Запутанные отношения (Риск эгоистического свойства) - Алюшина Татьяна Александровна. Страница 25

Но через год няня уволилась, к всеобщему расстройству и огорчению.

— Не могу, Кирилл Степанович! — плакала от бессилия она. — Сердце совсем подводит, возраст! Да и дети самостоятельные, двенадцать и тринадцать, они за мной больше приглядывают, чем я за ними.

Ну что тут скажешь?

Он помог чем мог — врачи, обследования, санаторий хороший, ремонт достойный в ее квартире и денег на спокойную старость.

А вскорости и родители отбой дали:

— Ты извини, Кирюша, совсем сил не стало ездить к вам сюда, за детьми присматривать да за домработницами твоими. Они теперь такие хитрые, ушлые стали, все обвести норовят. А мы с отцом нервничаем. Ты уж сам как-нибудь разбирайся. Не обижайся, сынок!

Сели рядком с детьми, обсудили создавшуюся ситуацию и постановили: он звонит в агентства, нанимает персонал на испытательный срок три месяца, оплачивает, а как ведется хозяйство и что за человек этот «персонал», присматриваются и решают дети.

Так получилось, в Максиме и Софье он не сомневался, от своей непростой жизни они как-то слишком рано научились разбираться в людях да и в жизни как таковой. Конфликты с барышнями, претендующими на звание профессионалок в области ведения хозяйства, исключительно чужого, возникали постоянно. Выслушав обе стороны — барышень и детей, Кирилл принимал решение об увольнении. Впрочем, его мнение всегда совпадало с мнением детей.

В один из таких периодов без домработницы и вошла в их семью красавица Валентина. А дело было так.

Николай вез Соню с Максимом из школы домой, а поскольку хозяйством в этот период занимались дети самостоятельно, ответственная девочка вспомнила, что им нужны фрукты-овощи и попросила притормозить машину у ларьков.

Подошла к одному из овощных ларьков, осмотрела выставленный на витрине товар, определилась, что брать:

— Будьте добры! — не увидев продавца за прилавком, позвала Соня.

В ответ на ее призыв раздались басистые рыдания, кто-то хлюпнул звучно носом и сквозь слезы пообещал:

— Я сейчас взвешу! Я сейчас!

Перед клиенткой в ларечном окошке оказалось не лицо, а впечатляющий женский бюст, обтянутый форменным синим халатом и поверх него голубеньким фартучком, ходивший ходуном, вверх-вниз, от сдерживаемых всхлипов. Владелица «выдающейся» достопримечательности никак не могла успокоиться и все уговаривала юную покупательницу:

— Вы… вы… только — ик! — не… уходите! Я…а сейчас! — и продолжила рыдания.

Надо знать Соню! Никуда она уходить не собиралась, хоть оттягивай, а настроилась принять активное участие и оказать посильную помощь в беде неизвестной продавщицы.

— Да что случилось у вас? — деловито спросила девочка с фамилией Бойцова. — Умер кто?

Бюст из окошка исчез, вместо него образовалось лицо молодой симпатичной женщины с голубыми огромными глазищами, с румянцем на щеках, мокрое от изливаемых слез.

— Не-е-ет, — скривилось лицо, готовясь к выдаче очередной порции слезной жидкости. — Не-е уме-е-ер!

Слезы воспоследовали заявлению.

— Ну-ка! — прикрикнула на нее властно девочка. — Харе рыдать! Быстро говорите, что случилось!

От неожиданности тетка замолчала и плакать перестала, захлопала на мелюзгу глазищами и икнула…

И, вытирая мокроту со щек внушительными кулаками, сморкаясь в край рабочего фартука, поведала банальную, по сути, историю о приставании хозяина-кавказца, к которому «вот токо чо, с месячишко как» устроилась работать «с повышением» от лотка тряпичного уличного в теплый «павильен». Так ладно бы он один приставал и домогался, так и его родственники-помощники проходу «не дають».

Для одного из горячих кавказских мужчин сие неосмотрительное настойчивое ухаживание закончилось плачевно. «Вчерась, когда он полез ее за титьки хватать, приложила его по буйной черной головушке кулаком. Он в больнице, а ее погнали с работы, вот, последние часы отрабатывает! И тепереча уж точно никуда не возьмут, они же все „друг дружку“ знают, аж по всей Москве, а может, за пострадавшего и убьют совсем».

