Изумруд твоих глаз (СИ) - "Росса". Страница 22

— Эм,— хмыкнул он, — ну, может быть я лунатик? Полная луна и всё такое. Хожу во сне.

— Женьк, сейчас новолуние. Какая там полная луна, даже тощего месяца нет, — я требовательно посмотрел на него.

— Тогда так, — выдал он другую версию. — Мне приснился кошмар, я испугался и прибежал к тебе в поисках защиты и утешения. Такая версия прокатит?

— Уже лучше. Но не пойдёт, — я улыбнулся ему, а он отвернулся и тяжело вздохнул. — Солнышко, я всё ещё жду объяснений.

— Просто хотел быть с тобой. С тобой тепло и уютно, — тихо проговорил он.

— Жень, ты сам пришёл ко мне. Сам. Ты знаешь, что это значит?

— Да, знаю. Только Лёнь, я боюсь, — он притянул меня к себе и уткнулся в моё плечо. — Будет сильно больно?

— Глупый, — я растрепал ему волосы, — хочешь, можешь быть сверху, для меня это непринципиально.

Он на секунду задумался, а потом отрицательно покачал головой.

— У меня опыта нет. Я сначала научусь, а потом тебя от меня уже ничто не спасёт. И предупреждаю, учусь я быстро, — он облизал пересохшие губы, и меня от этого его жеста ощутимо тряхнуло, внизу живота начало нарастать возбуждение. — Мы долго разговаривать будем, или делом займёмся. А то я могу и передумать.

— Ну, уж нет! Передумать я тебе не дам.

Я поцеловал его и снова почувствовал пьянящий, сводящий с ума, пряный вкус его губ. Осторожно провёл по ним языком, прикусил сначала нижнюю, потом верхнюю. Женька не сопротивлялся, начал отвечать мне. Пылко и страстно. Я ещё крепче прижался к нему. Раздвинул его губы языком, скользнул внутрь, провел по зубам и устремился дальше. Солнышко слегка прикусил мой язык, но позволил проникнуть глубже.

Я, наконец, понял, с чем ассоциируется у меня вкус его губ. Корица. Сразу вспомнилась бабушка и мягкие, тёплые булочки, посыпанные этой пряностью. Воспоминание из детства поселило в груди что-то тёплое и бесконечно нежное.

Я целовал его, чувствуя, как кружится моя голова и с ужасом понимал, что если он сейчас попросит меня остановиться, не продолжать, я просто не смогу этого сделать. Я ласкал языком его губы, мелкими поцелуями прошёлся по щеке к уху, прикусил мочку. Скользнул ниже, к шее, где ещё был виден засос, который я оставил на нём в прошлый раз. Я впился губами, чуть ниже, оставляя новый. Он заалел на его белой коже, как будто клеймо. Мой, он только мой.

Женька гладил мою спину, оставляя огненные полосы в тех местах, где меня касались его руки. Я хотел его так сильно, что становилось больно от того, что приходится сдерживаться. Мои губы продолжили путь по его телу, вниз по груди к маленьким набухшим соскам. Я лизнул сначала один, потом другой. Женька застонал и слегка выгнулся мне навстречу. Сегодня он не сдерживал себя, отвечая на мои ласки со всем пылом и страстностью, на какую только был способен. И это только ещё больше подхлёстывало моё желание. Мне было нужно, чтобы он стонал и извивался подо мной, чтобы сам умолял о большем. Его кожа была такой нежной, такой атласной на ощупь, что хотелось гладить её, не переставая, чувствуя этот шёлк под своими пальцами и губами. Спустился от груди к животу, продолжая нежно ласкать его разгорячённое тело. Каждый новый поцелуй, каждое новое моё прикосновение срывало новый стон с его губ. “Мой, мой, мой...” —стучала кровь в моих висках.

Я освободил и его и себя от единственных предметов одежды, которые на нас были надеты и снова потянулся к его губам. Только поцелуев уже было мало и ему и мне. Осторожно раздвинул его ноги и устроился между них, обхватив его возбуждённую плоть рукой. Мои скользящие движения от основания вверх и снова к основанию заставляли Женьку прогибаться, толкаясь мне в руку. Я склонился над ним и добавил к руке губы и язык. Он слегка вскрикнул и прогнулся ещё больше, комкая простынь в своих руках. Его щёки полыхали румянцем, глаза были прикрыты, а пухлые манящие губы наоборот, чуть приоткрыты, и это зрелище совратило бы даже святого, а я таким не был.

Продолжая ласкать его, потянулся к тумбочке и взял смазку. Выдавил чуть-чуть бесцветного геля на пальцы и осторожно ввёл в него сначала один — он этого вроде бы и не почувствовал. Я осторожно добавил второй, Женька дёрнулся и зашипел, пытаясь вытолкнуть меня из себя.

— Прости, солнышко, и потерпи.

Я ласкал его изнутри, постепенно растягивая, он уже не сопротивлялся, сам двигаясь навстречу моим пальцам, а во мне бушевал пожар, такое впечатление, что в меня вместо крови закачали жидкий огонь. Я сгорал изнутри, плавился, обугливался. Терпеть уже не было никакой возможности. Я должен был оказаться внутри него, или просто напросто умру. Перевернул его на живот и, заставив встать на коленки, подтянул к себе.

— Женька, я больше не могу. Разреши мне.

— Да не тяни ты, давай уже, — всхлипнул он

Мой член, обильно смазанный лубрикантом, толкнулся в его жаркую манящую глубину. Я начал осторожно проникать внутрь него. С каждым толчком продвигаясь всё глубже. Услышал его тихий всхлип и испугался, что причиняю боль. Склонился к нему и стал нежно целовать его спину, прошёлся языком вдоль позвонков, отвлекая от возможной боли. Шепча какие-то дурацкие нежности, чувствуя, как он постепенно расслабляется. Погрузившись в него полностью, на секунду остановился, давая возможность привыкнуть, подождал, когда он сам толкнулся мне на встречу и начал движение, сходя с ума от жара его тела. В какой-то момент шестым чувством понял, что он не получает от этого никакого удовольствия. Слегка изменил угол проникновения и вновь толкнулся в него. Женька вскрикнул и прогнулся в пояснице и это уже был крик не боли, а наслаждения. Я двигался в нём, не останавливаясь, всё убыстряя темп, почти вжав его в кровать, а он так же неистово двигался мне навстречу. Его стоны и крики смешались с моими в одну сплошную какофонию. Я сжал в руке его плоть, стараясь водить по ней в том же ритме, в котором двигался внутри него, но с каждым толчком это становилось делать всё трудней и трудней. Наши тела были покрыты бисеринками пота. Пространство вокруг просто дышало страстью и наслаждением. Движения становились всё хаотичней и вот, наконец, Женьку прогнуло, он вскрикнул последний раз и я почувствовал, как моя рука стала липко-влажной. Его мышцы крепко сжались вокруг моей плоти, ещё один толчок и я тоже излился. Упал рядом с ним, прижал к себе, покрывая поцелуями его глаза, щёки, губы.

— Женечка, солнышко, люблю тебя. Люблю, — шептал я ему, глядя в его затуманенные глаза. — Люблю.