Злое счастье - Астахова Людмила Викторовна. Страница 17

– Я тебе руки перевяжу осторожненько, и пойдешь помогать девушкам, – сварливо заявил Гвифин, полагая, что полезное занятие и помощь другим – лучшее средство от меланхолии.

Не будь у Мэя руки заняты мечом и кинжалом, они бы дрожали от бешенства и гнева.

«Да как…»

Коварный удар от бедра, перерубивший врага пополам.

«Как они посмели?!»

Он насадил дэй’ном на меч как жука, чувствуя, как сталь вcпарывает кишки и вонзается в позвоночник.

«…Посмели напасть на его крепость?! Получайте, твари! Получайте!»

С полоборота, сильно и мощно прямо по шее. Кровь хлещет фонтаном. Хорошо!

«А так не хотите?»

Мэй ушел от контрудара, крутанулся вокруг своей оси, а потом ударил куда-то за спину, скорее угадывая, чем замечая нужное направление.

Он бился пешим. Так Рыжему было привычнее, и не хотелось зазря губить Сванни. «Умная лошадь в наше скорбное время большая редкость», – любил говаривать Финигас. В данном вопросе Мэй мнение отца всегда разделял. Тем более что к Сванни он относился как к другу. А друзей предавать нельзя.

Дэй’ном словно затеяли какую-то непонятную новую игру. Они вели себя неправильно. Небольшое войско, пришедшее под стены Эр’Иррина, разделилось на две неравные части. Одна – меньшая – спешно бежала в сторону гор, другая – большая – осталась прикрывать отход первой. Дэй’ном, не жалея себя, решительно мостили заслон из собственных тел, лишь бы не дать униэн догнать своих бежавших сородичей.

«Неспроста это», – подумалось Мэю, но он отложил поиск ответа до окончания боя.

Всю накопившуюся ненависть за разоренные земли, за гибель неповинных поселенцев, за смерть своих воинов Рыжий выместил на дэй’ном, кроша их черепа, выпуская кишки, рубя хребты и конечности. И только когда рядом не осталось ни одного живого врага, а лишь горы окровавленных останков, Мэй утер мокрое лицо и вспомнил, что у него зверски болит колено. Приволакивая ногу, он побрел к распахнутым воротам своего замка.

– Х-э-хэ-х…

Это хрипел немолодой уже дэй’ном, если судить не по смуглому хищному лицу, а по седым прядям волос, слипшимся на виске от крови. Из живота у него торчало древко копья. Нэсс из дружины Рыжего пришпилил вражину к земле, прежде чем его самого сразила чужая булава. Ударом человеку снесло полчерепа, и Мэй сумел опознать мертвого лишь по кожаным доспехам. У Бэнна Птицелова осталась вдова, семеро детей и недостроенная ферма.

– Сдохни, наконец, – прошипел сквозь стиснутые зубы Рыжий, выдергивая из раненого острие копья вместе с кусками внутренностей.

– Ещ-щ-щ-ще встретимс-с-с-ся, – выдохнул дэй’ном, умирая.

У них считалось, что убийца и его жертва будут продолжать сражаться и после смерти. До бесконечности, целую вечность. По идее Мэя на том свете уже поджидала небольшая армия. Одним больше, одним меньше – какая разница?

– Милорд, я вам помогу!

Хельх подставил господину плечо, чтобы тот смог опереться на него и не упасть. Упражнения с копьем отняли у Рыжего последние силы. Он всем телом навалился на оруженосца, пытаясь удержать равновесие. Поэтому возвращение в Эр’Иррин получилось далеко не триумфальное, невзирая на одержанную славную победу. Иначе и быть не может, когда полководец добирается во двор замка едва ли не ползком. Гордость – весьма накладное чувство. А гордыня – так и вовсе смертный грех.

– Хочешь сказать, я тебе чем-то обязан? – холодно спросил Мэй. – За жизнь брата, за спасение остальных от Йагра’су?

Хелит не осталась в долгу. Она язвительно сузила светлые красивые глаза, став на миг похожей на злую птицу. Или кошку.

– Если я кого и спасала, то прежде всего себя.

– Откровенно. Ты неплохо научилась говорить на НАШЕМ языке, – усмехнулся князь.

– На ВАШЕМ языке, – резко поправила его девушка.