— И… и денег с меня тепереча требуют… за энтот… за ущерб!

И подивила новым мощным потоком слез.

Сонька хохотала, сгибаясь пополам и хватаясь за живот от непосредственности рассказа, вызвав удивление продавщицы, поспешившей оправдаться:

— Да я и стукнула-то несильно! А он враз как грохнется и лежит! Хлипкий совсем, одно название: кавказец!

Девчушку совсем разобрало, не разгибаясь, она аж плакала от хохота и все махала ладошкой, прося больше ничего не говорить, а то нет сил! Отсмеявшись, отдышавшись, решительная и самостоятельная дочь Бойцова приказала:

— Так! Давай, взвесь мне самых лучших, отборных фруктов-овощей, а потом закрывай лавочку, и пойдем!

— Кудай-то? — впала в ступор действующая боевая единица феминисток.

— Тудай-то! — передразнила Сонька. — Не в милицию, не боись! У тебя документы с собой?

— Да… — подозрительно призналась дама.

— Вот и хорошо! Как тебя зовут?

— Валентина.

— Валентина, хочу предложить тебе другую работу. Готовить умеешь?

— А то как же ж! — попыталась обидеться девушка.

— А убирать, гладить там?

— Дак вы чо такое спрашиваете? — растерялась, уж не зная что и думать, Валентина.

— Нужна работа?

— Тепереча нужна!

— Вот я тебе «тепереча» и предлагаю! Правда, с испытанием, но уверена, ты справишься! — утверждала все решившая Соня.

— А как же долг на мне за ущерб-то! Дак и не отпустит меня так вот запросто никто!

— Ты расписки о долге подписывала? — прокурорским тоном спросила девочка.

— Да господь с вами! — махнула обеими ручищами Валентина, создав легкий ветерок. — Научены! Никаких подписей!

— У них есть твои документы? Ты на трудовой работаешь?

— Еще чего! Документы им мои! Данные есть и энта, как ее, ксерокопия!

— Вот все и уладилось, — успокоила Соня. — Давай, взвешивай все самое лучшее, и побольше. Сейчас тебе, Валентина, предстоит готовить!

Нагрузив пакетами с покупками несостоявшуюся любовь кавказца, Соня самолично присутствовала при передаче ключей от павильона и накладных на товар «ответственному» смотрящему за ларечную сеть, предварительно позвав для подстраховки водителя Николая, сказавшего пару «остужающих» слов сунувшимся было в разбирательство «горячим горным парням», и затолкала переполошенную стремительными переменами Валентину в машину.

Когда вся компания поднялась в квартиру, Николай первым делом попросил у Валентины документы.

— В руки чужие не дам! — отрезала «наученная» девушка. — Смотрите у меня!

Пришлось Николаю диктовать начальнику службы безопасности Бойцова, Крапивину, данные «из рук» Валентины, не выпускавшей паспорт.

После чего Макс, Соня и привыкший к таким мероприятиям Николай устроили Валентине испытательный тест — приготовить ужин.

— Дак разве ж это работа, готовить-то? — поглядывала с сомнением на всех троих испытуемая. — Вы б чо посложнее сказали!

Она без лишней суеты, но расторопно, умело и как-то очень по-домашнему ладно хлопотала у плиты, не переставая говорить ни на полминуты, рассказывая о своих «мыканиях» столичных. И так это изображала в лицах, мимикой, жестами, с искренним неподдельным удивлением поведению «энтих москвичей», что вся троица слушавших ухохатывалась за столом до жгучих слез.

— А он эндак обнял за плечи-то разок, а и другой. А я чой-то и не поняла, чего хотел?

— Да твоего белого тела! — смеялся Макс.

— Ой, да вы скажите, Максим Кириллович, — отмахнулась с сомнением Валентина. — На кой ему тело-то мое? Для опытов, чтой ли, или на энти… как их, органы? Я читала в газете одной, что людей-то похищают для энтих дел!

— Больше не могу!! — взмолилась Сонька, чуть не падая со стула.

Вот такую картинку застал вернувшийся с работы отец. Удивился, сел за стол к компании ужинать тестовыми блюдами и присоединился к общему набиравшему обороты хохоту.

Валентина молчать не умела и, накрывая стол с помощью Сони и Макса, все рассказывала о чем-то.