Кое-что о тебе - Джеймс Джулия (Julie). Страница 9

– Хорошо. Никаких обвинений. – От проговаривания этих слов вслух у Камерон засосало под ложечкой.

– Рад, что ты понимаешь, – одобрительно кивнул шеф. – И последнее: у меня не было возможности поговорить по этому поводу с кем-либо из Бюро. Нужно сообщить агенту Палласу и остальным, что мы отказываемся от дела Мартино. Поскольку вы с ним неплохо ладите, думаю, лучше, чтобы новость преподнесла ты.

А вот на это Камерон не подписывалась.

– Полагаю, будет уместнее, если агент Паллас услышит о решении от вас. Особенно с учетом всего, что ему пришлось пережить за время расследования.

– Он выполнял свою работу. А работа агента ФБР порою оборачивается и неприятной стороной.

Почувствовав по тону начальника, что обсуждение закончено, Камерон кивнула. В любом случае она не была уверена, не ляпнет ли лишнего, если откроет рот.

Сайлас сверлил подчиненную взглядом.

– И, раз уж мы пришли к единому мнению, учти: все, что следует знать ФБР – против Мартино и его людей не будут выдвигаться никакие обвинения. И только. У нас строго соблюдается политика конфиденциальности внутренних процессов принятия решений.

Помощница снова промолчала, и Бриггс вскинул голову:

– Мне нужно, Камерон, чтобы ты показала умение работать в команде. Понимаешь?

О, она прекрасно понимала. Ее сделали козлом отпущения: ответственность за свое решение оставить в покое Мартино прокурор взвалил на подчиненную. Но таковы правила игры. Сайлас Бриггс – ее начальник, а кроме того – очень влиятельный и располагающий обширными связями член сообщества юристов Чикаго. Это означало, что Камерон могла ответить только одно:

– Считайте, что дело сделано.

   * * * * *

Джек заметил, как Уилкинс посматривает в зеркало. Вот уже какое-то время пассажирка на заднем сиденье не издавала ни звука.

– Она что, уснула? – поинтересовался Паллас.

Напарник кивнул:

– Долгая ночь.

– И то правда. Давай перед возвращением в контору завернем за кофе. Тот, что в офисе, совершенно дерьмовый на вкус.

–Я имел в виду, что у мисс Линд выдалась долгая ночь.

Джек с самого начала прекрасно понял, что имел в виду Уилкинс. Но он старался, как только мог, избегать мыслей о ней.

– Как-то неловко, что вы снова встретились при таких обстоятельствах.

Похоже, коллега не уловил его не-трогаем-эту-тему сигнала.

Джек покосился в зеркало со своей стороны, перепроверяя, действительно ли Камерон спит, и приглушенным голосом отозвался:

– Наша встреча была бы неловкой при любых обстоятельствах.

Уилкинс отвел взгляд от дороги:

– Сожалеешь?

– О том, что сказал тогда?

– Угу.

– Только о том, что рядом оказалась камера.

Напарник мотнул головой:

– Напомни мне, чтобы я никогда не портил с тобой отношений.

– Никогда не порть со мной отношений.

– Спасибо за предупреждение.

Джеку нравилось работать с Уилкинсом. Когда шеф решил дать ему в напарники мальчишку, только закончившего академию, Паллас поначалу засомневался. И засомневался еще больше при виде дорогого костюма, в котором паренек явился на их первую встречу. Но под ухмылочками и шуточками Уилкинса скрывалось гораздо больше ума, чем Паллас сперва ему приписал, и Джек зауважал коллегу – даже если по большинству вопросов мнения напарников расходились настолько, что дальше некуда. Кроме того, он был рад человеку, с которым действительно можно поговорить. Приятное разнообразие после агента из Небраски, произносившего в среднем шесть с половиной слов за день и обладавшего интеллектом дверной ручки. Дежурить с тем парнем было зеленейшей тоской. Впрочем, в Небраске все дежурства оказались такими. Последние три года Джек на стенку лез от скуки – в чем, несомненно, и заключался смысл дисциплинарного взыскания, наложенного на Палласа министерством юстиции.

Он снова глянул в зеркало на спящую сзади Камерон.

Заявив Уилкинсу, что не сожалеет об инциденте трехлетней давности, Джек лукавил. Конечно, он раскаивался: брошенные им в сердцах слова были незаслуженными. Паллас понял это буквально через пару секунд, едва реплика слетела с его языка.

