Запутанные отношения (Риск эгоистического свойства) - Алюшина Татьяна Александровна. Страница 23
— Спасибо. Вы меня немного успокоили, — как-то слишком по-деловому, словно не благодарил, а отчитал за неуместное высказывание господин «большой» сосед. — Если вас не затруднит, напишите, какие необходимы лекарства, я сейчас отнесу Соню домой.
— Нет, — устало возразила Катерина.
Вот в один момент кончились у нее силы — тон держать с этим мужиком и докторский и светский, в напряжении находиться в его присутствии. Да с какого перепугу?
И вообще — кончились силы, и все!
— Мы за Соней присмотрим с Валентиной ночью, а утром по ее состоянию решим, что дальше делать.
— Нет, — отрезал начальственно Бойцов. — Мы и так доставили вам беспокойство и неудобство. Валентина за ней присмотрит, само собой, но дома!
И совсем по-барски, свысока поинтересовался:
— Сколько я вам должен за хлопоты?
Она встрепенулась, сбросив отупляющую усталость, как хороший скакун при звуках горна, внутренне встрепенулась, ничем внешне не выдав своих мыслей.
И тоном командующего фронтом, замораживающим все вокруг, изничтожая любые бактерии возражений, которому, кстати, господину Бойцову еще учиться и учиться, — делая ударение на каждом слове, да еще подчеркивая их весомость паузами, Катерина Анатольевна разъяснила диспозицию.
— Значит так! Соня останется. На ночь. Свой начальственный тон и понты можете выказывать в любом другом месте. Не здесь. Так случилось, что за ее здоровье в данный момент отвечаю я. И решать, что для нее лучше, буду я. Нравится вам это или нет. Думаю, сейчас вам лучше уйти. О состоянии Сониного здоровья и дальнейших необходимых мероприятиях вас будет информировать Валентина.
Взгляды встретились, шпаги скрестились, высекая искры!
«А она молодец! — с нежданным восхищением подумал Кирилл. — Не девка, а станковый пулемет: злая, кусачая, бьющая по атакующим без промаха!»
Нравилась она ему!
Хотя, мягко говоря, в сложившейся ситуации такие чувства-увлечения совсем уж неуместны. А когда они кого спрашивали про момент, чувства-то?
Понял, что уступит этот поединок даме. Потому что она была права по всем статьям. А он нет. Не прав!
И третий раз за этот день ему пришлось просить «пардону»:
— Простите, — в меру покаянно повинился он. — Я невольно вас обидел, но это от беспокойства за дочь.
Она посмотрела на него внимательно, и только сейчас Кирилл заметил, что выглядит девушка ужасно уставшей, какой-то замученной.
Ему стало неловко.
Даже принося извинения, он кренделя светские выписывал, рисуясь, вкладывая в слова мало искренности, а потому что не чувствовал себя таким уж виноватым, а обязанным конкретно ей чувствовать себя и подавно не хотел.
А что такого?!
По логике, ребенку лучше дома, в своей кровати, а не у тети незнакомой! Тем более у этой соседки, пусть и доктора!
Правильно? Правильно, тем паче что до кровати один этаж!
И денег совершенно логично предложил в такой ситуации — помогла, великое мерси в денежном эквиваленте!
Правильно? Ну… правильно.
Наверное.
Но даже очень уставшие и перегревшиеся от работы «станковые пулеметы» рассусоливать не любят, а бьют по-честному.
— Да бросьте, Кирилл Степанович, — «невольно обидел»! Все вы делаете «вольно» и осмысленно! Вы из роли царя-императора, зорко следящего за своим социально-денежным статусом, ни от какого «беспокойству» не выпадете! И все извинения ваши неискренни!
Стрельнула «очередью» отповеди почти равнодушным, ровным голосом — простая констатация факта, не упрек и не обиженность, но на этом не остановилась.
А достал потому что! Монумент хренов самому себе!
— Я жутко устала, и мне никакого дела нет до ваших выпендрежей! И подыгрывать вам, шаркая ножкой, не собираюсь. Нравится играть в социальную статусность? Да пожалуйста! Но без меня. Мне, простите, это глубоко безразлично. И еще: да, вы доставили мне «беспокойство», но большим беспокойством станет бегание между этажами всю ночь, чтобы проверять состояние Сони и делать уколы при необходимости. Я понимаю, вам так удобней. Мне — нет.
