Девятнадцать минут - Пиколт Джоди Линн. Страница 24

– Тогда скажите, как вы относитесь к огнестрельному оружию?

Алекс заколебалась. Она не была поклонницей оружия. Она не разрешала Джози смотреть телевизионные программы, где было насилие какого-либо рода. Она знала, что происходит, когда оружие попадает в руки несчастного ребенка, или разъяренного мужа, или избитой жены, – она защищала таких клиентов слишком много раз, чтобы не обращать внимания на такую каталитическую реакцию.

И все же.

Она находилась в Нью Гемпшире, консервативном штате, перед группой республиканцев, опасавшихся, что она окажется демократкой, от которой можно ожидать всего, чего угодно. Она будет судьей в обществе, где охоту не только уважают, но и считают необходимой.

Алекс сделала глоток воды.

– Юридически, – сказала она, – я за огнестрельное оружие.

– Это ненормально, – сказала Алекс, стоя на кухне у Лейси. – Я захожу на интернет-сайты с мантиями, а там все модели похожи на игрока в американский футбол с грудью. В представлении общественности судья-женщина должна быть как медведь. – Она выглянула в коридор и крикнула: – Джози! Считаю до десяти, и мы едем!

– А выбрать есть из чего?

– Ага. Черная мантия… или черная. – Алекс скрестила руки на груди. – Можно заказать из хлопка с полиэстером или только из полиэстера. Можно выбрать с широкими рукавами или собранными. Они все ужасные. Я всего лишь хочу что-то с подчеркнутой талией.

– Кажется, Вера Вонг не делает модели для судей, – заметила Лейси.

– Не делает. – Она опять высунула голову в коридор. – Джози! Время истекло!

Лейси отложила кухонное полотенце, которым вытирала посуду, и последовала за Алекс в коридор.

– Питер! Мама Джози уезжает домой! – Когда ответа от детей не последовало, она направилась наверх. – Прячутся, наверное.

Алекс поднялась за ней в комнату Питера, где Лейси уже открыла дверцы шкафа и проверила под кроватью. Только вернувшись вниз, они услышали приглушенные голоса из подвала.

– Тяжелый, – сказала Джози.

Затем голос Питера:

– Вот. Вот так.

Алекс спустилась по деревянным ступенькам. Под домом Лейси находился столетний погреб с земляным полом и паутиной, похожей на рождественские украшения. Она шла на шепот, доносившийся из угла подвала, и там, за коробками и полками, заставленными домашним вареньем, стояла Джози, держа в руках ружье.

– О Господи! – задохнулась Алекс, и Джози развернулась, направив ствол на нее.

Лейси схватила ружье и отвернула в сторону.

– Где вы это взяли? – строго спросила она, и, похоже, только тогда Питер и Джози поняли, что что-то не так.

– Питер, – сказала Джози. – У него был ключ.

– Ключ? – закричала Алекс. – От чего?

– О сейфа, – пробормотала Лейси. – Он, наверное, видел, как Льюис доставал ружье, когда ходил на охоту в прошлые выходные.

– Моя дочь ходит к вам в гости уже кто знает сколько времени, а у вас по дому валяются ружья?

– Они не валяются, – возразила Лейси. – Они закрыты в специальном сейфе.

– Который может открыть пятилетний ребенок!

– Льюис хранит патроны…

– Где? – спросила Алекс. – Или давай спросим у Питера?

Лейси повернулась к Питеру:

– Ты же знаешь, что ружье нельзя трогать. Зачем ты это сделал?

– Я просто хотел показать его, мама. Она попросила.

Джози подняла перепуганное лицо.

– Я не просила.

Алекс обернулась.

– Теперь твой сын перекладывает вину на Джози…

– Или твоя дочь врет, – отбилась Лейси.

Они смотрели друг на друга, две подруги, поссорившиеся по вине своих детей. Лицо Алекс горело. «Что, если бы… – Все время вертелось в ее голове. – Если бы они вошли на пять минут позже? А если бы Джози поранилась или погибла?» И где-то в глубине билась еще одна мысль – о своих ответах Исполнительному совету неделю назад.

Кто имеет право судить других?

– Никто, – ответила она.

Тем не менее, именно это она сейчас делала.

– Я за огнестрельное оружие, – сказала она им.

