Право на поединок - Семенова Мария Васильевна. Страница 92

Он сам слегка испугался собственной откровенности и наполовину ждал, чтобы аррант, по своему обыкновению, уколол его язвительным замечанием. Однако Эврих, сидевший на скамье, лишь согласно кивнул.

– Вот и Тилорн говорил мне о том же, – проговорил он погодя. – Много столетий назад у него на родине бытовали воззрения, схожие с вашими... и с нашими тоже... Люди от века очерчивали для себя границы населенного мира, а за его пределами усматривали чудовищ. Там тоже сперва предпочитали не доверять чужеплеменникам. Потом считали свой мир неповторимым творением Богов, избранным и единственным. И наконец поняли, что мир этот – всего лишь пылинка, летящая во Вселенной...

«Косатка» снова резво бежала под парусом, растянутым вдоль корабля. Позади осталась короткая стоянка в порту Кдври, расположенном на северной оконечности Аррантиады. Несколько дней в городе прошли тихо и мирно. Горячие нравом сегваны умудрились не натворить ничего, способного привлечь внимание стражников, даже не ввязались в какую следует драку: несколько разбитых носов да покрытая ссадинами физиономия Левзика, спьяну поцеловавшего мостовую, – разве это урон, о котором следовало бы говорить?..

– Может, поэтому они там так и держатся друг за дружку, – сказал Волкодав. – Когда поняли, что пылинка.

– Совсем как мы здесь, на корабле, – подхватил Эврих. Он вертел в руках красивую походную чернильницу, купленную в одной из лавочек Каври. – Помнишь, сперва Иарре чуть уши не оборвали, когда он плюнул за борт? А теперь! Смотри-ка, Астамер его сам на нос позвал, что-то показывает...

Чернильница у Эвриха уже была, и весьма неплохая. Эту он купил больше затем, чтобы напоминала об очередном посещении «нижней» Аррантиады. И предвкушал, как откупорит ее в какой-нибудь грязной дикарской лачуге, дабы составить очередное дополнение к Салегринову «Описанию», и заново ощутит себя посланцем страны божественных мудрецов.

Он задумчиво проговорил:

– Вот за это я и люблю долгие морские путешествия. Такие разные люди собираются на корабле, а пройдет несколько дней, и все как одна семья. Из Кондара отплывали, я и то озирался: ох, думаю, рожи, с такими добра наживешь!.. А вот пожил с ними бок о бок и вижу: ничего порочного в них нет, мужественные, красивые люди. Верно ведь, друг мой?..

Волкодав попробовал вспомнить, называл ли кто-нибудь красивым его самого, но так и не вспомнил. Вот висельником и головорезом – это сколько угодно. Красивым же...

– А отношения! – рассуждал Эврих. – Поначалу ведь только и делали, что косились: на тебя – за то, что ты венн и выглядишь опасным, на меня – за то. что аррант. Да и мы с тобой на них тоже, наверное. Помнишь, как с я Левзиком цапался? А сейчас упади кто-нибудь за борт, первый вслед прыгну. И тот же Левзик, я уверен, меня выручать бросится... А, Волкодав?

Волкодав опять промолчал. Он и Эвриху-то доверял не сказать чтобы совсем безоглядно, уж какое там ораве прожженных сегванов с выговором родичей Людоеда!..

Йарра стоял на носу корабля. И обшаривал взглядом горизонт, изо всех сил стараясь не жмуриться от ветра. Там, впереди, клубились высокие белые облака. Мальчик пытался хотя бы мысленно придать им очертания исполинских снежных хребтов, еще незримых вдали. Прибытие в Тин– Вилену ожидалось к вечеру следующего дня.

Тин-Вилена располагалась на крайней оконечности обширного полуострова, далеко вдававшегося в Западный океан. Полуостров являл собою не что иное, как отрог исполинского Заоблачного кряжа, не уместившегося на материке и частью сползшего в море. У берега бухты – единственной на много дней пути окрест пригодной для корабельной стоянки – с незапамятных пор существовал городок; вглубь страны от него тянулась дорога. Дорога эта вилась удобными долинами, прорезавшими горный край не иначе как по манию очень могущественных Богов. Потом однажды с острова Толми прибыли воинствующие приверженцы Близнецов и выстроили себе крепость. Последователи этой веры часто превращали в крепость всякий свой храм. Как говорили они сами, делалось это в память об эпохе гонений, когда беспощадно травили и самих божественных Братьев, и любого Их ученика. Преследований на Западном материке ждать было вроде не от кого, но замок получился неприступным и очень красивым. Под сенью его стен люди почувствовали себя в безопасности, так что город начал быстро богатеть и расти.

