Конец игры - Малиновская Елена Михайловна. Страница 27

Когда на исходе третьего дня путешествия утоптанная в снегу дорожка вильнула в последний раз и вывела на берег, ни Далион, ни Ронни не сумели сдержать согласного вздоха облегчения. Лишь Нор заметно посерел лицом и с такой силой натянул поводья, осаживая лошадь, что она чуть не встала на дыбы от боли.

– Спокойнее! – неожиданно грубо крикнул Нору имперец. – Зачем животное зря мучаешь?

Юноша смутился и опустил голову. А Далион в очередной раз раздраженно фыркнул. Опять имперец позволяет себе делать замечания чужому ученику! Когда он наконец уяснит, что отдавать приказания и указывать Нору имеет право исключительно его наставник?

Ронни почувствовал недовольство старшей гончей, но промолчал. Лишь повернулся к спутнику и криво ухмыльнулся, словно говоря: и что ты мне сделаешь?

Далион в очередной раз за поездку потянулся к перевязи с мечом и вновь одернул себя в последний момент. Не стоит, право слово. Надо учиться держать свои эмоции под контролем. В конце концов им еще в империю на одном корабле плыть.

– Нам следует поспешить, – произнес Ронни, моментально потеряв всякий интерес к старшей гончей. – Шлюпка будет ждать нас к северу отсюда. Еще с десяток миль проехать. Если замешкаемся, то рискуем превратиться в ледышки, пока доберемся до нее.

Далион невольно кивнул в знак согласия. С океана дул резкий холодный ветер, который в лесу почти не ощущался. Но на открытом пространстве ледяные порывы пробирались под одежду, бесцеремонно оглаживали кожу, больно кусали морозом за нос и щеки.

– Вперед! – Имперец легонько сжал колени, принуждая лошадь двинуться вперед.

Дальнейшая дорога пролегала вдоль берега. Лошади шли медленно, постоянно оступаясь на скользком опасном насте и рискуя переломать себе ноги. Первым не выдержал Ронни. Спешился и повел скакуна на поводу, внимательно глядя себе под ноги. Его примеру последовали и остальные.

Далион шел следом за имперцем и лениво размышлял. Интересно, почему чужак так заботлив по отношению к животным и так суров к людям? Любой другой и не подумал бы жалеть обычного ездового скакуна. Сломает ноги – и боги с ним. Скажи спасибо, если оборвет страдания животного милосердным взмахом меча, а не оставит долго и мучительно умирать в одиночестве. Почему-то Далион был совершенно уверен, что чужак бы так не поступил. Скорее, сделал бы все, чтобы избежать гибели лошади. Возможно, и вылечил бы ее силой магии.

– Что? – не оборачиваясь, раздраженно спросил Ронни, почувствовав спиной тяжесть взгляда старшей гончей. – Далион, чего пялишься мне в затылок? Или мечтаешь в самый неожиданный момент дать мне по голове камнем?

– Нет, – миролюбиво отозвался тот. – Просто гадаю, почему ты так добр к лошадям?

– Потому что они не способны на предательство в отличие от людей. – Ронни, зашипев, выплюнул сквозь зубы грязное ругательство, споткнувшись об незаметную кочку. Немного отдышавшись, продолжил уже спокойнее: – Далион, человек – самое глупое животное на земле. Только он способен убить близкого ради кругляшек желтого металла. Лошади намного благороднее и добрее нас. Ни за какое золото мира они не предадут своего хозяина и без сомнений пойдут за ним на верную гибель.

Далион промолчал. Он не ожидал, что имперец способен на столь прочувственную речь. И в душе старшей гончей шевельнулось некое подобие уважения к чужаку.

Они добрались до места, когда дорога уже полностью скрылась во влажном непроглядном мраке. Перед Ронни в воздухе плыл нестерпимо яркий магический огонек, худо-бедно позволяющий разглядеть, куда ставить ногу. По левую сторону от тропинки мерно бился о прибрежные скалы океан. До путников изредка долетали холодные соленые брызги, которые заставляли ежиться и невольно ускорять шаг. Далион почти не чувствовал пальцев от холода. Не спасали даже толстые рукавицы на меху.

– Ну наконец-то! – внезапно с нескрываемой радостью выкрикнул Ронни.

Далион прищурился, пытаясь разобрать, что же такое увидел чужак. Магический огонь очерчивал лишь небольшой круг света, все остальное за его пределами тонуло в угольно-черной темноте. Но едва он решил, что имперец ошибся или пошутил над ним, как где-то совсем рядом мелькнул отблеск огня. Пахнуло дымом.