Была ли она лицемеркой? Или просто была хорошей матерью?

Алекс увидела, как Лейси опустилась на колени рядом со своим сыном, и этого оказалось достаточно, чтобы все изменилось. Она подумала, что эта слепая преданность Питеру только мешает Джози, тянет ее вниз. Возможно, для нее было бы лучше завести других друзей? Друзей, из-за которых ее не будут вызывать в кабинет директора и которые не вложат ей в руки оружие.

Алекс прижала Джози к себе.

– Думаю, нам пора идти.

– Да, – холодно согласилась Лейси. – Думаю, так будет лучше.

Они стояли в ряду с замороженными продуктами, когда Джози опять завела свою песню:

– Я не люблю горох, – ныла она.

– Ну и не ешь.

Алекс открыла дверь холодильника, холодный воздух расцеловал ее лицо, пока она доставала пакет замороженных зеленых овощей.

– Я хочу печенье с кремом.

– С кремом не получишь. У тебя уже есть зоологическое.

Уже неделю Джози была особенно капризной, после фиаско в доме Лейси. Алекс понимала, что не сможет запретить Джози видеться с Питером в школе, но она не собиралась потворствовать этим отношениям и разрешить Джози приглашать его поиграть после уроков.

Алекс поставила баклажку воды на тележку, затем бутылку вина. Подумав, взяла еще одну.

– Ты будешь на ужин курицу или гамбургер?

– Я хочу соевое мясо.

Алекс рассмеялась.

– Откуда ты узнала о соевом мясе?

– Лейси готовила нам на обед. Оно похоже на сосиски, но полезнее.

Алекс шагнула вперед, когда подошла ее очередь в мясном отделе.

– Дайте, пожалуйста, двести граммов куриной грудки, – попросила она.

– Почему ты все время покупаешь то, что хочешь ты, и никогда то, чего хочу я? – обиделась Джози.

– Поверь мне, тебя не так уж притесняют, как тебе кажется.

– Хочу яблоко, – объявила Джози.

Алекс вздохнула.

– Мы можем выйти из магазина так, чтобы я больше не слышала от тебя «Я хочу»?

Прежде чем Алекс поняла, что Джози собирается делать, ее дочь соскочила с сиденья на тележке, и у Алекс все похолодело внутри.

– Ненавижу тебя! – закричала Джози. – Ты самая плохая мама в мире!

Алекс ощутила неловкость, потому что люди стали обращать на них внимание – пожилая женщина, выбирающая дыню, продавец, держащий брокколи.

Почему дети всегда устраивают истерики на людях, когда твои действия оцениваются другими?

– Джози, – проговорила она, улыбаясь сквозь зубы, – успокойся.

– Я хочу, чтобы ты была как мама Питера! Я бы хотела жить с ними!

Алекс схватила ее за плечи, довольно крепко, и Джози расплакалась.

– Послушай меня, – сказала она тихим, но звенящим голосом, и вдруг услышала отдаленный шепот и слово «судья».

В местной газете недавно вышла статья о ее недавнем назначении в окружной суд, там было и фото. Алекс почувствовала, как пробежала искра узнавания среди людей в хлебном отделе и в бакалейном: «Это она». Но сейчас она еще и ощущала ожидание в их взглядах на нее и Джози, они ждали ее действий, рассудительных действий.

– Я понимаю, ты устала, – ослабив хватку, сказала Алекс достаточно громко, чтобы услышали все присутствующие в магазине. – Я знаю, что ты хочешь домой. Но нужно вести себя. хорошо, когда находишься в общественном месте.

Джози непонимающе смотрела сквозь слезы, слушая Голос Разума, и спрашивала себя, что это существо сделало с ее настоящей мамой, которая сейчас кричала бы на нее в ответ и приказывала замолчать.

Судья, неожиданно поняла Алекс, не перестает быть судьей, даже выйдя из зала суда. Она все равно будет судьей – и в ресторане, и танцуя на вечеринке, и когда захочет придушить своего ребенка посреди продуктового магазина. Алекс надела предложенную мантию, не подозревая о подвохе: она уже никогда не сможет ее снять.

Если всю жизнь следить за тем, что подумают о тебе другие, можно ли забыть, кто ты на самом деле? А если лицо, которое ты показываешь миру, превратится в маску… под которой ничего не останется?