Казнь состоялась, - тихо говорит доктор Макдаффин.