Рождение победителя - Каменистый Артем. Страница 48

На востоке картина схожая, разве что роль горного хребта выполняет море — на побережье приличных лесных массивов не замечал. Так себе, рощицы между холмами и по долинам речушек.

В своем путешествии к пещерной общине я пересек лесистый район, выйдя к голым холмам побережья. Затем «обострившееся воспаление мозга» погнало меня по следам стража Буониса, которые привели к отрогам Костяного хребта, подпиравшего долину с юга. Серьезных зарослей там тоже не было: кустарник на холмах и редкие деревца; но чаще камень, осыпи, горные луга.

При попытке возвратиться в замок я нарвался на рыщущих в поисках рабов демов, и они меня так здорово простимулировали, что я аж бегом пересек остатки полосы безлесья и почти до вечера мчался, не выбираясь из сосняков и лиственных рощ. Ну разве что на водоразделах встречались пустоши; на особо крутых склонах осыпями и останцами выбирались камни; да внизу, у ручьев и речушек, нередки длинные узкие поляны с травой по пояс.

Но теперь и эти нечасто встречающиеся участки открытого пространства сошли на нет. Местность, по которой продвигался наш маленький отряд, язык не поворачивался назвать лесом. Даже «дремучая чаща» — как-то слишком скромно для подобного излишества. Напоминает заросли гигантских секвой, но только нет туристических троп, никто не убирает упавших ветвей, не расчищает буреломов. И поросли молодой почти нет — ей света не хватает. Хотя на деревьях не осталось листвы, внизу сумрачно, как-то давяще, сыро, даже на легком морозе остро пахнет грибами, и почти нет сомнений, что за неохватными стволами, идеально ровными колоннами возносящимися к пасмурному небу, укрываются поросшие мхом лешие.

Здесь бы лесопилку и мебельную фабрику поставить — ведь три состояния нажить можно. Только не в этой жизни и не в этом мире…

Лишь сырая прошлогодняя листва под ногами — ни травы, ни кустов, ни мелких деревьев. Ничего живого не видно, разве что издали нет-нет да чирикнет несмело птичка, засевшая на вершине стометрового растительного колосса. Следов тоже не видать — если и водится зверье, то на лесной подстилке оттиски лап и копыт заметить трудно.

Но трудности были лишь у меня. Спутники, даже не будучи лесовиками, подобными талантливому Люку-охотнику, под ноги смотреть умели. Хоть я и прошел обучение этому делу, но было оно слишком коротким, почти без практики, и вообще — чего вы хотите от обычного обитателя современного мегаполиса? Если такой, как я, и заметит след, то разве что Годзиллы. Да и это возможно лишь после того, как в него свалится.

Легконогая Рыжая, ухитрявшаяся не просто все время шагать далеко впереди, но и широкие зигзаги описывать, вдруг остановилась, присела, уткнулась взглядом во что-то явно интригующее, если судить по ее глазам. Приблизившись, я не смог определить причины ее интереса: все та же обычная прелая листва и трухлявые палые ветки. Жизненный опыт подсказывал, что девушкам эти прозаичные вещи без надобности — столь пристально они способны смотреть разве что на витрину ювелирного магазина. Значит, чего-то я не понимаю в происходящем… Накидываться с расспросами тоже не стал — не стоит лишний раз демонстрировать, что не настолько всевидящ, как подозревают окружающие. Зная привычки своих разговорчивых спутников, не сомневаюсь: сейчас сами все расскажут.

Так и оказалось. Тук, внимательно изучив все ту же осточертевшую гнилую листву и трухлявые ветки, попытался почесать зад, но, будучи остановлен сталью доспехов, перенес ладонь значительно выше — к носу, после чего для начала выдал малоинформативное:

— Эх…

Рыжая и вовсе отделалась кивком, после чего начала копаться в грязи пальцем, причем вид у нее был такой, будто выискивает там бриллиант в пятнадцать карат. Амед, присев рядом с ней, поднял совсем уж скелетированный лист, понюхал, попробовал на вкус, сплюнул и вынес вердикт:

— Рейдер. Свеженький. Видать, логово неподалеку.

— Откуда знаешь? — недоверчиво уточнил Тук.

— Головой думать умею. Они, как из коконов выбираются, так первые дни слизью исходят. Особенно если на солнечный свет попадают. Вон, похоже, оттуда пришли. А там буря дерево повалила, молодняк подниматься не спешит, и место совсем открытое. Погань двигалась ходко, огибать не стала, хапнула солнышка — вот свежий и потек.

