Океан безмолвия - Миллэй Катя. Страница 51

– Куда он полетел? – спрашивает Джош. Я показываю в ту сторону, куда бросила монеты. Вряд ли браслет мог упасть очень уж далеко. Мы идем в том направлении, но отыскать его проблематично: все дно усеяно монетами. Половину из них, наверно, накидали мы. Дно бассейна переливается серебром, медью и цветными огнями. Каждый раз, заметив что-то похожее на браслет, я окунаю руку в воду. Вот и сейчас нагибаюсь, шарю рукой по дну, а Джош в это время толкает меня в ногу, я теряю равновесие и лицом вниз падаю в ледяную воду. Летят брызги, он хохочет, я сверлю его убийственным взглядом. Хочу схватить его и потянуть за собой, но это лишний труд, потому что, пытаясь увернуться, он слишком быстро делает шаг в сторону и тоже падает.

– От судьбы не убежишь, Беннетт.

Его штаны и половина рубашки промокли насквозь, но ему удалось не уйти под воду с головой. Мне повезло меньше, и сейчас я похожа на мокрую крысу. Глядя на мое лицо, он снова заходится смехом, и я наконец сдаюсь и тоже начинаю хохотать.

– Не называй меня по фамилии. Я это ненавижу, – заявляет он, помогая мне встать на ноги.

– Да хоть задохнись от своей ненависти, мне плевать, – огрызаюсь я, стараясь придать злости своему тону, но владеть голосом трудно, когда зуб на зуб не попадает и ты борешься с тем, что, я уверена, является начальной стадией гипотермии. Сама себе я кажусь одним из тех чокнутых «моржей», которые каждый год ныряют в ледяную воду океана, и я мысленно заношу это в свой список вещей, которые никогда не стану делать.

– Бог с ним, с браслетом. Он того не стоит, – говорю я, выбираясь из воды. Джош вылезает следом. Он не спорит.

Оставшиеся монеты мы делим между двумя маленькими девочками. Их мать награждает нас неодобрительным взглядом. Наверно, уже сыта по горло желаниями. Или, может быть, потому что мы мокрые и только что вылезли из фонтана. Я беру пустое ведерко и, размахивая им, иду вместе с Джошем к парковке. Фонтан, мой браслет, гора монет и две заливисто хохочущие девочки остаются позади. Джош хочет забрать у меня ведро: перехватывает мою руку, разжимает мои пальцы, левой рукой берясь за дужку, правой – держа раскрытой мою ладонь. Рука его не теплее моей, но ощущение все равно приятное. Я жду, когда он выпустит мою руку, но он не выпускает.

Мы подходим к его пикапу. Он швыряет ведерко в кузов и берет мое лицо в свои ладони, как тогда, на крыльце дома Лейтонов.

– Краска потекла, – объясняет он. Приподняв в усмешке уголок рта, большими пальцами он вытирает черные подтеки на моем лице. Затем отходит и открывает для меня дверцу кабины. – С днем рождения, Солнышко.

– Я пожелала, чтобы моя рука снова стала здоровой, – сообщаю я, когда он забирается в кабину следом за мной. Это мое главное и единственное желание.

– А я пожелал, чтобы мама была здесь сегодня вечером, что само по себе полный идиотизм, потому что это нереально. – Пожимая плечами, он поворачивается ко мне, пряча улыбку, которая каждый раз сводит меня с ума.

– Желание снова увидеть ее – это вовсе не идиотизм.

– Я хотел не столько ее увидеть, – говорит он. В глазах его, обращенных на меня, отражается глубина всех его прожитых семнадцати с лишним лет. – Хотел, чтобы она увидела тебя.

Глава 33

– В гостевой ванной есть чистые полотенца. A я душ приму в своей.

– Надеюсь, у тебя большой бойлер. Мне нужно много горячей воды. Я долго буду греться, – кричит Солнышко из коридора. Она все еще дрожит, ведь у нее почти нет подкожного жира, и мне стыдно, что я искупал ее в фонтане.

– Воду вскипячу для чая. Ты будешь? – спрашиваю я из кухни, где наполняю чайник.

– Ты пьешь горячий чай?

– А что?

– Так ты ж вроде не старик. И не британец. Я по пальцам могу перечесть парней, которые пьют горячий чай.

– Я деду чай заваривал. И сам пристрастился. Заткнись. – Чайник налит, я ставлю его на плиту и иду в ванную. – Так ты будешь или нет?

