Тайный сыск царя Гороха - Белянин Андрей Олегович. Страница 20

Разобиженный боярин тут же попытался броситься на меня, рыча от обиды, но был мгновенно схвачен бдительным Митяем.

— Не рекомендую впредь оказывать давление на работников милиции. Вы сейчас не в том положении, чтобы пытаться угрожать. Ваше дело слишком серьезно… и, если не прекратите грубить, мой напарник вновь возьмется за кляп, да и до поруба отсюда недалеко. Сегодня я не слишком склонен к добросердечной беседе с главным подозреваемым.

— Убью! Изувечу!! На кол посажу-у-у!

— Молчать! — рявкнул я грозно, вздымаясь над столом. — Гражданин Мышкин, вы обвиняетесь в государственной измене, пособничестве международным террористам и краже золота из царской казны. Я бы добавил участие в инсценированном самоубийстве, но… но не могу в связи с недостаточностью улик.

— Чего? — недовольно буркнул боярин, однако смирился и сел, зыркая на нас злобным взглядом.

— Чего, чего, — передразнила Яга. — Будешь отвечать на наши вопросы или я тебя своими руками превращу в большой мешок с навозом!

— Буду, буду… волки позорные. Только рассказывать нам особенно нечего. Ни в чем таком мы не повинные…

— Митька! Давай сюда мою планшетку. Так… значит, Мышкин Афанасий Федорович, столбовой дворянин, боярин охранной службы царской казны, женат, имеет детей, причем все дочери. Проходил по делу кражи сундучка с червонцами и золотого перстня с хризопразом. Первоначально привлекался как свидетель. Что можете рассказать о попытке поджога частного терема гражданки Бабы Яги, на чьей площади размещено местное отделение милиции?

— Ничего не знаю… Не было меня там.

— А где были?

— Дома, у жены спроси. Она те все скажет…

— Показания законной супруги не могут считаться беспристрастными. Кто еще может это подтвердить?

— Ух и злыдень ты, сыскной воевода… — скрипнул зубами Мышкин. — Прямо-таки с головой под чужое одеяло лезешь, стыд бы поимел!

— Я жду ответа. Нет? Так и запишем — других свидетелей следствию представить не смог…

— Да смог! Я все бы смог, расталдык твою туды набекрень верхушкой леса! Ванька рыжий, пастух наш, подтвердить может. Я как в спальню вошел, разделся и лег, так он сию же минуту из-под одеяла с другой стороны и сиганул! Да как есть без штанов, да в окно, да с третьего этажа. А уж как мы с молодцами его подобрали да под белы рученьки, да в батога! На конюшне отпотчевали… Навек запомнил, где я в ту ночь был!

— Хорошо. Пометим, вызвать на очную ставку пастуха Ивана… как фамилия?

— Откуль мне знать? Пастух и есть пастух, рыжий…

— Разберемся. Вашего доноса на меня царю Гороху я касаться не буду. Расскажите-ка лучше, с чего это вы в бега ударились и почему на вашем подворье обнаружен склад оружия, шамаханская молельня и неоконченный подземный ход за крепостную стену?

Глаза боярина круглели, выпучивались, он начал судорожно хватать ртом воздух и, неожиданно схватившись за сердце, рухнул с лавки, задрав ноги вверх.

— Никитушка, — укоризненно сощурилась Яга. — Ты уж полегче как-нибудь… Второго свидетеля теряем…

Нам пришлось обливать его водой. Когда несчастный немного очухался, Яга почти силой влила в него изрядную стопку крепкой клюквенной настойки. Мышкин закашлялся, постучал себя кулаком в грудь и, смахнув выступившие слезы, тихо, но твердо заговорил:

— Не след на меня всех собак вешать… Уж в чем виноват, сам покаюсь, много грехов за плечами, а только чтобы город шамаханцам поганым сдавать — такого не было. Ежели словами горячими бросался, так за то и прощения попрошу, не в себе был, пьян да сердит… Коли можешь, так и прости меня за-ради Христа. А только теперича всю правду слушай, как на духу. Пишешь? Ну пиши, пиши, я говорить буду. Сундучок с золотом из казны мной ворован был. В первый раз помногу крал, дверь запереть не успел. Что скажу? Моя вина, мне и ответ держать… Грешен и слаб человек перед искусами мирскими… Оно и раньше — таскал помаленьку, да в карман. С царем ли зайдешь — цап тихонько денежку в рукав. С казначеем, с дьяком ли — там червонец, тут два. Совесть имел, без меры не лез, свыше чина не требовал.