— Это ты на вкус определил? — удивился Тук.

— А зачем, по-твоему, пробовал?

— Ну и какова эта слизь на вкус?

— Пожуй — узнаешь.

— Нет, ты скажи сперва. Ну какова?

— Пока не распробуешь, не узнаешь. Угощайся — мне дерьма не жалко.

Хеск протянул «недоеденный» листок, чем ввел горбуна в размышления: отведать или не рисковать?

Полученных крох информации хватило, чтобы сделать вывод: Альра обнаружила следы рейдирующего отряда погани. Мне, если честно, и демов с головой хватало, чтобы почувствовать приближение засасывающей задницы, — вместе с нечистью получался двойной набор неприятностей. Как же я мечтаю о спокойной тихой жизни. Камин, кресло-качалка, плед, отапливаемый сортир. Ну хотя бы недельку такой благодати, а лучше годик.

Или десять…

— Альра, ты уверена, что это именно рейдеры? Может, послали за мной каких-нибудь своих личных гадов после вчерашнего?

— Сэр страж, я не знаю точно, откуда они взялись. После снегопада в ту сторону прошло три твари: одна крупная и две помельче. Вот, видите: ямки везде глубокие, но здесь и здесь ветки трухлявые, причем на которые наступали, целые остались. Снег помешал их раздавить, а вот здесь он не помог — сломались. Значит, тяжелое тело давило — не защитил снег против такого. Очень похоже на обычную тройку рейдеров: нюхач, крот и вол. Ну… мы их так называем.

— Деревенщина, — хмыкнул Амед. — Хотя ты права: удобно назвали. Нюхач ищет кирт, крот копает, вол — переносит добычу в логово. У нас принято говорить: носатый, рукатый и слиз. У первого нос больше, чем у ребенка рука, у второго лапы страшные, ну а слиз на помесь жабы с пауком похож, вот и кажется слизью покрытым.

— Сэр страж это и так знает — зачем говорить.

Я, между нами говоря, был готов слушать и слушать. Не потому что мне нравился голос Альры или Амеда (брр) — просто девушка заблуждается: источник почти всех моих великих знаний — книга епископа. Но в этом бестиарии [12]форма подачи материала была слишком вычурной, а терминология столь мудреной, что вряд ли ее употребляет кто-нибудь, кроме оторванных от реальности ученых мужей. И ведь не признаешься спутникам — засмеять не засмеют, но не с руки мне себя дураком выставлять. Я ведь страж — по определению знаю все, причем лучше других. Ссылаться на амнезию, конечно, можно, но злоупотреблять этим нежелательно — только в крайних случаях.

— У нас на юге острова четверки бывали, — задумчиво протянул Тук. — Земля каменистая больно — две твари копали. И до пятерок даже доходило.

— Это и здесь бывает, — кивнула Рыжая. — Говорят, даже шестерки встречались и больше. Но это ближе к югу, а в этих лесах обычно тройка — лишних не надо: земля мягкая. Возле гор — да, там камни сплошные.

Тук, решившись, откусил от грязного листка, пожевал, выплюнул:

— И впрямь дерьмо. Как это ты, Амед, различаешь его по вкусу? Должно быть, много перепробовал.

— До тебя мне еще далеко, но стараюсь. А что, Альра, кирт только на Языческом холме находят или другие места есть, поближе к нам?

— Да на холме мелочи. Редко очень, и обычно ничего хорошего. Хороший кирт копать надо, вот как раз здесь. Весь юг долины и горы на него богаты. Иные бароны только тем и жили, что ватаги сюда посылали. И хорошо жили. А уж сколько вольных копателей ходило: от иных бед больше случалось, чем от рейдеров. Твари хоть на север не ходят, а эти, как хлеба захочется, так собираются на ночной промысел. Стражу приходилось держать, иначе не давали крестьянам житья. Имперцы на побережье несколько раз пытались крепость поставить, чтобы кирт скупать из первых рук, но не выходило у них ничего: то наши их побьют, то демы налетят. Ну кому здесь нужны эти жадные прилипалы со своими церковниками? Говорят, возле реки и за ней кирта еще больше, но там граница. Надо уж совсем страх потерять, чтобы копать в поганых землях. А ты чего, Амед, интересуешься? Хочешь этим промыслом заняться?