Сияние - Кинг Стивен. Страница 71

И мальчик отдернул занавеску.

Женщина в ванне была мертва уже не первый день. Она вся покрылась пятнами, полиловела, раздутый газами живот выпирал из холодной, окаймленной льдинками, воды, как остров плоти. Блестящие, большие, похожие на мраморные шарики глаза, вперились в Дэнни. Лиловые губы растянула ухмылка, больше напоминающая гримасу. Груди покачивались на воде. Волосы на лобке плыли. Руки неподвижно вцепились в насечки на краях фарфоровой ванны, как крабьи клешни.

Дэнни завизжал. Однако с губ не сорвалось ни звука, визг рванулся обратно, прочь и канул во тьме его нутра, как камень в колодце. Сделав один-единственный неверный шажок назад, Дэнни услышал, как звонко защелкали по белым кафельным шестиугольникам каблуки, и в тот же момент обмочился.

Женщина садилась.

Она садилась, продолжая ухмыляться, не сводя с него тяжелого каменного взгляда. Мертвые руки скребли фарфор. Груди колыхались, как старые-престарые боксерские груши. Тихонько треснул ломающийся лед. Она не дышала. Уже много лет это был труп.

Дэнни развернулся и побежал. Он стрелой вылетел из двери ванной, глаза выскакивали из орбит, волосы встали дыбом, как у ежа, который приготовился свернуться клубком

(для крокета? для роке?)

мячиком, который будет принесен в жертву; разинутый рот не исторгал ни звука. Мальчик полным ходом подлетел к выходной двери номера 217, но та оказалась закрыта. Он забарабанил по ней, совершенно не соображая, что дверь не заперта и достаточно просто повернуть ручку, чтобы выбраться наружу. Изо рта Дэнни неслись оглушительные вопли, но уловить их человеческим ухом было невозможно. Он мог лишь барабанить в дверь и прислушиваться, как покойница подбирается к нему — пятнистый живот, сухие волосы, протянутые руки — нечто, волшебным образом забальзамированное и пролежавшее здесь, в ванне, мертвым, наверное, не один год.

Дверь не откроется, нет, нет, нет.

А потом донесся голос Дика Холлоранна, так внезапно и неожиданно и такой спокойный, что перехваченные голосовые связки малыша отпустило, и он тихонько заплакал — не от страха, а от благословенного облегчения.

(Не думаю, что оно может причинить тебе вред… как картинки в книжке… закрой глаза, оно исчезнет).

Ресницы Дэнни сомкнулись. Руки сжались в кулачки. Силясь сосредоточиться, он ссутулился.

(Здесь ничего нет, здесь ничего нет, вообще ничего нет, ЗДЕСЬ НИЧЕГО НЕТ, НЕТ ТУТ НИЧЕГО!)

Время шло. И только мальчик начал расслабляться, только начал понимать, что дверь, должно быть, не заперта и можно выйти, как вечно сырые, покрытые пятнами, воняющие рыбой руки мягко сомкнулись на его шее, неумолимо разворачивая, чтобы Дэнни взглянул в мертвое, лиловое лицо.