Тин-Вилена, чье имя порой толковалось как «Младшая Сестра», была расположена по морским меркам совсем недалеко от острова Толми и своего старшего брата – стольного Тар-Айвана, и корабли сновали в обе стороны почти беспрерывно. Шедшие издалека – из Галирада или того же Кондара, – останавливались по пути либо в ТарАйване, либо в аррантском Каври. Выбор зависел только От самих мореходов, поскольку никаких выгод ни северный, ни южный путь не сулил. Астамер выбрал Каври. «А не люблю я этот Тарский залив! – ответствовал он на расспросы любопытного Эвриха, удивленного, почему ватажники, вроде ехавшие послужить Близнецам, не предприняли поклонения в великом храме острова Толми. – Земля там сплошь желтая, по берегу как потопчешься, на сапоги тошно смотреть: точно в дерьмо вляпался...» На самом деле решение Астамера объяснялось, конечно, причинами более вескими. После долгого морского перехода хотелось как следует повеселиться, а нравы в порту Каври были куда как попроще, чем на острове Возлюбленного Ученика. Вот и весь сказ.

...Простояв на носовой палубе добрую половину утра, Йарра неожиданно вернулся к своим спутникам, и вид у мальчика был несколько настороженный.

– Выгнали все-таки? – посочувствовал Эврих. Йарра мотнул головой:

– Нет, я сам ушел... Земли все равно пока не видно, а Астамер что-то тревожится... Я решил, не буду мешать...

– Астамер, по-моему, еще у кондарских причалов начал тревожиться, – сказал Эврих. – Тогда ему попутный ветер не нравился, а теперь что?

Ему самому шутка показалась натянутой. Все же сидит где-то в человеке безошибочное чувство беды, и сколько ни пытайся заглушить его голос, не получается.

– Астамеру не нравятся волны, – честно пояснил Йарра. – Он смотрит на юг и ждет шторма.

Ветер между тем тянул как раз с юга, то есть в направлении, вполне пригодном для плавания под парусом, но неровные, гаснущие порывы уже не могли наполнить пестрое полотнище, и кормщик снова посадил мореходов на весла. Волкодав, недавно сменивший Эвриха на скамье, счел, что уже достаточно освоился с новой для себя работой, и впервые отважился оглянуться. Астамер в самом деле пристально созерцал волны, и лицо у него было раздосадованное и мрачное. Волкодав тоже посмотрел за борт. Волны как волны. Круглые водяные горбы, кое-где взъерошенные вздохами ветра. Сухопутному жителю не вообразить, будто Астамер или кто-то другой может по ним прочесть, как по книге, замыслы моря. Волкодав и сам сперва не верил россказням двоих сегванов, своих сотоварищей по колодкам. Но те так спорили между собой, припоминая малейшие оттенки цвета воды и формы гребней, что молодой венн скоро убедился – не врут. Он, к сожалению, мало запомнил из их объяснений, поскольку искусства сражаться это никоим образом не касалось. Зато не сомневался, что Астамер имел все основания для тревоги. Он-то, Астамер, уж точно с одного взгляда за борт мог понять, где какое течение и в которой стороне берег. Может, и вот эта едва заметная зыбь, докатывавшаяся проливами с полудня, внятно говорила ему о чем-то, грозно зарождавшемся вдали и еще не явившем себя над горизонтом?..

Эврих развернул у себя на коленях карту и принялся водить по ней пальцем:

– Так... мы примерно... ага, Золотой Шар уже скрылся, а Старик еще не... примерно вот тут... и если с юга...

Он неожиданно замолчал. Волкодав снова скосил глаза – теперь уже в сторону карты. Чуть южнее пальца Эвриха виднелась редкая цепь островов, протянувшаяся поперек моря, и при ней – маленький рисунок с надписью аррантскими буквами. Волкодаву недосуг было особо присматриваться. Было ли там написано что-нибудь нехорошее или Эврих встревожился, сопоставив расположение островной гряды с движением корабля?.. Но если задует с юга, тогда почему?.. Он не стал спрашивать. Что толку разузнавать, если все равно ничего нельзя изменить. Поживем – увидим...