История Византийской империи. Том 1 - Успенский Федор Иванович. Страница 85

Дружинный порядок, наблюдаемый в военной организации готов и гуннов, а может быть, и других народов эпохи Великого передвижения народов, облегчал военное братство между народами различного происхождения и способствовал распространению на большие пространства обычаев кочевого и военного быта. Таким образом, нет нисколько удивительного, если в числе германских дружин на службе империи в IV–V вв. встречались и лица славянского происхождения; таков Острый в дружине Аспара, известный в истории катастрофы, окончившейся погибелью рода Аспар-Ардавурий; в лагере Аттилы также могли быть славяне. Но подобные отдельные случаи проникновения славян за Дунай в качестве членов военных дружин, поступавших на службу к готам или гуннам, не могли иметь значения в истории колонизации славянами Балканского полуострова, которая и должна служить для нас действительным предметом исторического рассмотрения.

Наиболее значения следует приписывать литературному преданию об именах, под которыми выступают славяне вслед за распадением державы гуннов во второй половине V в. Прежде всего сюда относится известие о славянах Иорнанда, помещенное в его истории готов, составленной в 551 г.{5} В его «Скифии» славяне занимают обширные места в Восточной Европе от Карпатов и истоков Вислы. Полагая на Дунае и Тиссе поселения гепидов, Иорнанд на восток от них указывает жилища славян. «От верховьев Вислы, – говорит он, – раскинувшись на огромные пространства, живет многочисленный народ венеты». Это значит, что то обширное племя, которое у Птолемея называется венедами и которое жило у Балтийского моря, во время Великого передвижения народов расселилось на юг и восток, придвинувшись к провинции Дакии. Но самое существенное в известии Иорнанда заключается в дальнейших словах: «Хотя они имеют различные имена по коленам и местам обитания, но, главным образом, известны под двумя наименованиями: славяне и анты» [13]. Более западная ветвь, занимающая области до Днестра, – это славяне, для которых реки и болота заменяют города; более восточная ветвь между Днестром и Днепром – это анты, сильнейшее из Двух племен. Когда началось это деление славян на две ветви, нельзя определить, но это несомненный и очень реальный факт, засвидетельствованный и византийскими писателями и удерживаемый историографией VI и VII вв. Легко понять, что это разделение, намеченное уже в VI в., могло бы служить исторической основой для отделения славян северо-восточных от юго-западных, что должно быть признано одним из прочно установленных положений в этнографии современного славянства.

Говоря об этом различии в этнографии славян, мы отнюдь не думаем здесь об особенностях языка и других внешних отличиях, например, между русскими и сербо-хорватами, которые могли раскрыться лишь постепенно в течение длинного периода веков; напротив, древние известия настойчиво указывают сходство в обычаях и в быте всех славян. «Все эти народы, славяне и анты, – говорит Прокопий, – не повинуются одному повелителю, но из древности живут в димократии; поэтому у них общественные дела всегда обсуждаются на сеймах». У Маврикия, писателя тоже VI в., отмечается та же черта: «У славян и антов господствуют одинаковые нравы и обычаи, они любят свободу и не поддаются порабощению и господству». Далее, у того же писателя находим любопытное сообщение о политическом устройстве славян: «Не признавая над собой чуждой власти, они не живут в согласии и друг с другом. Так как у них много старшин, не ладящих между собой, то небесполезно некоторых из них привлекать на нашу сторону убеждениями или подарками, дабы возбудить и поддерживать между ними взаимную распрю и препятствовать соединению их под одним вождем».

Нельзя сомневаться, что вышеприведенные наблюдения сделаны над теми славянами, которые были уже на границе империи или даже в ее пределах. Сожаление писателя-патриота о том, что димократия мешает славянам соединяться в значительные союзы под верховной властью одного князя, было бы для нас не совсем понятно, если бы здесь не шла речь о славянах, близко знакомых Византии, бывших или соседями, или колонистами имперских областей, которые трудно мирились с имперскими порядками и не подчинялись законам Византии. Таким образом, подходя к тому периоду, в который славяне оказываются одним из составных элементов истории Византии, мы находим возможным свести к следующим выводам наше предыдущее изложение. Во время Великого передвижения народов славяне расселились по Средней и Восточной Европе до Вислы и Днепра и Черного моря. В это время выделились из первоначального общего имени венеды, или венеты, две большие ветви: западная – славян и восточная, и сильнейшая, – антов. Хотя уже в V и VI вв. славяне были многочисленны и занимали обширные пространства в Европе, но политический и культурный их быт был на довольно низкой ступени. Большинство их жило в родовом быту, в каковом состоянии они не могли образовать политических союзов для успешной борьбы с соседями.

