Узники Тауэра - Цветков Сергей Эдуардович. Страница 49

Затем следовало заменить тюремщика, ибо в таком деле нельзя было полагаться на первого встречного. В доме Белой Ведьмы жил слуга, вполне достойный своей госпожи, – Ричард Вестон, портной по профессии, но слишком энергичный человек, чтобы ограничиться шитьем платья. Испытав свои силы в колдовстве и изготовлении фальшивой монеты, он побывал во всех тюрьмах, прежде чем осел в доме у Анны Турнер. За кошелек золотых можно было купить не только его тело, но и душу, а леди Фрэнсис была богата и не стояла за ценой. Вестона сделали тюремщиком Кровавой башни и поселили рядом с комнатой Овербюри.

С этого дня силы Овербюри стали быстро слабеть. Его содержали хуже, чем приговоренного к смерти. К нему никого не допускали, даже отца и сестру; а тюремный врач сэр Килигрю был посажен во Флитскую тюрьму за попытку побеседовать с ним. Его кормили вареньем и пирожками, присылаемыми леди Фрэнсис, отчего голос поэта слабел, и щеки его с каждым днем все больше бледнели. Узник просил, чтобы к нему прислали его доктора, и Яков в Совете дал на это согласие, но когда король вышел, Нортгамптон отменил его распоряжение.

Наконец двое подкупленных аптекарей поставили больному клистир с отравой, и Овербюри не стало. Преступление осталось неизвестным широкой общественности, и даже шепот о нем не нарушал честолюбивых надежд Нортгамптона и леди Фрэнсис.

В течение всего 1613 года Англия с отвращением взирала на старания леди Фрэнсис развестись со своим мужем. Поводом к разводу была выставлена неспособность лорда Эссекса к брачному сожительству. Однако комиссия, назначенная для расследования мужских способностей сэра Роберта, отвергла обвинение на основании показаний многих женщин, которые заменяли лорду Эссексу неверную жену. Тогда леди Фрэнсис возобновила процесс, утверждая, что ее муж, вероятно, находится под действием колдовства, в силу чего имеет возможность жить со всеми женщинами, кроме нее одной. Скандал сделался еще громче, когда выяснилось, что король держит сторону леди Эссекс. После четырехмесячного позорного процесса она все-таки добилась желаемого и расторгла свой брачный союз с сэром Робертом.

Свадьба леди Фрэнсис и Роберта Карра была назначена на день святого Стефана того же 1613 года. К этому времени королевский любимец, воспринявший весть о смерти Овербюри без малейшего душевного волнения, был сделан графом Сомерсетом, дабы его жена не унизила своего титула. Шернборнский замок отняли у Рэйли и отдали в подарок молодым, несмотря на все мольбы леди Бесси Рэйли. Великолепное бракосочетание графа и графини Сомерсет было совершено в королевской церкви в Уайтхолле и отмечено чередой балов и маскарадов. За восемь лет до этого, в тот же день, в той же самой церкви, перед теми же королем и королевой, тот же епископ обвенчал юную леди Фрэнсис с графом Эссексом.

А спустя два года герой и героиня этой новой свадьбы томились в Тауэре, несчастные, озлобленные и готовые свалить вину друг на друга. Леди Сомерсет презирала своего низкорожденного мужа, а лорд Сомерсет ненавидел свою преступную жену.

Нортгамптон так и не получил Белого Жезла, потому что природа отказалась ждать решения короля. Когда в июне 1614 года доктора вырезали старому пьянице половину сгнившей печени, он скоропостижно скончался. С его смертью Роберта Карра покинул злой гений, как ранее, со смертью Овербюри, – добрый.

Говарды цеплялись за ускользавшее влияние изо всех сил. Они все еще держали в своих руках королевский двор, половину государственных должностей, казначейство, адмиралтейство, монетный двор, армию, флот, порты, а в качестве лордов-наместников управляли девятью графствами. В 1615 году влияние графа Сомерсета было преобладающим – он имел ранг лорда-камергера, но на деле был первым министром, и Говарды помогали ему. Но Сомерсет был окружен соперниками и врагами из старой знати, которые толковали, «что не вечно же один человек будет управлять всеми ими». Однако Карр ничего не замечал или не хотел замечать. Его дерзость и самомнение только увеличивались с ростом опасности. Новый фаворит – Джордж Вильерс – уже теснил его, прокладывая дорогу к сердцу Якова, а Сомерсет только бранил короля за холодность, требовал удаления новичка и не принимал от перетрусившего монарха никаких оправданий.