Путники, не сговариваясь, ускорили шаг. Утоптанная дорожка вильнула в последний раз и вывела к небольшой низине, удобно спрятавшейся от ледяного дыхания океана за выступом скалы. И уже через несколько минут Далион с удовольствием протягивал окоченевшие руки к пламени маленького костерка, чувствуя, как пальцы начинает нестерпимо колоть от жара.

Ронни тем временем отдавал негромкие распоряжения встречавшим их людям – паре хмурых высоких мужчин, до такой степени укутанных в теплые тулупы, что можно было разглядеть лишь кончики носов.

– Нор, иди сюда! – закончив с этим, приказал имперец юноше, который все это время стоял чуть поодаль, не решаясь приблизиться к огню. – Что там застыл? Или не замерз?

– Замерз. – Нор медленно приблизился с таким видом, будто больше всего сейчас мечтал сбежать.

– Ничего, на корабле мы тебя быстро отогреем. – Ронни с некой двусмысленностью подмигнул ему.

– Отстань от него, – лениво попросил Далион, притоптывая ногами около огня и борясь с невыносимым желанием залезть полностью в костер. – Ему и так несладко.

Ронни язвительно хмыкнул и явно хотел добавить еще что-то, но посмотрел на Нора и почему-то передумал. Отошел в сторону, где его люди как раз закончили расседлывать лошадей, легонько провел пальцами по морде каждого животного и неразборчиво буркнул пару слов. Скакуны ответили ему приглушенным ржанием, согласно развернулись и скрылись во мраке ночи.

– Отправил их в деревню? – догадливо спросил Далион. – Зря. Все равно не дойдут – места тут волчьи.

– Дойдут, – самоуверенно заявил Ронни, наконец-то присоединяясь к старшей гончей около костра и в свою очередь протягивая к огню руки. – Я охранку поставил. Слабенькую, но хищников распугает.

Далион успел за время недолгого путешествия привыкнуть к странностям чужака, поэтому не стал продолжать разговор. Хочется ему тратить понапрасну энергию – пусть тратит.

– Мы дождемся тут утра? – рискнул подать голос Нор. – Наверное, опасно сейчас на шлюпке в море выходить.

– Нет. – Ронни слабо улыбнулся. – Уж с небольшим волнением на море я как-нибудь совладаю. Сейчас только пальцы начнут меня слушаться – и сразу же отправляемся. Мечтаю оказаться в своей каюте и плотно отужинать.

Далион сглотнул голодную слюну. Только сейчас он вспомнил, что не ел с самого раннего утра. Да и вряд ли можно считать достойной трапезой легкий завтрак, состоящий из небольшой тарелки каши без масла.

Нор не осмелился спорить. Лишь затравленно огляделся по сторонам, словно намечая себе пути к отступлению.

– Успокой его, – почти не разжимая губ, негромко бросил Далиону Ронни. – Это ведь твой ученик. Неужели тебе совершенно плевать на его чувства?

– С какой поры учителя Академии стали столь мягкотелыми? – так же не повышая голоса ответил тот. – Тебе-то какая разница? Или боишься, что Нор в последний момент струсит и убежит?

– И это тоже. – Ронни кивнул. – Далион, мальчику сейчас очень тяжело. Он на грани. Если пережать, то он просто сломается. Поверь мне, уж я-то прекрасно разбираюсь, когда стоит немного уменьшить нажим.

Далион скептически приподнял бровь, но не стал спорить. Наверное, чужак прав. В конце концов опыт Ронни в воспитании и обучении намного превосходит его. Поэтому мужчина тяжело вздохнул и окликнул своего ученика:

– Нор!

Юноша вздрогнул от неожиданности. С таким испугом посмотрел на Далиона, что ему на какой-то миг стало стыдно. Пожалуй, Ронни не ошибся. Нор действительно находился на грани нервного срыва. Казалось, будто одно неосторожное слово, и он забьется в истерике. Странно, обычно юноши всегда достаточно легко переносили ритуал инициации. Некоторые даже бахвалились успехами своей первой ночи на следующее утро. Понятное дело, девушкам приходилось намного тяжелее. И большинство знакомых Далиону магов находило в этом некий потаенный смысл. Мол, негоже женщинам лезть в сугубо мужское дело – искусство невидимого. Пусть остаются травницами и знахарками, благо, для этого особой силы не требуется. Но раз уж решили прыгнуть выше головы, то пусть не жалуются и не требуют к себе особого отношения.