Приблизившись к Дунаю, славяне впервые столкнулись с культурными условиями жизни. Южные славяне, именно славянская ветвь венетов, по более древней терминологии, первая – сначала в лице отдельных и небольших дружин на службе готов, гуннов и византийцев, а затем в качестве передовых колен, увлеченных общим народным движением – приблизилась к Дунаю и вступила в непосредственные сношения с империей. Это соприкосновение славян с народами старой культуры должно было произвести на них сильное впечатление и отразиться в их политическом и социальном быту разнообразными как хорошими, так и дурными влияниями.

Прежде чем приступить к изложению фактов, касающихся славянских набегов и вторжений в придунайские области, мы находим нужным сделать несколько замечаний в приложении к этому моменту славянской истории. Процесс постепенного утверждения их в придунайских провинциях, а также в Иллирике и Греции недостаточно отмечен и оценен византийской летописью. Весьма лишь недавно и с большим трудом удалось в науке установить то наблюдение, что в славянских вторжениях V и VI вв. нужно различать двоякий порядок фактов. Сначала, именно с половины V в., наблюдаем набеги и вторжения из-за Дуная с целью грабежа и добычи и такие же поспешные отступления в прежние становища за Дунаем. Затем в VI в., при продолжающейся иммиграции из-за Дуная, в Мизии, Фракии, Македонии и Паннонии уже образуется довольно значительный пласт населения из славян, которые прочно осе-лись на свободных землях, и из которых набираются новые отряды, доходящие, с одной стороны, до Константинополя, с другой – до Солуни и Эгейского моря. По странному недоразумению этот последний факт остался маловыясненным и даже слабо отмеченным в летописи, почему прежние слависты, начиная с Шафарика и Палацкого, выразили мнение, долго державшееся между учеными, что славяне мирным путем захватили Балканский полуостров, и что византийское правительство, дорожа такими подданными, которые главным образом занимались обработкой земли, спокойно уступало им для колонизации свои опустошенные войной и слабонаселенные провинции. Такое мнение не соответствует ни действительному характеру славян, делавших набеги на империю, ни существу взаимных отношений между славянами и империей на Балканском полуострове. Фактически происходили опустошительные набеги славян из-за Дуная и частичные попытки занять свободные земли в придунайских провинциях, и отношения Византии к новым неизвестным доселе врагам складывались не соответственно пресловутой формуле мирного заселения, а на основании обычаев и норм, выработанных в империи продолжительным опытом.

Причина, препятствовавшая установлению правильных взглядов на характер отношений между славянами и империей, не заключается только в идеализации и даже некоторой тенденциозности, допущенной славистами первой половины прошедшего столетия, но частью объясняется самыми источниками и путаницей в этнографической терминологии. Народные и племенные имена весьма часто перемешиваются даже у лучших и более осведомленных писателей. В эпоху Великого передвижения народов империя была свидетельницей появления на ее границах и даже вступления на службу многих и разнообразного происхождения племен, которые на некоторое время становились даже подданными императора. Происходил постоянный прилив и отлив народностей, одна волна сменялась другой, причем новый вал не всегда смывал осадок, образовавшийся раньше. Можно думать, что поблизости к границе и в самых границах происходили помеси и наслоения Племен разных типов. Между тем, для современников не было особых побуждений к тщательному изучению сменявшихся народностей. Одна и та же жадность к добыче, почти одинаковый способ ведения войны, сходство в обычаях и нравах часто предрасполагали видеть в новых варварах старых. Оттого так долго держится имя скифов и сарматов, Оттого имя гуннов перешло на аваров и потом на славян. Таким образом, оказалось, что самый процесс иммиграции славян на Балканский полуостров остался слабо отмеченным, и писатели VI в. прямо уже отмечают совершившийся факт заселения славянами огромных пространств в пределах империи.