Жена Дроу (Увидеть Мензоберранзан и умереть) (СИ) - Баздырева Ирина Владимировна. Страница 135

Ее трясли за плечо.

— Проснись, сестра… Да проснись же, — повторял недовольный голос. — Как можно… как, вообще было возможно, заснуть во время чтения “Отхода” у тела усопшей. Это кощунство! И уж теперь то, этот вопиющий проступок не останется для тебя без последствий.

Этот голос, даже если бы даже она захотела, Ника не смогла бы спутать ни с каким другим. Ника приложила ладонь ко лбу. Помилуй, Вседержитель, зачем же так орать. Она молча поднялась, взглянув в сторону гроба. На первый взгляд там было все в порядке, иначе сестра Текла сейчас билась в истерике, но некоторые мелочи живо напомнили Нике о минувшей ночи.

— Отвечай! Ты заснула! - голосила в негодовании кастелянша.

Похоже, она уже не могла, без содрогания, смотреть на Нику.

— Д…да, — пробормотала Ника, морщась от головной боли. — Есть немного…

Выглядывавшие из-за спины Теклы сестры, переглянулись, украдкой сделав, охраняющий от всякой нечисти, жест. Их лица покинули напряжение и страх, которые владели обителью в, эти нелегкие для нее, три дня. Ведь если сестра Ника заснула на дежурстве у гробы ведьмы и с ней не случилось ничего ужасного, значит то, что произошло с сестрами Ингрид и Паисией было лишь несчастной случайностью. У престарелой сестры Ингрид действительно не выдержало сердце от ночного бдения, ведь она ко всему, как известно, подходила с необычайным рвением, не щадя ни себя, ни других. Ну а сестру Паисию всегда отличало богатое воображение и экзальтация. Не нужно ее было ставить на ночное дежурство у гроба, когда она была и так впечетлена слухами об усопшей и смертью Ингрид. А вот сестра Ника храбрая и здравомыслящая…

Выслушав ответ, подтверждающий ее самые худшие предположения, сестра Текла не говоря больше ни слова, развернулась и вышла из часовни. Побежала жаловаться настоятельнице, конечно. Оставшиеся без присмотра кастелянши, сестры, умирая от любопытства, подступили было к Нике с расспросами, как появилась сестра Терезия, с тревогой взглянув на Нику. Увидев ее живой и здоровой, она испытала явное облегчение, но потом тревога уступила место озабоченности. Всмотревшись в Нику, она нахмурилась.

— Ты бледна и у тебя темные круги под глазами, хотя как уверяла меня, только что повстречавшаяся сестра Текла, ты всю ночь проспала, но… - и она осеклась, заметив нетерпеливы жест Ники и выражение досады на лице.

— Не выдавай…- едва шепнула она, бросив быстрый взгляд на, отошедших в сторонку сестер, дожидавшихся когда Терезия уйдет.

— Значит, на самом деле это был обморок? - покачала она головой. - Тебе бы прилечь…

— Не могу… Для всех я спала…

— Настоятельнице такое не понравится

— Так будет лучше для обители

Она знала, что сейчас, придет посыльная от матери Петры и ее призовут к ней, но неожиданно для всех, настоятельница сама пришла в часовню в сопровождении разгневной, жаждущей немедленной расправы над ослушницей, сестры Теклы. Мать Терезия, едва взглянув на Нику, подошла к гробу и вздрогнув, быстро начала поправлять на пюпитре книгу, скрывая свое замешательство, потом попросила сестер оставить часовню и вернутся, каждой, к своим обязанностям. Монашки, не мешкая, подчинились. Когда они, во главе Терезии, вышли, мать Петра попросила кастеляншу оставить ее наедине с сестрой Никой. Та бросив на Нику уничтожающий взгляд, вышла за остальными. Перебирая четки, настоятельница присела рядом с провинившейся.

— Ты ведь не спала, как только что, доложила мне сестра Текла? - сказала она, цепко оглядев Нику. — Если бы она была повнимательней, то заметила, что ты бледна и вид имеешь не отдохнувший, а измученный и нездоровый.

Ника промолчала.

— Что с тобой произошло?

— Матушка, - прошептала Ника, склонив голову, — я, правда, спала…

Настоятельница, неожиданно, сорвалась со своего места, остановилась у пюпитра и постояв так, повернулась к Нике, стиснув руки в широких рукавах рясы.