– Нет. Чай не в моем вкусе. Я выйду через час. Или через два. – Дверь ванной со стуком захлопывается.

Спустя десять минут я выхожу из душа. В гостевой ванной вода все еще шумит, так что, возможно, она не лгала. Я бросаю свою мокрую одежду в пустую стиралку, потом иду на кухню, чтобы включить чайник. Может, чай и не в ее вкусе, но воду я все равно вскипячу. От шоколада-то она не откажется.

В дверь звонят. Наверно, Дрю, рассудил я. Ведь, кроме девчонки, что сейчас плещется в моей ванной, здесь бывает только он. Правда, непонятно, почему он не заходит, ведь у него есть ключ.

– Что на этот раз? – Я открываю дверь, готовясь услышать очередной рассказ о мелкой неприятности, погнавшей его из дома, но это не Дрю. На крыльце стоит парень, которого я вижу впервые, и он пристально смотрит на меня, будто оценивает. Не в том смысле, что хочет заполучить меня в бойфренды, – он старается понять, кто я вообще такой. Но ведь это он постучал в мою дверь.

– Чем могу помочь? – наконец спрашиваю я, потому что парень молчит.

– Моя сестра здесь? – Сестра? – Марго сказала, что ее, скорее всего, нужно искать здесь. Настя. – Он выплевывает ее имя, как нечто неприятное на вкус.

– Она твоя сестра? – Сходства почти никакого, разве что если очень, очень приглядеться. Зато он очень похож на Марго.

– Да. Она ушла, ничего не сказав. Так она здесь?

Я распахиваю дверь, пропускаю его в дом. В ванной все еще шумит вода – на весь дом слышно, не проигнорируешь. Черт бы тебя побрал, Солнышко. Парень явно не рад. Это и понятно: я стою перед ним в футболке и трениках, еще не обсохший после душа, и мы оба слушаем, как за одной из дверей льется вода.

– Она в душе, – объясняю я – это все равно не скроешь. Но мне нужно предупредить ее о приходе брата. – Пойду скажу, что ты здесь.

– Почему это моя сестра принимает душ в твоем доме? – спрашивает парень, не давая мне уйти. Он раздражен. С меня требует отчета брат-заступник, и я уважаю его за это, но мне не нравится, что в моем собственном доме он говорит со мной так, будто я последняя мразь. Таким же тоном обращалась ко мне Марго, когда приходила сюда. Не думаю, что вид у меня очень уж подозрительный, да и Настя – не хрупкий цветочек.

– Твоей сестре восемнадцать лет. Она, если захочет, может не только душ здесь принимать.

– По уровню эмоционального развития ей пятнадцать. – Он останавливает на мне свой взгляд. Не такую беседу я мечтал вести сегодня вечером. Даже не знаю, что на это сказать.

– То есть, по-твоему, она недоразвитая? – Это единственное, что приходит мне на ум. Впрочем, я и сам не могу решить, какую сторону принять. Порой Настя мне кажется старше всех, кого я знаю; в другие дни она ведет себя, как маленькая девочка.

– Я просто хочу сказать, что у нее есть некоторые трудности. – Парень тяжело вздыхает. Вид у него усталый, как будто ему приходилось говорить это тысячу раз и у него нет никакого желания еще раз повторяться здесь.

– А я не согласен. – Согласен. Просто не пойму, какое сейчас это имеет значение.

– Я знаю свою сестру.

– И я знаю твою сестру. – Знаю только то, что она мне рассказывает. Мелкие подробности, отдельные фрагменты своей жизни – в те дни, когда находится в особенно благодушном настроении или просто беспечна.

– Ты вообще знал, что у нее сегодня день рождения? – спрашивает парень. Я не отвечаю. – Не думаю. Как и то, что у нее есть брат, – судя по тому, какое у тебя было лицо несколько минут назад. Ты хоть задумывался о том, чего еще ты не знаешь? – Постоянно об этом думаю. – У нее своих проблем хватает, и лишние ей ни к чему. Оставь ее в покое.

Я не в восторге от того, что меня определили в категорию проблем.

– Если хочешь мне что-то сообщить, говори. Нет – вали из моего дома. Я не намерен жрать твою снисходительность.

Парень молчит. Не станет ее предавать. И, сколь бы мне ни хотелось знать, какого черта тут происходит, я уважаю его за это. Но не позволю выставлять меня негодяем. Мне хочется симпатизировать ему, но он начинает меня бесить.