Черный принц - Демина Карина. Страница 32

Город в двух часа ходу?

«Янтарная леди» идет по ветру? И с хорошей скоростью?

На капитанском мостике подали крепкий кофе, от которого в голове слегка прояснилось, и Брокк, устроившись в низком кресле, пил медленно, тер одеревеневшую шею, разминал руки, которые болели обе и одинаковой тянущей болью. А под ногами сгущалась темнота. Она подбиралась вплотную, но отступала перед огнями кормовых фонарей. И носовой, мощный, пробивал сгустившийся воздух.

Город лежал на холмах, рассеченный клинком реки, неравномерный и уродливый. Расползалась язва Нижнего города, черная, грязная, со струпьями заводов и фабрик, окутанная желтым дымом, будто гноем. И веером расступались улицы Верхнего.

Камень.

И снег, который кружил, оседая на окнах.

Уже скоро.

Приглушенный рокот мотора. Винты останавливаются, и «Янтарная леди» плывет по ветру, голос которого слышен Брокку.

Вот и поле… серая игла мачты, соединившая небо с землей. Огни, газовые фонари и, кажется, факелы… снова толпа… а Брокк устал. Он просто безумно устал и хочет домой. Правда, городской дом пуст, а сил на то, чтобы шагнуть по ту сторону гор, не хватит. Впрочем, если и хватит, то с такой головой он просто завалит контур портала, и… отдохнет немного и вернется.

Домой.

На рассвете, когда Кэри еще спит. Войдет на цыпочках, присядет на край кровати и, взяв ее за руку, проведет теплыми расслабленными пальцами по своей щеке. А когда она сонно откроет глаза, скажет:

— Здравствуй. Я вернулся.

И она, быть может, улыбнется. Тогда Брокк поймет, что у него еще осталась надежда.

Лишь бы не было слишком поздно.

Было.

Он всегда спускался последним, но не в этот раз. Осталась дежурная команда. И стюард спешил погасить огни в кают-компании, собирал пустые чашки и бутылки, которых было как-то очень уж много. Мятый платок, забытую перчатку…

Лэрдис ждала у трапа, мелко дрожа, но упрямо глядя в темноту. И сжимала кулаки в мужских перчатках. Боялась? И справляясь со страхом, надела нелепый этот наряд. Очередной вызов, о котором напишут в газетах… не только о нем.

— Поможешь спуститься? — тихо спросила Лэрдис, когда ветер прорвался в черный зев выхода. — Или мы настолько чужие, что…

— Я пойду первым. — Брокк подал руку. — Ты следом. Бояться не стоит, здесь лестница находится внутри мачты, поэтому ветер не страшен. Пролеты освещены. Есть площадки. Почувствуешь, что устала, скажи, будем отдыхать.

— Спасибо.

— Главное, вниз не смотри…

— Брокк… — она больше не пробовала прикоснуться. — Мне не следовало лететь, верно?

— Не следовало, — согласился он.

Он слышал эхо ее дыхания в стальной полой спице, за стенами которой метался ветер, неощутимый, но близкий, заставлявший стены вибрировать и прижиматься к стальной же лестнице.

Нужно строить подъемник.

Для грузов.

И для пассажиров… пассажиры будут. По оптографу передали, что билеты на следующий полет все раскуплены, равно как и места в грузовом отсеке.

Развлечение?

Пускай. Когда-нибудь воздушные пути станут столь же обыденны, как и наземные.

Последняя секция была открытой, и Брокк спрыгнул на землю, с удовольствием отметив, что земля под ногами не спешит раскачиваться. Он отступил, подав руку Лэрдис, и та приняла помощь.

— Жила предвечная, — сказала она, цепляясь за его пальцы. — Я на земле… я снова на земле… поверить не могу.

— Не раскачивается?

— Точно, не раскачивается, а главное, что нет ощущения пустоты под ногами… я не знала, что боюсь высоты, и… лучше бы ты придумал что-то, что быстро ездит, но по земле.

— С этим — к Инголфу.

— Он самовлюбленный хам… — Лэрдис все же покачнулась, но устояла, наклонилась, коснулась щеки. — Надо же… снег идет… мне нравится зима. Спасибо.

— Пожалуйста.

Он обернулся и…

Кэри стояла меж двух фонарей. Белая в беловом свете. Зимняя, снегом окутанная… родная.

Чужая.

— Извини. — Тихий голос, погасшие глаза. — Мне подумалось, что ты рад будешь меня видеть. Это тебе…

Она протянула букет измятых цикламенов, сунула его едва ли не силой. И отступила.