Слушая жалящую точными попаданиями отповедь, Кирилл вдруг осознал, что уже давно примерил и уютно прижился в этом образе отстраненного «царя-императора», так удачно подобранном Катериной, и который удерживал всех на расстоянии.
Он постоянно находился в этой роли, редактируя ее в зависимости от людей, с которыми общался. Это удобно. На самом деле и отсекает лишние вопросы, претензии и ожидания.
Строгий начальник и отец родной для подчиненных, недосягаемый, как губернатор мужику крестьянскому. С обслуживающим персоналом холодно-надменен, позволяя немного снисходительности. С партнерами закрыто ровный, уважительно отстраненный.
С родителями — щедрый сын, по нынешним временам — состоятельный, который решает все их бытовые и денежные вопросы. Снисходительный, как все взрослые, даже очень любящие, дети, уверенные в своем гораздо лучшем знании жизни, чем стареющие родители, и позволяющие себе от этой уверенности назидательно-снисходительное отношение.
Пожалуй, единственные, с кем он разрешает себе быть наиболее искренним, это дети. У них сложились особые отношения, редкостные, основанные на взаимном доверии, уважении и открытости, но… Но и с ними он в роли отца, за которым все решения и последнее слово, и право журить-наказывать и руководить их жизнью.
С женщинами — все по «правилам»: хозяин жизни, щедрый любовник, далекий и недоступный в проявлении чувств, закрытый и не пускающий в свою жизнь — орел, итить его в поднебесье!
С кем, где, когда был откровенен без надобности строгого соблюдения всех этих ролевых игр? Где он сам, истинный Кирилл Бойцов? Когда последний раз расслаблялся и позволял себе быть самим собой, хотя бы в одиночестве?
А может, он теперь такой и есть, Кирилл Степанович Бойцов? При полном наборе социальной значимости, ощущения и несения ее с удовольствием и в соответствии с принятыми правилами?
Он, конечно, жутко испугался за Сонечку, но стоило Катерине уверенным профессиональным тоном убедить его, что ничего такого уж трагического и ужасного не случилось, успокоившись несколько, тут же включился в разговор уже с ней — доктором, женщиной, соседкой.
А это совсем другая песня, как раз подпадавшая под пресловутый статусный расклад, очень напоминающий банальное: «кто ты, а кто я!»
Вот так-то!
И, не успев удивиться и поразиться своему порыву, неожиданно искренне признался:
— Вы правы, — очень по-мужски, без ненужной рисовки.
Даже красиво.
— Простите, Катерина, — и, сделав паузу, добавил, — за все!
Она поняла, что в пакет «за все» входит и непонимание, возникшее между ними во время затопления частных квартирных владений.
Поняла и оценила. И эту красоту простого человеческого обращения оценила.
От необходимости что-то отвечать и принимать словесное извинение освободил робкий звоночек в дверь, писк какой-то придушенный, а не звонок — вернулась с покупками Валентина.
«Ладно, — подумала Катерина. — Считаем, что легкое перемирие установлено».
И что ее вообще потащило в возмущения, пролетарские отповеди буржуазии? Прямо митинг засидевшихся коммунистов! Никак сбрендила!
Будил в ней что-то такое этот мужик! Не самое мирное и спокойное.
Ага! Самое время сейчас психологическим этюдам и самокопаниям с собственным ущемленным «я» ковыряться.
Поспать бы!
Отдав все необходимые инструкции домработнице соседей — про морс, травяной отвар, лекарства, девушка отправила ее мерить температуру Соне и позволила себе первый раз улыбнуться.
— Вы где такую заступницу земли русской нашли, Кирилл Степанович?
Он улыбнулся на вопрос, тоже первый раз.
— Не я, Соня. Она у нас всех сирых и обездоленных подбирает, Мотю, например, и вот, Валентину.
— Широкий спектр участия! — усмехнулась Катя.
— Да уж! Хорошо, они с Максом кошек не любят, считают их животными, которые могут приспособиться к любой среде обитания, а потому в участии не нуждающихся. А то мне не миновать бы кошачьего приюта в доме.