Монах - Щепетнов Евгений Владимирович. Страница 7

Мужчина тяжело дышал, и его все время тошнило. Андрей уверенно определил — тяжелое сотрясение мозга. Да и немудрено, если вспомнить, как по его голове истово дубасили саблями охранники «олигарха».

Идти пришлось довольно долго — минут сорок, не меньше, пострадавший старался передвигать ноги, но глаза его закатывались, и он время от времени норовил потерять сознание.

Наконец они дошли — мужик ткнул пальцем в вывеску «Серый кот».

Это было какое-то питейное заведение, и, ввалившись в него вместе с раненым, Андрей, как и ожидал, увидел стойку бара, деревянные столы с поцарапанными лакированными крышками, людей, поглощавших какую-то еду и пивших пиво из глиняных кружек.

То, что это было пиво, Андрей определил сразу — в воздухе витал густой запах пролитой пенистой жидкости, знакомый ему по многочисленным пивным на Земле. Этот запах нравился ему — запах хлеба, запах хмеля, запах… мужской компании.

Он любил иногда отправиться в народ — пойти в какую-нибудь забегаловку, где продавали разливное пиво, и пить его, заедая сушеной воблой с красной горьковато-соленой икрой, слушая разговоры раскрасневшихся мужиков, обсуждающих последний футбольный матч, проклятых пиндосов, сующих нос не в свое дело, и продажных поляков, давших разместить пиндосские ракеты у нас в прихожей.

Такие выходы в народ были для него чем-то вроде релаксации, после них он возвращался в свою берлогу как будто подзарядившимся — ему казалось, что вроде как даже у него есть какие-то друзья, с которыми он может выпить, поговорить не только о ликвидациях и деньгах, а обо всем, что придет в голову.

Не раз и не два такие посиделки или «постоялки» заканчивались дракой — кто-то наезжал, кому-то не нравилось, что собутыльник болеет за «Спартак», а не за «Динамо» — но все было безобидно, без поножовщины, так, мордобой на уровне «Ты меня не уважаешь!». Это его забавляло тем больше, что он каждый раз успевал свалить до появления милиции, практика, умение не пропьешь.

Вот и эта пивнушка была вроде тех «Зеркалок», «Штанов» и «Красненьких», в которых иногда зависал. Злачные места частенько имели свои, народные имена: «Зеркалка» — кафе «Зеркальное», «Штаны» — кафе без названия, между двух сходящихся улиц, на острие их, «Красненькое» — из красного кирпича сложено…

Навстречу ввалившейся в пивнушку парочке грозно шагнул вышибала, парень лет тридцати, может, конечно, ему было и меньше, но из-за многочисленных шрамов и повреждений на лице трудно определить. Увидев, кого внес на себе вошедший, он закричал:

— Матрена, скорее сюда, тут Василия принесли! Побитый весь! — Потом обратился к Андрею: — Кто его? Грабители?

— Нет. Охрана какого-то важного чина. Кучер его кнутом перетянул, он и обматерил их.

— Я ведь ему говорила, я ему говорила — не связывайся! Сдерживай язык! — Дородная румяная женщина средних лет всплеснула руками и распорядилась: — Несите его в комнату, сейчас я его отмывать буду. Похоже, рана на голове.

Андрей и вышибала потащили раненого за барную стойку, где за бочками, бутылками и мешками виднелась дверь в подсобное помещение. За ней оказался длинный коридор, приведший их к нескольким комнатам, располагавшимся справа и слева. В одну из них было внесено тело несчастного бунтаря и уложено на постель.

Через полчаса Андрей сидел за столом в пивной, ел горячее рагу из баранины со специями, запивал холодным шипучим пивом, ласково пощипывающим нёбо, и размышлял о превратностях судьбы: «Еще три года назад я легко прошел бы мимо валяющегося на тротуаре заблеванного мужика — его беда, его проблема, зачем вмешиваться? А после монастыря стал мягче, как-то потек, что ли… Не привело бы это к непредсказуемым последствиям. Этот мир не любит мягких и добрых. Василий даже не сомневался, что я помогу ему только из-за денег… Тут не принято помогать просто так. Не проколоться бы на этом… если будет предлагать деньги — надо брать. Маскироваться и еще раз маскироваться — помни, что ты здесь чужой, ты здесь враг! Любой неверный шаг — и ты труп. Хорошо хоть, что смыл с себя блевотину… а все равно какой-то кислый запах остался».

Андрей поморщился, отхлебнув пива.

— Что, плохое пиво? — заботливо спросил вышибала, подсевший за его столик. — Да вроде только вчера новую партию свежесваренного привезли, не должно было прокиснуть.