Рыжий снова всех потряс. На это раз своей неблагодарностью и черствостью. Даже пристрастный Дайнар отказывался понимать своего друга и соратника. Вместо положенной обычаем и обычным здравым смыслом благодарности храброй девушке, Мэй изводил ее придирками и подозрениями во всех прегрешениях. А главное, винил Хелит в нападении дэй’ном.

– Я готов заложить дрова собственного погребального костра, что они явились сюда из-за тебя, – заявил Мэйтианн, как только они остались наедине. – Не пожалели даже Йагра’су. Ты знаешь, кто это такая?

– Знаю. Просветили, – огрызнулась Хелит.

– Ничего ты не знаешь. Они живут по триста лет, и ни разу с момента рождения не видят солнечного света. Их появление предсказывают с точностью до мгновения, заранее зная, где, когда и у кого может родиться подходящая девочка. Подозреваю, что их вообще не бывает больше трех одновременно. Ты понимаешь, какая они редкость?

Рассказывая все это, Мэй упорно смотрел мимо собеседницы, словно за окном видел еще что-то, кроме затянутого тучами неба. Он устроился в кресле, аккуратно водрузив опухшую ногу с синюшным коленом на низкий табурет. И никому не признавался, до какой степени у него болит крестец от постоянного ерзанья на неудобном сиденье. От этого и столь мерзопакостное настроение. Он едва сдерживался, чтобы не бросить что-то тяжелое в стену, как можно ближе к Хелит.

– И вдруг ни с того ни с сего дэй’ном волокут Водительницу Мертвых на мои земли, заранее зная, что встретят решительный отпор. Тебе это не кажется странным?

– Мне пойти повеситься? – спросила она с нескрываемым вызовом.

Надо было видеть эти сложенные на груди руки, этот гневный взгляд.

– Как ты разговариваешь с князем? – нахмурился Рыжий.

– Так же, как он со мной, – развела Хелит руками, мол, какие могут быть вопросы. – Прикажешь смиренно ползать у тебя в ногах? Не дождешься. Я не прошу почестей, но и унижать не позволю.

Внезапно Мэй удовлетворенно ухмыльнулся.

– Ну вот, наконец-то я смог поговорить с тобой Настоящей. Мне своих масок достаточно, чтоб созерцать твою кислую озабоченную физиономию, леди Хелит. Что сделано, то сделано. Но тебе не мешает узнать еще кое о чем…

Рыжий вкратце изложил сильно урезанную версию того, что рассказал ему мадд Хефейд, почти ничего не прибавив от себя, кроме, разве что, крошечного дополнения:

– Если ты думаешь, что дэй’ном забудут о тебе и после давешнего поражения побоятся сунуть к нам нос, то ты глубоко и жестоко ошибаешься.

– А если мне поехать в Далатт?

– Пока тебе лучше оставаться здесь. Хеф тоже так считает. Придется тебе терпеть мое общество еще какое-то время…

– Считаешь, нам лучше заранее поругаться?

– Не поругаться, а договориться…

Мэй улыбнулся. Такой замечательной, открытой, искренней улыбки Хелит еще ни разу не видела на его лице. И, по всей видимости, она была лишь бледной тенью той, прежней, которая раньше постоянно жила на его губах и на дне зеленых глаз.

– Я хочу видеть рядом не Хелит из Далатта, а ту девушку, которая… смогла заткнуть глотку Йагра’су и позвать меня на помощь из такой дали. Окажешь мне такую честь?

– А что же взамен?

– Проси, чего хочешь, – великодушно дозволил князь Приграничья.

Хелит думала недолго.

– Тогда и ты будь со мной настоящим. Без масок.

Усмешка сползла с физиономии Мэя, как змеиная кожа с рептилии во время линьки, уродливым выползнем, повиснув на расквашенной в бою нижней губе.

– Тебя ждет неприглядное зрелище, Хелит, – прошептал Рыжий.

– Ничуть не лучшее, чем напускная любезность, от которой мороз по коже, и наигранное добродушие без капли искренности, – парировала девушка.

– Это потому, что я злой и нелюбезный.

– Вот и оставайся таким, – молвила Хелит.

А про себя подумала: «Лучше уж быть злым и вредным, чем вообще никаким».

Откровенно говоря, ее сейчас в меньшей степени волновали смутные пророчества дэй’ном, да и они сами тоже, и гораздо больше – гнетущая опустошенность, нарастающая изнутри. А интуиция настойчиво подсказывала, что рядом с Мэем можно стать кем-то. Стать настоящей.