Однако у врагов фаворита было страшное оружие: летом 1615 года вся страна вдруг начала толковать об убийстве Овербюри и участии в нем лорда Сомерсета. Отравленный поэт словно поднялся из могилы для борьбы со своими убийцами. Его друзья опубликовали «Жену». Один из его отравителей смертельно занемог и, терзаемый укорами совести, поведал о совершенном им черном деле. Донос лег на стол сэра Уинвуда, нового государственного секретаря, ненавидевшего Говардов. Допрошенный Гелвис сознался в своем участии в преступлении. Постепенно были арестованы все мелкие злодеи – аптекари, колдуны и колдуньи. Наконец Карр затрясся от страха и поручил архивариусу поискать в королевских архивах акт самого всеобъемлющего прощения, когда-либо выданного государем. Архивариус нашел подобный документ, которым один из Пап прощал какому-то благородному лорду целый зловонный букет преступлений: убийство, государственную измену, изнасилование и грабеж. По этому образцу граф Сомерсет составил для себя акт королевского прошения, который Яков и подписал. Но было уже поздно – королевский Совет отказался утверждать такую неслыханную амнистию.

Представленные доказательства отравления Овербюри вынудили короля назначить официальное расследование по этому делу. Всплывали все новые любопытные факты о деятельности Нортгамптона и леди Фрэнсис. Наконец для четы Сомерсетов наступил черный день. Следователи представили королю свое мнение – что граф и графиня Сомерсет должны быть лишены всех своих званий и заключены в Тауэр. Яков со вздохом поцеловал своего любимца, в последний раз потрепал его по щеке и отдал в руки правосудия.

В воротах Тауэра Карр встретил Рэйли, выходящего оттуда, чтобы возглавить свою последнюю экспедицию.

– Это повторение истории Амана и Мардохея, [19] – сказал великий узник.

Сэр Джордж Мор, новый наместник, повел графа и графиню Сомерсет в Кровавую башню, в которой погиб Овербюри. Карр без слов вошел в тюрьму, но графиня заартачилась.

– Не помещайте меня туда! – в ужасе кричала леди Фрэнсис. – Я никогда не засну там, его призрак вечно будет преследовать меня!

Мор стал уговаривать ее последовать примеру мужа, но она ни за что не хотела двинуться с места.

– Отведите меня в другую башню! – беспрерывно твердила она.

Наконец наместник должен был приютить ее в своем доме, пока для нее занялись отделкой Садового дома, только что покинутого Рэйли.

Пока противники Говардов при дворе проявляли осторожность, поэты фомогласно выразили благородный гнев своих соотечественников. Один из них, Форд, написал историю жизни и смерти Овербюри; а в пламенной силе тех нескольких строф за подписью «W. S.», которые были приложены к седьмому изданию «Жены», вышедшему в самое жаркое время – между арестом Сомерсетов и судом над ними, – некоторые критики видят последнюю услугу, оказанную общественному делу Уильямом Шекспиром. Во всяком случае, достоверно известно, что его покровители, Пемброк и Саутгамптон, энергично преследовали убийц Овербюри.

Яков был полон сочувствия к своему любимцу, но не смел освободить его до тех пор, пока его невиновность не будет доказана на открытом суде. В ожидании громкого процесса весь Лондон только и говорил об отравленном поэте; вышло девятое издание «Жены», и появилась анонимная поэма «Муж», метящая в графа Сомерсета.

Наконец следственная комиссия закончила свои труды, и суд над преступными супругами был назначен на 24 мая 1616 года. Этот день стал для Англии каким-то национальным торжеством: все лавки были закрыты, дела приостановлены, парки пусты. Каждый, кто мог израсходовать десять марок, купил себе место в зале Вестминстера, где должно было происходить заседание суда, а тысячи других любопытных толпились на дворцовом дворе, жаждая услышать радостную весть об осуждении преступных графа и графини.