— Нет, отмывался-отмывался, а вонь все равно осталась, — посетовал Андрей. — Как кружку правой рукой подношу к губам, так сразу блевотину чую!

— Хе-хе… блевотина, она такая! Не сразу отмоешь! Ты сам-то откуда будешь? — перешел к делу вышибала, видимо решив, что они уже познакомились: раз блевотину обсудили — считай, дружбаны!

— Я? — Андрей мысленно выругался: болван, легенду не отработал! — Я с юга пришел. Работу ищу в городе.

— Работу? А что делать умеешь? — сразу переключился на животрепещущую тему вышибала. — Тут с работой в городе не очень-то хорошо, всю хорошую горожане делают. Пришлых только на грязную работу берут. И дорого все тут — комнату снять очень дорого. Хорошо вон, хозяин предоставляет жилье. Мы в комнате вдвоем живем, с конюхом Ефимкой. Василий с Матреной живут, они повара. А хозяина щас нету… он к вечеру приходит, смотрит, чтобы порядок был. Его Петр Михалыч звать. Поговори с ним, может, пристроит куда-нибудь, он так-то дядька неплохой, тоже не без придури, правда, но разумный дяхан. И это… смотри, по улицам ночью не болтайся. Можешь или к охотникам за рабами попасть, или тебя исчадия заберут для принесения в жертву — у нас в городе не любят одиноких бродяг.

— А чем бродяги так насолили исчадиям? — вскользь, нарочито равнодушно поинтересовался Андрей.

— Хм… ну они ходят зря… бездельники. А Сагану нужны новые жертвы, чтобы спасти человечество. Да ну ты сам же знаешь, — облегченно засмеялся вышибала, — подкалываешь меня! Кстати, меня Петька звать, а тебя?

— Я Андрей. Скажи, Петя, а что, неужели больше нет работы в городе? Только грязная?

— Ну-у-у… можно в армию пойти. Сейчас вроде войны нету, будешь сопровождать важных людей да разгонять бунтовщиков, тех, что против власти Сагана бунтуют. Только тебя сразу-то в армию не возьмут, вначале обучать будут полгода. Ниче хорошего — будешь сидеть в казармах днями и ночами да по плацу скакать. Муштра одна. Хм… есть еще одно — можешь пойти на Круг.

— А что такое Круг?

— Да ты че? Не знаешь, что такое Круг? Откуда же ты пришел? У вас там Кругов нет? — Вышибала недоверчиво прищурился и стал внимательно разглядывать Андрея.

— Петь, я издалека, из глухой деревеньки, сажал да полол, по огороду ползал. Я и не знаю про круги какие-то. Наломаешься за день, придешь — и спать. Какие там круги!

— А чего же сюда подался? Чего дом-то бросил? Грядки-огород? — продолжал подозрительно исследовать Андрея вышибала.

— У нас мор был, умерло полдеревни, чума какая-то… я и сбежал в город, тут искать пропитания.

— А-а-а… бывает. Видно, у вас против Сагана были выступления, вот он вас и наказал. Ну ладно. Расскажу. Круг — это когда пойманных еретиков выпускают на круглую площадку, а с ними бьются избранные бойцы. Бойцам за это платят деньги, за то, что они убивают еретиков. Они против Сагана бунтовали, вот и страдают. Я тоже работал бойцом в Кругу, — похвастался вышибала, — пока один еретик чуть меня зрения не лишил, гад, злобный попался. Правда, я все равно его убил, боголюба мерзкого, но решил после — больше не буду в Круге биться. Лучше вышибалой пойду. Денег поменьше, зато спокойно. Выкидывай из трактира подгулявших гостей да сиди в углу, девок разглядывай! Безопасно, весело, сытно.

У Андрея встал в глотке кусок, и он стал сосредоточенно его запивать, проталкивая внутрь. Подумал: «Нет, а что я хотел от мира, где правит Сатана? Было это все уже — первых христиан кидали на арену и травили львами. И тут то же самое».

— Скажи, а какой резон этим еретикам драться с тобой? Вот тот еретик, что тебе чуть глаза не выдрал, он чего на тебя так кидался? Зачем им драться вообще?

— Ну как зачем, своих детей, жену защищают — их же тоже выпускают на арену. Я как его жену и детей подрезал, он на меня и кинулся. Думал, убьет, вроде худой был, вот как ты, а столько силы оказалось. В вас, худых, сила таится, сразу не увидишь, а когда начнешь бороться, иногда и не сладишь. Вот помню, как-то пришел один наемник в трактир, стали мы с ним на руках тягаться…