Рождение победителя - Каменистый Артем. Страница 69
К сожалению, учить меня разбираться в маркировке боеприпасов земных армий они не сочли нужным. И применять их в диверсионной деятельности тоже не натренировали.
Ну и не надо — у меня своя голова имеется и свой опыт.
Был у меня хороший друг — Миша. Хотя почему был? Есть… За стеной, которую преодолеть ох как непросто, но есть. Удачи ему и счастья побольше. Отличный человек. Достойный.
Что-то я отвлекся…
Так вот — жизнь у Миши была несколько сумбурной, но так как душевный стержень в нем неслабый, он всегда находил возможности для не совсем обычной деятельности. Нет, не экспериментировал с алкалоидами индийской конопли, не участвовал в гей-парадах, не рыскал по стихийным рынкам с бейсбольной битой в поисках представителей неславянских народностей. Он человек идейный, причем идей у него много.
Одна из них: СССР велик, а его обломки — политически-аморальный хлам. Советские люди в годы Второй мировой войны совершили подвиг, а гнилое общество современных предателей решило это забыть.
Миша не состоял в гнилом обществе — Миша ничего не забыл.
Каждый год он дожидался тепла, одевался в затасканный камуфляж, взваливал рюкзак на плечи и уезжал в лес. Гнилое общество однажды попыталось его остановить, из-за банальной кабацкой драки закрыв в тюремное учреждение. Но, даже пропустив из-за этого лето, он все равно вырвался осенью, пусть и ненадолго.
В лес он ездил, разумеется, не за грибами или ягодами. В компании таких же идейных ребят и примкнувших к ним несознательных представителей гнилого общества, ищущих путей исправления или просто приключений, он рыскал по местам былых сражений, разыскивая останки павших солдат. Кости собирали в мешки, в конце сезона их обычно хоронили. Не просто так, а как полагается: с оркестрами, попами, залпами в воздух, гробами и речами представителей районных администраций.
Миша, выходя из напичканного скелетами леса, был обычно грязен, угрюм, небрит, нетрезв и злоречив и сильнее, чем когда-либо, ненавидел породившее его общество. Доходило то того, что он поколачивал самых несимпатичных его представителей, из-за чего буйного поисковика нередко принимали менты. Пару раз при нем находили ржавые гранаты, патроны и прочие предметы из разряда «эхо войны», и тогда уже принимали серьезно, вплоть до сырых стен следственного изолятора и вмешательства серьезного отца.
В поисковом отряде подобного не одобряли, но терпели выходки товарища — уж очень пробивной он был в спокойные периоды, да и отца лихо раскручивал на спонсорство. В итоге к этому настолько привыкли, что считали вахту какой-то неполноценной, если Мишу не замели.
Как лучший друг Михаила, я, разумеется, тоже не избежал участия в его идейном увлечении. Серьезного мне ничего не доверяли: раскапывал заплывшие окопы под присмотром опытных ребят, ведрами и насосами осушал бездонные воронки или просто занимался хозяйственно-бытовой деятельностью. В ходе изысканий и посиделок у костра узнал много чего интересного. В душу запало, как тамошний народ нередко поступал с найденными неразорвавшимися снарядами и минами. Саперов тревожить лень, да и не факт, что приедут. Но мы же русские люди — у нас душа не успокоится, если будет знать, что где-то неподалеку валяется ржавый снаряд, который может бабахнуть. А вдруг его дети найдут и начнут разбирать молотками? Или браконьеры выплавят тол и переглушат всю рыбу в местной речке Вонючке? Встречались ребята, серьезно дружащие с саперным делом, — в легких случаях они обезвреживали находку, выплавляли тол, корпус забирали в коллекцию. Но далеко не всегда решались на подобное — состояние многих боеприпасов было настолько плачевно, что к ним опасались прикоснуться. Оставалось одно — уничтожить.