— Я хочу знать, что здесь произошло? - раздельно, с несвойственной ей твердостью, отчеканила она.

Ника не понимала откуда у нее появилась такая уверенность, но знала, что отвечать нужно правду. Она не слышала, что бы мать Петра когда нибудь говорила подобным тоном. И Ника, собравшись с духом, коротко, не вдаваясь в излишние подробности, все рассказала. Мать Петра пропустила мимо ушей то обстоятельство, что Ника, действительно, собиралась проспать всю ночь, глубоко задумавшись над услышанным.

— Изо дня в день мы грешим, полагаясь на свое понимание жизни, нисколько не доверяя ей самой. А ведь всего-то и нужно, положась на провидение, вверить дух свой Вседержителю, внимательно читая книгу жизни. Но мы восстаем и своевольничаем, ставя свое разумение превыше всего. Мы боимся верить, боимся утонуть в жизни. А вот сестра Режина поверила, верила и терпела, — мать Петра потерла лоб рукой, ее пальцы дрожали. — Она верила в любовь и любовь ее спасла. Она прощена. Я же маловерная, боялась довериться ей.

Ника сидела тихонечко, понимая, что ее ответа не требуется — в эти минуты мать Петра с горечью судила саму себя.

— Но нет у меня и решимости отвергать, менять, вмешиваться в события, какая имеется у тебя, — повернулась она к Нике. - А ведь я все время, почитала отсутствие этой самой решимости за смирение перед жизнью, перед волей Вседержителя. Как же я лицемерила и какую непоправимую ошибку совершила.

Она встала и глядя не Нику с непреклонной решимостью, твердо произнесла:

— Ты не сможешь остаться в обители, так как нарушила его наиглавнейший закон, но ты покинешь ее тогда, когда для этого придет срок. Вседержитель укажет нам его. Думаю, тебе стоит поразмыслить над тем уроком, что был мне преподан сейчас. Где бы ты ни была, чтобы с тобой ни случилось, останавливайся и слушай, что тихо, через события и людей, подсказывает тебе жизнь.

— А вы… - решилась спросить Ника, — вы, будете теперь по другому относиться к бессмертным? Поверьте, иногда нелюди учат нас, людей, быть людьми.

— Я не буду столь непреклонна, но правила обители от этого не изменяться. Ты, что-то хотела еще спросить? - резко произнесла настоятельница, заметив движение Ники к ней.

— Д…да, откуда… с чего вы были так уверены, что этой ночью, здесь, что-то происходило?

Вместо ответа, мать Петра указала на гроб и вышла, а Ника обозвала себя идиоткой. Кто бы, смотря на тело Режины, не увидел, что оно искалечено? Только сестра Текла, пожалуй. Ника подошла к гробу, взглянула на Режину и попятилась, невольно перекрестившись.

Тело покойницы было целехоньким. Она лежала, как прежде, вытянув руки вдоль тела. Страдания не исказили ее красивого лица. Глаза были открыты, неподвижно смотря в потолок и были они человеческими, зелеными.

К Северной границе

С наступлением холодов, больных в лазарете прибавилось и Нике, порой, просто некогда было ни о чем другом подумать, кроме как о простудах, бронхитах, лихорадках, настоях и припарках.

Осенним сырым вечером, когда стемнело уже до начала вечерней службы шестого часа, Ника, подобрав плащ повыше, чтобы не заляпать и так его, насквозь, промокшие и отяжелевшие полы, утопая башмаками в жидкой грязи, ориентируясь на слабо освещенное окошко, пробиралась в темноте, по огороду к своей хижине. Им с сестрой Терезией уже давно следовало покинуть ее, поскольку она уже не протапливалась — пол земляной, стены тонкие и из щелей дует, соломенная крыша протекает — и не было больше нужды следить за огородом и грядками с лечебными травами, а зимние холода не за горами. Три последних дня, Ника переносила в келью лазарета, которую им отвели с Терезией на пару, заготовленные впрок мази, микстуры, настойки в плотно закрытых бутылях и корзины с засушенными травами. Как не хотелось Нике покидать обжитую хижину, но по ночам в ней уже невозможно было согреться, даже под меховым пологом, а огонь жаровни быстро потухал и тепла не давал, а оставлять его на ночь в устроенном в земляном полу, очаге, не решались из-за боязни пожара.