Отступала, шаг за шагом отдаляясь.

— Кэри…

Надо что-то сказать, остановить. Удержать.

Попросить остаться.

Объяснить все, но Брокк молчал.

— Я… — она пятилась, улыбаясь неловкой несчастной улыбкой, — я рада, что полет прошел хорошо… я действительно рада…

И когда все же развернулась, Брокк отчетливо понял — уходит.

Все близкие рано или поздно уходили, но… Кэри он сам прогнал.

— Мне жаль. — Лэрдис не выглядела огорченной, к ней как-то очень быстро вернулась прежняя маска.

Проклятье!

Брокк ступил на дорожку.

Факелы. Огонь. Люди какие-то, которых не должно быть. Его останавливают, пытаются. Вопросы задают, хватают за руки, привлекая внимание, внрвь суют цветы, словно он, Брокк, девица… и вскоре он с трудом удерживает охапку.

Оркестр.

Музыка и репортеры, желавшие знать подробности…

А Кэри нет.

Ушла.

И догнать не получилось, потому что плохо старался. Он, Брокк, наивно рассчитывал, что у них целая жизнь впереди, и что такое год? Упущенное время, у себя же украденное. Множество дней, хороших дней, которые могли бы стать иными. Слов несказанных. Несделанных вещей… и увязнув в толпе, Брокк вдруг осознал, что сорвется. Еще немного и…

— Мастер, — высокая фигура гвардейца заступила путь, — его величество желают вас видеть. Немедленно.

Окно портала избавило от толпы.

— Это мне? — Стальной Король принял букеты. — Признаюсь, польщен. Мне никогда прежде цветов не дарили…

Цикламены, фарфоровые и хрупкие. Измятые. Безнадежно испорченные, как его, Брокка, семейная жизнь…

— Пей. — Король вложил в руку кубок.

И Брокк выпил.

Горячее вино со специями подарило тепло, хотя Брокк и не осознавал, что замерз.

— Садись куда-нибудь… покоритель неба. Как тебе титул?

— Отвратительно, — честно признался Брокк. — Небо нельзя покорить… и океан…

— И огонь?

Брокк повернулся к камину.

— И огонь… пленить, заточить… убить — можно. А покорить нельзя. — Он шагнул к огню, завороженный. Рыжекрылый феникс в каменном гнезде.

— Ты по-прежнему уверен, что взрывы продолжатся.

— Прилив.

— Я читал твой доклад. Поэтому мы сейчас и беседуем. — Стальной Король в цветах смотрелся довольно-таки нелепо. — И да, я слышу голос огня. А ты? Не отвечай, я вижу.

Феникс поднимался, пытаясь взмахнуть крыльями, и Брокк протянул ему руку, чтобы поддержать. Пламя коснулось перчатки, и запахло паленой кожей, но боли не было.

И живое железо наполнило ладонь.

— Все слышат. И кому-то будет сложно удержаться…

— Олаф…

— Останется в городе, — жестко ответил Стальной Король, вытащив тигровую лилию. Рыжий пламенный зев с черными точками ожогов, и пыльца на пальцах словно след огня. — Как и все, кто причастен к прошлогодней истории.

— Город надо…

— Эвакуировать? Как ты себе это представляешь? Больше миллиона жителей… куда? За Перевал? Из-за теоретической возможности прорыва? Что будет, если ты ошибаешься?

— А что будет, — Брокк смотрел, как живое железо впитывается в кожу, — если я прав?

Огонь расползался по ладони, стекая с пальцев, обвивая.

Шелковое пламя.

Нежное.

А Король, разглядывая лилию, отвечать не спешит.

— Что ж, — он отпускает цветок, позволяя ему упасть на ковер. И пыльца оседает на белой шерсти. — Если ты прав, то… придется сложно.

— Кому?

— Всем. — Он поднимается, опираясь на тяжелый резной подлокотник. И пальцы впиваются в дерево так, что дерево трещит. — Ты же сам ставил сценарий. Верхний город просядет…

…щиты, которые будут поставлены, сметет приливной волной.

…жила прорвется, и живая кровь земли, раскаленная, согретая сердцем мира, хлынет в древние катакомбы. Она столкнется с рекой, и вода вскипит, превращая город в один паровой котел. Камень, не выдержав напряжения, расколется. Он будет крошиться, кипеть, наполняя лаву кремниевыми осколками.