Изумруд твоих глаз (СИ) - "Росса". Страница 20

— Щекотно, — я улыбнулся и, пока он не успел опомниться, расстегнул его джинсы и слегка приспустил их вместе с нижним бельём, выпуская на свободу его уже до предела возбуждённую плоть.

Прошёлся языком от основания его члена вверх обвёл уздечку и слегка прикусил головку. Солнышко протестующе пискнул и попытался оттолкнуть мою голову, но я не позволил ему это сделать. Его запах дурманил мою и без того слабо соображающую голову. Хотелось только одного, доставить ему незабываемое удовольствие. Я осторожно вобрал его плоть в свой рот и двинул головой. Женька не удержался и двинул бёдрами, толкаясь мне в рот. Если бы я не был занят, то, наверное, улыбнулся. Я ласкал его губами, языком, заставляя неосознанно двигаться мне на встречу. Просто физически ощущая его возбуждение. Он уже не сдерживался, стонал в голос, больно вцепившись пальцами мне в волосы. Доведя его практически до грани, когда казалось, сделай я ещё одно движение и наступит предел. Отстранился от него и посмотрел в глаза. Он протестующе всхлипнул и запричитал:

— Ты гад, Лёнька. Почему остановился? Ты же обещал мне помочь, а не издеваться, — из уголков его глаз медленно скатывались блестящие слезинки.

Я вернулся к прерванному занятию, всего пара движений и он, прогнувшись в пояснице не хуже нашего Лео с тихим вскриком излился. Я проглотил всё, что он мне отдал, с удивлением понимая, что вкус его спермы такой же пряный, как и вкус его губ. Подтянулся вверх и склонился над ним. Он был неотразим. Припухшие, искусанные губы. Блестящее глаза, в которых можно было утонуть. И веснушки, которые почему-то стали намного ярче, придавая его виду какую-то милую детскость. Я с тихим стоном встал с кровати, направившись в ванную, поняв, что если сейчас не сброшу напряжение, то умру от перевозбуждения.

Женька поймал меня за руку.

— А ну стой! Куда намылился?

— Отпусти, солнышко! А то я за себя не отвечаю. Изнасилую.

Вместо того чтобы выпустить мою руку, Женька дернул меня на кровать и повалил на спину, устраиваясь между моих ног.

— Теперь моя очередь, — тихо промурлыкал он, расстёгивая мои брюки. — Только, в рот брать не буду.

— Противно? — я пристально посмотрел на него, а он вдруг вспыхнул жарким румянцем смущения.

— Нет. Просто я не умею... как ты...— каждое новое слово из его уст звучало всё тише и тише, а румянец становился всё ярче и ярче. Я протянул руку и дотронулся до его горящей щеки, чтобы убедиться, что мне это не чудится. Смущённый до предела Женька — это что-то из области фантастики. Правда, его смущение длилось недолго. Стряхнув с себя оцепенение, он весело проговорил:

— А вот кружок рукоделия, как раз по мне, — его тонкие пальцы сомкнулись вокруг моей плоти и заскользили по ней. Вверх — вниз, вверх-вниз. Я весь сосредоточился на ощущениях, подаренных его рукой, которая то замирала на секунду, то вновь начинала движение, всё убыстряя и убыстряя его. Надолго меня не хватило, и с очередным скользящим движением Женькиной руки я кончил себе на живот. Солнышко тут же устроился у меня под боком и хихикнул.

— Что смешного? — я повернул к нему голову и, притянув к себе, обнял, а он уткнулся лбом мне в плечо и снова хихикнул.

— Ты когда кончаешь, такой забавный. На хомячка немного похож.

Посмотрите на него, я оказывается забавный, нет бы сказать, что я был восхитителен, и ему безумно понравилось. Хотя... Это ведь мой Женька — и этим всё сказано.

Глава 18

Евгений.

Лёнька спал, мирно дыша мне в шею, обхватив рукой поперек живота и закинув на меня ногу. Собственник хренов. Такое впечатление, что боится, что стоит ослабить хватку и я тут же сбегу. Хотя в чём-то он прав. Мне предстояло подумать о том, как жить дальше, и о том, что я вообще хочу от жизни. Слишком многое со мной случилось за последнее время. Осторожно повернулся и стал рассматривать спящего Лёньку. Красивый, зараза. Возбуждающе красивый. Я закрыл глаза и попытался понять, что к нему испытываю. Приходилось признать, что мне хочется, чтобы он был рядом со мной. Мне нравится, когда он меня обнимает и целоваться с ним нравится, и всё остальное тоже нравится. Блин! Блин! Блин! Надо срочно уезжать. Лёня послезавтра выходит из отпуска на работу. А мне бы уж пора вернуться в родную школу. А самое главное — вдали от Лёньки подумать над тем, что я хочу на самом деле. Основательно так подумать.

Леон пытался меня отговорить от возвращения в родной город.

— Жень, останься, прошу тебя. Отец ведь уже насчёт школы для тебя договорился.

Я отрицательно помотал головой.

— Нет. Не останусь. Мне надо подумать и принять решение. Самому, без давления с твоей стороны, понимаешь?

— Понимаю, — он тяжело вздохнул. — Но хоть на выходные я смогу к тебе приезжать?

— Конечно, сможешь, — поддаваясь какому-то необъяснимому порыву, прижался к нему, обхватив руками за талию. — Я буду скучать. Сильно.

Лёнькины глаза засветились надеждой, я усмехнулся:

— Зря надеешься, всё равно не останусь.

— Злой ты, Женька. Вот пока ты будешь у себя в городке сидеть, найду тут в Москве другого...

— Только попробуй, — сузившимися глазами посмотрел на него. — Пришибу сразу. Я ревнивый.

Лёнька засмеялся, а я, притянув его к себе за рубашку, прошипел:

— Я не шучу, Лёнечка. Узнаю, загрызу нахер. Понял?

— Солнышко, я тебя уже боюсь. Но мне, чёрт возьми, приятно. Ладно, давай собираться. Лео с собой возьмёшь или мне оставишь?

— С собой конечно. Тебе ребёнка доверять нельзя. Избалуешь, а я потом мучиться буду.

И вот уже три дня обитаю в своей квартире, исправно хожу в школу, учу уроки и лезу на стенку от скуки и одиночества. Если бы не Лео, то я бы сдох. Для того чтобы подумать и понять, что Лёнька мне глубоко не безразличен, хватило одного дня. Спрашивается, почему я ещё не в Москве? Чёртова гордость!