Узнав о переводе обратно в Чикаго, Джек дал себе клятву оставить эту историю в прошлом, но, к сожалению, не учел возможности столкнуться с Камерон Линд в первую же неделю после своего возвращения. Ее присутствие всколыхнуло множество воспоминаний.

Начать хотя бы с того, что Паллас до сих пор не мог забыть, как она избегала смотреть на него, сообщая о решении по делу Мартино.

Три года назад, под вечер пятницы, помощница прокурора позвонила и известила, что направляется к ним в офис, чтобы поговорить с Джеком и его тогдашним напарником, Джо Доббсом. Услышав стук в дверь и увидев на пороге мисс Линд, Паллас улыбнулся. Он отчетливо помнил это – вероятно, потому, что в те дни крайне редко улыбался. В течение двух лет, проработанных у Мартино, не с чего было особо веселиться. Джек все еще, откровенно говоря, хреново себя чувствовал после такого долгого пребывания постоянно настороже и с трудом привыкал к спокойному течению нормальной жизни. А еще, до полного счастья, не спал по ночам.

Но как бы тяжело не давалось возвращение к офисной работе, против определенной ее часи – сотрудничества с Камерон Линд – агент не возражал. Вообще-то, Паллас даже забеспокоился, не слишком ли охотно он не возражает. Они с Камерон всегда говорили только о деле – о Роберто Мартино, – но в те немногие минуты, когда оставались наедине, Джек ощущал между ними какие-то скрытые флюиды. Он не знал, как описать эти чувства, но твердо мог сказать: чем бы они ни являлись, они заставили его пожалеть, что он до сих пор выбит из колеи.

– Проходите, – пригласил посетительницу Паллас.

Появившись в его кабинете в ту пятницу, мисс Линд впервые не ответила на улыбку.

– А мистер Доббс присоединится к нам?

– Он сейчас придет. Может, присядете, пока ждете? – указал Джек на кресло возле стола.

Камерон покачала головой:

– Все нормально, спасибо.

За месяц сотрудничества агент изучил помощницу прокурора достаточно хорошо, чтобы понять, что как раз сегодня не все нормально. Что-то было не так: гостья пропустила обмен острыми-как-коготки-но-не-слишком-ехидными полукокетливыми любезностями, которого Паллас привык ожидать и от которого получал удовольствие как от обязательной части их бесед. Не говоря уже о том, что Камерон выглядела какой-то дерганой.

У Джека появилось плохое предчувствие.

– Вы сказали, что хотите поговорить о Мартино. Какие-то проблемы с делом? – поинтересовался он и увидел, что собеседница замялась.

В яблочко.

Мисс Линд перевела взгляд на дверь:

– Думаю, нам следует дождаться агента Доббса.

Камерон озабоченно прикусила нижнюю губу, и Джеку оказалось непросто определить, что беспокоит его больше: внезапное проявление ее уязвимости или тот факт, что теперь невозможно оторвать взгляд от ее губ.

Он встал из-за стола, закрыл дверь кабинета и остановился перед Камерон.

– Вы чем-то расстроены.

– Агент Паллас, мне кажется…

– Просто Джек, ладно? – перебил он. – Думаю, нам уже пора перейти на «ты».

Когда ее взгляд снова метнулся к двери, Джек сделал нечто, удивившее их обоих: протянул руку, нежно дотронулся до ее подбородка и повернул лицом к себе.

– Поговори со мной, Камерон. Расскажи, что случилось.

И когда эти невероятные аквамариновые глаза встретили его взгляд, Паллас почувствовал что-то вроде удара током, которым молодчики Мартино пытали его в течение двух дней после разоблачения. Только бесконечно более приятного.

– Джек, – прошептала она, – мне так…

Их прервал стук.

Дверь отворилась, и собеседники отпрянули друг от друга. Вошедший Джо удивился, обнаружив их посреди комнаты.

– О, привет, извините за опоздание. – Доббс устроился на одном из стульев возле стола: они с Палласом были напарниками в течение четырех лет и в кабинетах друг у друга чувствовали себя как дома. Скрестив ноги, агент посмотрел на Камерон: – Джек сказал, вы хотите поговорить с нами о Мартино?