— Зачем вам это вообще, Афанасий Федорович? Ведь рано или поздно поймали бы, какой стыд в вашем возрасте…

— То-то и беда, что возраст… Ты мою жену видел? Молода, красива, да глупа и до всего жадная. То платьев ей подавай, то жемчугов, то шелку китайского, то парчи индийской — денежки, они так и летят! Я человек в годах, солидный, степенный, а бабе еще и ласка мужская нужна… Дворовых кобелей хоть кочергой отгоняй! Вот я от греха подальше и отвлекал ее внимание подарками разными…

— Я те отвару травного дам… — неожиданно сжалилась Яга, утирая глаза уголком платочка. — Недельку пей по ложке перед едой — так в ентом деле всех молодых за пояс позатыкаешь. Как отсидишь свое — приходи, не пожалеешь…

— Продолжайте, гражданин. Как вы взяли сундучок, следствию в общих чертах ясно. Но согласно вашим же показаниям для удовлетворения растущих запросов вашей требовательной супруги вполне хватало и некрупных хищений. Почему вы взяли сундук? Даже дураку понятно, что его хватятся…

— Бес попутал.

— Кто?!

— Кто, кто… Говорю же, думный дьяк Филимон, — нахмурился Мышкин, сосредоточенно разглядывая стопку из-под настойки. — Уж и не знаю, как он проведал, что я к казенным деньгам прикладываюсь… А только письмо я от него получил, тайное! Ежели, пишет, не заберу сундучок с деньгами крупными да в указанное место не суну — все как есть царю завтра же и расскажет. Это он с виду такой тихонький, а на деле вона как обернулося… Что ж я мог?

— В этих случаях надо было обратиться в ближайшее отделение милиции. Мы бы устроили засаду, зафиксировали факт шантажа, задержали негодяя с поличным и…

— И Горох башку бы мне срубил с дьяком на пару!

— Ну… Возможно, конечно, но вряд ли. Пока мне удается убеждать его в соблюдении хоть какого-то подобия законности. Нет, разумеется, определенное наказание вы бы понесли, ибо есть за что. Просто до высшей меры не дотянули… Милиция предоставила бы смягчающие вину доказательства, чистосердечное признание, раскаяние, явку с повинной и активное содействие следствию, — мягко объяснил я.

Бывают такие преступники, которых в конце концов просто жалеешь из-за их непроходимой глупости и невозможности еще в школе получить хотя бы зачатки правовых знаний.

— Где перстень с хризопразом?!

— Не ведаю… Перстня царева не брал, не моя вина.

— Кто подделал ключи?

— Кузнец Василий, по моему приказу. Я их в воске оттиснул, да, вишь, узор больно хитрый, пришлось на пару дней с собой забрать. Потом и подбросил сам же…

— Почему сбежали из дома?

— Да не сбегал я. Намедни дьяк заходил, сказал, чтоб у него был, разговор, дескать, есть. Я и пошел.

— О чем говорили?

— Да ни о чем… Не успел войти, как он мне ковшик медку холодного сует. Я, пока шел, взопрел маленько, выпил, сел, и… все! Как меня накрыло, ничего не помню! Пришел в себя уже связанный в порубе, а холоп твой милицейский тряс меня немилосердно. Вот и все…

— Не все. — Я достал из планшетки лист с описанием всего найденного на боярском дворе. — В вашем овине обнаружен тайный люк, под ним комната. В ней большой склад оружия и статуя шамаханского божества — не знаю, как он там точно называется. Из комнаты идет тоннель по направлению к крепостной стене, лопата и кирка брошены на объекте строительства.

— Не ведаю! Вот те крест, сыскной воевода, ни сном ни духом о том не ведаю! — широко перекрестился Мышкин, и Баба Яга кивком подтвердила, что боярин не врет. — Это… это все опять дьяк! Он же, аспид, попросил в овине шестерых богомольцев приютить. Монахи, дескать, из дальних церквей к нам на праздники в честь своих Петра и Павла прибыли. Мне что, сарая божьим людям жалко? Кто ж знал, чем они там заниматься будут…

— Митька! Почему никто из дворовых Мышкиных ничего не говорил о монахах?

— А я знаю? Вы ж меня сами за дьяком бдить отправили, запамятовали, батюшка?