Метод подрыва взрывоопасных предметов был незатейлив: их обкладывали дровами и поджигали. После чего уходили как можно дальше, даже символически не пытаясь присутствовать при взрыве. А зачем? Его и так будет слышно отовсюду. К тому же стоять и ждать скучно: пока он нагреется и шарахнет, пройдет неизвестно сколько времени. Старый снаряд — штука непредсказуемая: может рвануть через считаные минуты, а может пролежать несколько часов, дождавшись полного угасания пламени, и коварно шарахнуть в тот миг, когда горе-саперы отважатся подойти с охапкой толстых веток для новой попытки. И полетят по содрогнувшемуся лесу осколки корпуса и кроссовки с оторванными ступнями…
Однажды мне приснился неприятный сон. Ночь. Лес. Ухает филин, задувает колючий ветер, под ногами хрустят ветки. Холодно и страшно. Я один и замерзаю. И вдруг вижу вдали отблески большого костра. Радостно мчусь к нему и обнаруживаю, что рядом никого нет. Присев, протягиваю руки к теплу, блаженно щурюсь и вдруг замечаю в пламени раскаленный докрасна корпус гаубичного снаряда.
Проснулся я в холодном поту.
Так что как минимум одно полезное знание я из тех поездок вынес: никогда, ни при каких обстоятельствах не приближайся к кострам, разведенным неизвестно кем, если дело происходит в местности, богатой окопами, воронками, провалившимися блиндажами и прочими свидетельствами былых военных действий. Более того: прежде чем самому развести огонь, не поленись проверить почву щупом или хотя бы длинным ножом, иначе вместо шашлыков под водочку можешь получить билет в травматологию или на кладбище.
Пришло время использовать старый опыт по назначению: я ведь знал действенный метод подрыва снарядов. Для взведения взрывателя вовсе не обязательно использовать орудие. Да и зачем вообще взводить его загадочный механизм? Ведь чуткое инициирующее вещество неравнодушно к высокой температуре. Все, что нужно, — нагреть его.
Не знаю, какова должна быть температура, но знаю, что в костре снаряд рано или поздно шарахнет. Естественно, при наличии взрывателя — без него тол выгорает без взрыва. Гений-самоучка, наверное, может придумать способ вроде оборачивания в промасленную газету, поджигание и выстрел из катапульты, но у меня нет ни газет, ни катапульты, ни гения.
Остается одно — костер.
Однако здесь возникала новая сложность — сейчас мне нужно не просто взорвать найденный в оплывшем окопе боеприпас. Сейчас мне нужно уничтожить четырьмя снарядами как можно больше зверей в человеческом обличье — демов. Как это провернуть? Подойти к ним, положить в костер несколько металлических предметов, после чего вежливо попрощаться и поспешно удалиться?
Я не уверен в успехе такого мероприятия…
Тогда что? Рискуя жизнью пытаться взвести? И как? Стукнуть себя по лбу взрывателем? Не вариант — я ведь очень смутно представляю работу их механизмов даже в теории, а уж на практике… Это ведь не простенькая конструкция, которым меня учили перед заброской, — это неизвестно что, но явно более современное. Кувалдой врезать? Ага — и стану первым местным космонавтом: без корабля и парашюта.
Разрезать напильником корпус, оголив инициирующий заряд? А потом что? Приспособить к нему донце гильзы с капсюлем? Ага — именно так и сделаю. Уж очень охота побывать в космосе.
Страшно — подозреваю, что мощности взрыва не хватит для достижения орбиты.
Будь на моем месте герой из книжек, он бы забросал демов из кустов, предварительно распилив взрыватели и вставив в их нутро макаронины артиллерийского пороха вместо фитилей. Но я, увы, на такое не способен: снаряды слишком тяжелые, чтобы ими бросаться, да и подорвусь при попытке вскрыть механизм.
Сделать бомбы из пороховых зарядов? Я не уверен, что они вообще будут взрываться, но уверен, что в лучшем случае получу лишь малоэффективные хлопушки. Возможно, поэкспериментировав, сделаю что-нибудь приличное, но на это нужно время и материалы — ни тем, ни другим не богат.
Тогда почему, спрашивается, тащился в такую даль за бесполезным хламом? А потому, что епископу захотелось сжечь заброшенную корчму и он высказал эту идею вслух.
В тот же миг меня озарило. Я вспомнил про бесполезный танк, оставшегося в бесконечности Мишу, смертельные костры поисковиков и многое другое.
Я понял, как можно взорвать демов или хотя бы перепугать до заикания. Способ не без изъянов, но и не фантастический — реальный в отличие от всего, что приходило в голову раньше.